Люди думают о любви как о проявлении свободного выбора, как о выражении своей индивидуальности. Никто за нас не выбирает нашу любовь. Мы можем попросить друга устроить нам свидание, но когда дело доходит до влюбленности, решающую роль играют наши желания и чувства. Нам приходится даже бороться со своим разумом и рассудительностью. Разве возможна рациональная лю­бовь? Ум не имеет к любви никакого отношения. Как го­ворится, у сердца свой ум. Любовь для нас означает не­обыкновенное чувство, слишком сильное, чтобы мы мог­ли с ним справиться. Влюбленные забывают есть и спать, переходят улицу, не обращая внимания на светофор и скрип тормозов, не думая об опасности, заходят в метро с рас­крытым зонтом.

Любовь — это нечто такое, что мы не можем контроли­ровать, удержать в себе. Это наше высшее желание, вели­чайшее из переживаний. И когда это случается с нами, любовь всегда уникальна и неповторима. Любящие в разга­ре чувств уверены, что подобной любви никто в мире ни­когда не испытывал.

Кто может описать ее?

Все характеристики, которые мы обычно приписываем любви, на самом деле относятся только к одному виду люб­ви — романтической. Мы не найдем описания этой любви ни в книгах по психологии, ни в литературе по общественным

[241]

наукам. Причина очевидна. Все романтическое по самой сво­ей природе не поддается определению. Самое большее, что можно сказать, это то, что романтическая любовь плохо готовит к браку; впрочем, подойдя к концу главы, мы мо­жем с этим утверждением и не согласиться.

Однако интерес к романтике так велик, что оправдывает усилия понять ее полнее. И если ученые отказываются изу­чать такую любовь, обратимся к художникам. И тут найдем все, что мы хотели узнать о романтической любви, и даже гораздо больше. Наиболее красноречивы в этом отноше­нии оказываются поэты. Они проанализировали все осо­бенности такой любви вплоть до последнего вздоха.

Первое, что говорят нам поэты, это то, что бесполез­но стараться понять любовь, нет смысла использовать здесь разум, чтобы осознать жизнь и любовь. Жизнь и любовь просто происходят. Так говорит нам мастер по изготовлению шатров Омар ¹в своем прославленном «Рубайате»:

Некий круг заключил наш приход и уход,

В конца и начала никто не найдет.

И никто еще верно сказать не сумел нам:

Мы откуда пришли? Что за гробом нас ждет? ²

Он не знает, почему он здесь, кто поместил его сюда и куда пойдет отсюда. Он ничего не знает. События просто происходят.

Таким образом, романтический влюбленный не только невежествен, он нелюбопытен. Он не знает и не хочет знать. Он принимает свое невежество не в отчаянии или покор­ности, но со своеобразной радостью. Поскольку он не зна­ет и не хочет знать, он свободен от своего мыслящего ума,

¹ Омар Хайам (1048—1123) -г персидский поэт и философ. Наи­более известное произведение Омара Хайама — знаменитые чет­веростишия, рубаи. — Прим. перев.

² Пер. Н. Стрижкова. — Прим. перев.

[242]

свободен в выражении своих чувств, которые могут унести его куда угодно.

Он волен следовать за своими желаниями. В романти­ческой любви мы ощущаем острейшее осознание своих желаний, и эти желания приобретают ценность, какой не бывает в классицистической литературе. Это не материаль­ные желания: романтическому возлюбленному не нужно ничего из того, что мир считает достойным желания. Снова приведем строки Омара, его наиболее цитируемое четверо­стишие:

О если б, захватив с собой стихов диван,

Да в кувшине вина и сунув хлеб в карман,

Мне провести с тобой денек среди развалин —

Мне позавидовать бы мог любой султан ¹.

Самое скромное существование, самые малые удобства — если их вообще можно так назвать — рай, если делишь их с любимой. Никаких мыслей о комарах или о муравьях в хле­бе. Никаких мыслей о холоде в дикой местности или о выж­женной солнцем пустыне. Ничего из этого даже не мелькнет в мыслях влюбленного. В его сознании есть место только для одного — для его желания. Знаменитое четверостишие остается самым ярким выражением романтического жела­ния, а не утверждением реальности.

