Однако сон никак не приходил. Вместо него заявилась гостья, которую я не ждал и вовсе не хотел бы увидеть, именуемая совестью. «Что ты творишь? – говорила она мне. – Ведь эти люди ни в чем не виноваты перед тобой. Разве их вина, что твои близкие умерли? Виноват сын Бека, и он уже мертв, ты в расчете с ним… Остановись, пока не поздно. Мертвых не вернуть, ты выжил, и это главное».

Только все доводы моей совести опрокидывались на обе лопатки и визгливо просили пощады, когда перед моими глазами вставали трупы моих родителей, младшей сестры и даже Лехи с его предками, которые тоже не заслужили такой участи, которые тоже не были виноваты, что сын Бека оказался ублюдком, а сам папаша – уродом.

В голову как на грех лезли разные воспоминания, связанные с родными и Лехой. Я вспомнил, как еще в соплячьем возрасте мы с Лехой отправились кататься на горку. Фанерки и санки нас не вдохновляли. Мы сгоняли на ближайшую помойку, откуда приволокли старую чугунную ванну. Два восьмилетних пацана, то есть мы, высунув язык, втащили ванну на верхотуру, влезли в нее и, оттолкнувшись от льда деревянными клюшками, понеслись вниз, словно два бобслеиста. Скорость мы набрали совершенно устрашающую, ветер так и свистел в ушах. И только секунд через пять мы с ужасом увидели, как на нас несется стена ближайшего пятиэтажного дома. Мы пронеслись по всей улице и с грохотом влетели прямо в окно первого этажа. Не знаю, как Леху, а меня ругали долго и не взяли на новогодний утренник.

Я вспомнил, как сестра таскала ластики из моего стола, и как родители радовались, когда я вернулся из армии, со слегка сдвинутой психикой, но все-таки живой. Как мы отмечали мои дни рождения и тот памятный поход в ресторан, когда я торжественно объявил им, что служу в отличной компании по разработке Интернет-сайтов и даже получаю хорошие деньги. Мама тогда уронила на себя торт с розовым кремом, а отец сказал, что розовое ей к лицу. Я вспомнил, как сестра разозлилась на меня, за то, что я не повел ее в кукольный театр на «Василису Прекрасную» и швырнула в меня здоровенным куском магнита… Конечно, Алена в меня не попала, угодив отцу точно между глаз. А потом плакала и просила прощения… Я рассмеялся, вспомнив, как меня оставили нянчить Аленку, заболевшую ветрянкой, велев смазать выступившие гнойнички зеленкой, а тут пришел Леха и принес порнушку. Мне лень было тыкать в каждую болячку ваткой и недолго думая, я вымазал сестру зеленкой с ног до головы, а ночью был разбужен воплем вернувшейся с работы мамы, увидевшей в кроватке зеленое чудовище… Я вспомнил это, и еще много чего, захлебываясь от рыданий…

Совесть глухо ворчала, заглушаемая болью в моей голове, замолкая под шум дождя, струи которого омывали три могилы на кладбище.

Сон все-таки сморил меня. Засыпая, я понимал, что теперь возврата к прошлой жизни не будет, а в глубине души тихо-тихо пускала корни серая тень тоски…

Кто-то поднимался по лестнице. Шаги были тихими, осторожными и почти невесомыми, но я слышал их, ощущая кожей, каждым нервом, каждым позвонком. Кто-то начал ковыряться в замке. Мои мышцы напряглись до предела. Когда неизвестный открыл дверь и вошел в квартиру, я был уже готов. Тощая мужская фигура на цыпочках проскользнула в комнату. Когда мужчина подкрался к продавленному дивану, на котором лежало скрюченное одеяло, сильно смахивающее на безмятежно спящего человека, я уже зашел сзади и уперся стволом пистолета ему в затылок.

– Громко ходишь, Дрюня, – усмехнулся я. – Топаешь, как слонопотам. Я тебя еще во дворе услышал.

Дрюня повернулся. На его лице появилась кривая ухмылка.

– Хоть раз бы к тебе подкрасться незаметно, – меланхолично произнес он.

– Помечтай, – ответил я и убрал пистолет. – Садись, раз пришел. Жрать будешь?

Дрюня отрицательно помотал головой.

– А водяры у тебя нет? – с надеждой спросил он.

– Водяры нет. Чай пей. Говорят, он полезный.

Дрюня вздохнул. Перспектива пить чай его не прельщала, но делать было нечего. Я поставил на газ чайник, вытащил из ветхого холодильника остатки халвы и высыпал их на треснувшее блюдце. Дрюня молчал, брезгливо покосившись на скучающего таракана, прогуливающегося по подоконнику. Чайник лихо свистнул. Я потянулся и выключил газ. Дрюня по-прежнему молчал, хмуро наблюдая, как я разливаю чай по паршивым чашкам, покрытым толстым слоем коричневого налета.

– Как ты меня нашел? – спросил я. Дрюня поморщился.

– Не те вопросы задаешь. Спроси, почему я тебя нашел?

– И почему?

Дрюня отхлебнул чай, обжегся и закашлялся. Из его рта потекла тонкая струйка чая, попав на футболку, которая еще неделю назад перестала быть чистой.

– Слюнявчик надень, – посоветовал я. Он скривился и недружелюбно посмотрел на меня.

– Ищут тебя, – пробурчал он. – Шороху ты навел в городе, будь здоров. Большие люди всполошились, ко мне тоже приходили.

– Что спрашивали?

– Разное. Не продавал ли я недавно ПМ и если продавал, то кому? Про винтовку не спрашивали пока.

– А ты?

– А что я? Я за две недели шесть ПМ-ов продал, так им и сказал. Я же биографию у клиентов не спрашиваю. Всех проверенные люди приводили. Выложил я все данные на них, небось, проверяют теперь.

– Про меня что сказал?

– Вот тут самое интересное начинается, Пуля. Меня спрашивал мужик из группировки Сытина, не было ли у меня покупателя – мужичка очень маленького роста, который ездит на красной «Яве». Ты же «Яву» купил?

Я хмуро кивнул.

– Я ему честно сказал, что на мотоцикле ко мне никто не приезжал. Ты же тогда еще пешком ходил, а маленьких мужиков, говорю, вообще не было.

– Соврал что ли?

– Как сказать… Ты при своем росте и возрасте на мужика как-то не тянешь. Иной раз и посмотреть не на что – пацан пацаном. Так что не сильно я и лукавил.

– И они тебе поверили? – криво усмехнулся я. Под ложечкой противно заныло и засосало. Неужели так быстро меня вычислили?

– Не знаю, вроде поверили. Мне резона врать им нет. Я нейтралитет держу. Стволы поставляю всем, кто запросит, кроме черных, конечно. А про нашу дружбу они не знают, тем более, что официально ты – покойник.

– Когда они к тебе приходили?

– Вчера.

Я подскочил с места и подбежал к окну.

– Сбрендил что ли? – прошипел я, внимательно оглядывая двор. – а ну, как они за тобой шли?

– Я петлял. Хвоста вроде не было…

– Вроде?..

Во дворе все было тихо. Подозрительных личностей не наблюдалось. Нигде не кружили бритые братки и не шныряли неприметные личности с погонами под джинсовыми куртками.

– Через парадную не выходи, – посоветовал я, – иди через черный ход. Там рядом кусты, танк спрятать можно. Понял?

– Понял. А ты от мотоцикла избавься. Где он у тебя?

– На стоянке.

– Хочешь, я его заберу? – предложил Дрюня.

– Не надо. Пусть стоит.

– А если найдут? Тебе же квитанцию выписывали и в журнале небось отметили. Там же фамилия будет стоять!

– Будет, только не моя. Права у меня левые, сам делал. Чужая там фамилия.

Дрюня восхищенно присвистнул.

– Ну и крут же ты, Пуля! Все предусмотрел!

– Всего предусмотреть невозможно. Ты-то как меня нашел?

– Сказал тоже! Я-то знал, кого надо искать. Ты же сам, пока у меня на даче сидел и стволы ждал, объявления в газете подчеркивал. Вот я по ним и прошелся. Первый же адрес твоим оказался.

Я чертыхнулся: надо же было так лопухнуться.

– Газету выкини, а лучше сожги, – приказал я.

– Я ее съем, – серьезно ответил Дрюня. – Я в кино видел.

– Ага, – промолвил я и глубоко задумался. Если Дрюня меня так легко обнаружил, то и другим это сделать будет несложно. Андрей может думать все, что угодно, но мы свое знакомство не прятали, я к ним частенько приходил. Рано или поздно выплывет, что мы знакомы. А если кто-нибудь сочтет необходимым покопаться в нашем прошлом, то без особого труда установит, что мы служили в одной бригаде. И тогда все…

– Я тебе машинку подогнал, – промолвил Дрюня, с отвращением глядя на недопитый чай. – Восьмерку. Выглядит паршиво, но бегает хорошо.