– Где надыбал?

– Дак на твои бабки куплена. Она стоит всего пятьсот баксов.

– Чего так дешево? – поинтересовался я.

– А в ней мужик угорел, – равнодушно оповестил меня Дрюня. – В смысле, того… Самоубийством, значит, жизнь покончил. Шланг закинул в салон и каюк! Машина на улице стояла, солнышко тоже помогло. Вонища в салоне стоит неимоверная, как в скотомогильнике. И пассажирского кресла впереди нет, с корнем выдрано. Но тебе в самый раз будет. Только сильно не светись, машинка приметная.

– В каком смысле?

– Ну, мужик ее в лотерею выиграл, «Богатырские пельмени» кушать любил, вот и сподобился выиграть. У нее с бортов еще не все наклейки содраны. Я пробовал отмыть, но их, по-моему, проще закрасить.

– Ключи давай, – вяло произнес я.

Дрюня положил на стол пару ключей и уставился в окно.

– На веселое дело идешь, – хмуро произнес он. – Может, все-таки остановишься?

– Высказался? Полегчало? Давай, дуй отсюда, не забудь, через черный ход.

Андрей тяжело вздохнул и поднялся с места. В прихожей, потоптавшись у порога, он повернулся ко мне.

– Знаешь, – тихо сказал он, – видеть знакомые имена на могилах не слишком приятно…

– Вали отсюда, – устало протянул я, – я спать хочу…

Охота была не слишком удачной. На рынке, где солдатики слегка расслабляются, удалось поймать всего лишь двоих. Один – здоровенный жлоб, пьяный вдрызг, сам сел в машину, когда ему предложили подвести до блок-поста. Другой, маленький и верткий, успел даже снять автомат с предохранителя, прежде чем получил по башке тяжелым куском железной трубы.

Большого забрали почти сразу. Он был сильным, мог пригодиться на подсобных работах. На маленького никто даже толком не взглянул. Когда его выпихнули из машины, джигиты смеялись, что русские в армию детишек стали принимать. Уж больно худеньким и миниатюрным был паренек. Такого даже бить не хотелось, жалко.

Однако, его били. Били гораздо чаще, чем следовало, и, похоже, добились своего. Парнишка, видимо, повредился в уме. Он машинально исполнял ту часть работы, что была предназначена для него, но совершенно перестал разговаривать и спать. Он молчал, даже когда его пинали ногами, били прикладами и хлыстом, только терял сознание и падал навзничь. А вот умирать он отказывался, цепляясь за жизнь, подобно кошке.

Шамиль, местный житель, мужчина тридцати восьми лет, в доме которого жил этот маленький паренек, хмуро смотрел, как тщедушное тельце методично заметает двор. Механические движения мальчишки были вялыми. Из рассеченной накануне брови вновь закапала тонкая алая струйка, сбегая по щекам, но паренек не замечал этого. Шамиль выругался.

– Эй, русский, быстрее работай! – проорал он. Мальчишка даже не подумал отреагировать. Шамиль как-то отмечал, что парень вроде стал плохо слышать. Шамиль нехотя поднялся с места и вышел на солнцепек.

– Я сказал, быстрее работай, – выкрикнул Шамиль и наградил паренька пинком в живот. Удар был настолько силен, что солдатик пролетел через весь двор, скривившись от боли. Нависая над распростертым телом, Шамиль со злорадной улыбочкой следил за гримасами русского мальчишки, ожидая увидеть слезы. Унижать незваных пришельцев ему доставляло искреннее удовольствие. Однако мальчишка не захныкал. Его лицо разгладилось, и он безучастно посмотрел на Шамиля. Тот плюнул на землю, схватил паренька за шиворот и поволок вглубь двора. Там, специально для пленных русских была выкопана яма. Шамиль подволок к ней парня швырнул вниз.

Позади неслышно появилась Лейла, жена Шамиля. Не оборачиваясь, тот почувствовал ее присутствие.

– Гости вечером будут, – негромко произнесла она. – Пошли Абдуллу на рынок за мясом и овощами.

Шамиль кивнул и пошел в дом. Лейла вошла следом и привычно встала за спиной.

– Что тебе? – отрывисто спросил Шамиль.

– Что с русским будешь делать? – тихо спросила она.

– Тебе зачем?

Лейла вздохнула и прислонилась к стене. Ответа Шамиль так и не услышал.

– Продать хотел, да кто его возьмет, – неожиданно продолжил Шамиль. – Работник он плохой, слабый, долго не выдержит. Он и так, похоже, с ума сошел…

– Нет, – возразила Лейла, – он не сошел с ума.

– Ты откуда знаешь?

– Сумасшедшие так не смотрят. Взгляд у него нехороший. Я многих тут повидала, но этот – особенный русский.

– Какой-такой нехороший взгляд, – усмехнулся Шамиль. – Что ты выдумала, женщина?

– Так смотрят волки, – не обращая внимания на издевку мужа, произнесла Лейла. – У него в глазах смерть. Избавься от него, он принесет нам беду.

– Кофе налей, – приказал Шамиль, – и не болтай глупости. Или ты думаешь, что я буду бояться мальчишки?

Лейла послушно вышла из комнаты. На кухне, она открыла новую банку растворимого «Нескафе», швырнув жестяную крышечку в помойное ведро. Шамиль, улегшийся на ковер, без особого интереса смотрел по видео какой-то второсортный боевик. Лейла подошла к нему и поставила чашку с кофе прямо на пол. Шамиль кивнул и махнул рукой, мол, проваливай. Жена пошла к выходу, но на пороге обернулась.

– Я вижу в его глазах смерть, – упрямо повторила она. – Избавься от него.

– Иди, – раздраженно рявкнул Шамиль. – Да, русского сегодня можешь не кормить, не заработал…

Еще вчера я мгновенно засыпал, едва только моя голова касалась подушки, а сегодня, взбудораженный визитом Дрюни, я таращил глаза в потрескавшийся потолок, ворочался с боку на бок, но так и не сомкнул глаз.

То, что группировки начали суетиться и искать меня, говорило, в какой муравейник я сунул палку. Естественно, появление неизвестного стрелка путало бандюгам все карты. Представляю, как они мечутся по городу, расспрашивают всех. Однако обольщаться не стоило. Вполне вероятно, что рано или поздно они выйдут на мой след, чего мне, естественно, не хотелось.

Я заснул около трех часов. Сон мне снился пренеприятнейший. Я снова был в морге, в компании мертвецов. На соседнем столе лежал Леха, с укоризной смотрящий на меня. На моих руках покоилась отрубленная голова Толика Бешенного. Внезапно голова подленько усмехнулась, и из ее рта полезли мелкие черные жуки. Я отшвырнул голову в сторону, но она почему-то не упала, а просто растворилась в воздухе, а жуки, угрожающе щелкая челюстями, начали раздуваться и ползти к моим ногам, с противным стрекотанием. Я вдруг обнаружил, что сижу в вонючей, темной яме, а наверху, сквозь узенькую щель на меня смотрит луна. Стены ямы начали сдвигаться, и я закричал. Жуки падали на меня сверху, стрекоча и залезая за шиворот. Я рванулся вперед… и упал с дивана.

– Ничего себе, пироженки, – усмехнулся я. Странное стрекотание, которое не давало мне покоя во сне, не прекращалось. Я потряс головой, и только спустя мгновение сообразил, что это скрежещет старенький, перетянутый скотчем телефон. Я машинально посмотрел на часы – половина четвертого.

Звонков я не ждал. Более того, то, что кто-то решил позвонить по этому номеру, меня насторожило. Его не знал никто, даже Дрюня. Когда я звонил хозяйке квартиры, это был совсем другой номер и другая квартира. Дрюня пришел днем, а ночью мне уже кто-то звонит, неужели выследили?

Телефон тянул меня к себе, как магнит. Не выдержав неизвестности, я снял трубку.

– Алло? – тихо произнес я. В трубке раздалось какое-то бульканье.

– Что-что? – переспросил я.

– Гырдырвссс, – ответил неизвестный собеседник жутко пьяным голосом.

– Чего? – не понял я.

– Забери меня, – попросил голос, сильно перевирая гласные. Впрочем, согласные у него тоже получались неважно.

– Откуда? – глупо спросил я.

– Отсюда, – пояснил голос. – Икк… Гырдырвсс…

– Куда? – осведомился я.

– Домой. Икк…

– А где твой дом? – спросил я, чувствуя, как уголки губ сами собой растягиваются в стороны.

– Икк… Дак, Гоголя, семнадцать, пятый этаж, налево… Икк… ты что, забыл?

– Да я, собственно, и не знал, – усмехнулся я.