Реальность угнетает

Он мечтает о своем рае, об удовлетворении своего жела­ния. В романтической любви всем позволено мечтать. Ро­мантическая любовь имеет отношение только к нашим меч­там и желаниям, к миру нашей фантазии. В романтической любви мы сторонимся реальности, потому что реальность угнетает и сдерживает. Омар говорит:

¹Пер. О. Румера. — Прим. перев.

[243]

Если б мне всемогущество было дано —

Я бы небо такое низвергнул давно

И воздвиг бы другое, разумное небо,

Чтобы только достойных любило оно! ¹

Реальность — недостойная суть вещей, реальность нена­вистна, и он уничтожил бы ее, если бы мог. Он удаляется в мир, который сам сотворил, в мир своего желания. В конце «Оды соловью» Ките спрашивает: «Мечтал я? Или грезил наяву?» И гадает: «Проснулся? Или это снова сон?» ².

Для романтического влюбленного это очень уместный вопрос. Большую часть времени он не может сказать, видит ли он сон или грезит наяву. Как мы знаем, некоторые из романтиков принимали опий. Существуют некоторые сви­детельства того, что, с точки зрения социальной и медицин­ской, такой обычай был тогда более приемлем, чем сегодня. Для романтиков любое переживание было частью реальнос­ти, даже если оно было вызвано наркотиками, алкоголем, сном или просто повседневным существованием. Человек, принимающий опий, обнаруживал, что с его помощью мо­жет улетать в такую реальность быстрей и легче. Говорят, Колридж написал «Кубла-хан, или Видение во сне», очнув­шись от опиумного сна, и в стихотворении отразилось это необычное состояние ³. Он начинает так:

В стране Ксанад благословенной

Дворец построил Кубла-хан,

Где Альф бежит, поток священный,

Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,

Впадает в сонный океан.

¹ Пер. Г. Плисецкого. — Прим. перев.

²Джон Ките (1795—1821) — один из самых известных англий­ских поэтов-романтиков. Стихи даются в переводе Г. Кружкова. — Прим. перев.

³ Сэмюэл Колридж (1772—1834) — известный английский поэт- романтик. Отрывки из его стихотворения даются в переводе Кон­стантина Бальмонта. — Прим. перев.

[244]

И дальше:

Какое странное виденье —

Дворец любви и наслажденья

Меж вечных льдов и влажных сфер.

И наконец:

Затем, что вскормлен медом он

И млеком рая напоен.

Поистине удивительный отход от реальности. Обычно мы совсем не так выражаем свои желания и наши чувства не погружаются в мир такой фантазии. Но мы ненамного отстаем от поэта. Задача поэта — выразить то, что мы чув­ствуем, но не смеем высказать. Он облекает наши желания в слова; он берет нас за руку и переносит в мир мечты, чтобы мы жили в нем, пока длится стихотворение, — как Мефистофель показал Фаусту мир любви и страстей.

Страдать и умереть ради любви

Романтик не в силах изменить угнетающую реальность, он может бежать от нее только в мечтах, и потому страдает. Страдание — существенный элемент романтической люб­ви, без страдания любовь не была бы подлинной и не могла бы так называться. Чтобы понять романтическую любовь, мы должны понимать не только то, что влюбленный стра­дает, но и то, что он делает это охотно. Он готов страдать. Его страдания сладки, они приносят ему наслаждения. Он гордится ими. Он бережет свои страдания. Ките пишет:

И в сердце — боль, и в голове — туман,

Оцепененье чувств или испуг,

Как будто сонный выпил я дурман

И в волнах Леты захлебнулся вдруг ¹.

¹Ода соловью. Пер. Г. Кружкова. — Прим. перев.

[245]

Еще раньше участник гражданской войны XVII века Ро­берт Геррик ¹гораздо мрачней описал не только страдания романтика, но и его смерть: