— Да, согласен. Хочешь подождать лифт или спустимся пешком?

— Пешком, — сказала Мэгги. — У меня уши закладывает, когда я слишком много езжу в лифте.

И они пошли. На каждом этаже Сен-Жюст изучал цилиндрические пепельницы, но безуспешно… пока они не добрались до служебного этажа.

Мэгги помогала Сен-Жюсту и когда подняла крышку пепельницы слева от лифта номер семь, то на дне сверкающего контейнера из нержавеющей стали заметила нечто интересное.

— Алекс, пойди сюда на минуту, — она забрала у Сен-Жюста пластиковый пакет, надела его на руку, как перчатку, и поднесла пепельницу к свету. — Жаль, что нет фонарика, но, кажется, и так видно. Смотри. Может, это оно?

Мэгги стояла, пытаясь справиться с волнением, и при этом сверлила взглядом двоих мужчин, которые смотрели на них так, будто они сумасшедшие и могут в любой момент напасть.

— Ну что?

— Кровь. Несомненно, засохшая кровь. Ты заметила, слегка попахивает ржавчиной? Она вполне могла капнуть с ножа, когда его сюда положили. Превосходно, Мэгги. На каком мы этаже?

— На служебном. Здесь получают бесплатные завтраки, сдобные булочки и прочую ерунду. Но ведь номер Лизы и Розы на другом этаже. Я же его обыскивала. Надо попросить Стива взять список постояльцев и проверить, кто из участников конференции живет на служебном этаже. Может, весь оргкомитет. Они любят, когда все поблизости, чтобы удобнее было работать.

Двери лифта открылись. Сен-Жюст пригласил Мэгги внутрь. Она держала крышку от пепельницы с несколькими окурками, а он нес металлический цилиндр.

— Это нельзя брать! — крикнул мужчина.

— Любезнейший, но я уже забрал, — Сен-Жюст помахал ему, и двери лифта закрылись.

— Знаешь, мне очень жаль Розу. Правда жаль. Но то, что мы сейчас делаем… это даже весело. Но если проболтаешься кому-нибудь о том, что я сейчас сказала, я тебя прибью. Потому что мне кажется, я говорила в точности как Вера. Фу, как же воняют эти окурки. Я что, пахну так же?

— Конечно, нет, дорогая, — успокоил ее Сен-Жюст. Они вышли из лифта и направились к своему номеру. — Все курильщики мира, но только не ты. И если ты веришь в это, Мэгги, то поверишь чему угодно.

— И зачем я спросила? — Мэгги передернуло. Она опустила голову и вошла в номер.

Сен-Жюст в это время жал кнопки телефона — звонил Стиву.

— Думаю, Стив обрадуется, — сказал он, когда Мэгги остановилась на пороге своей спальни.

— Не знаю. Теперь ты все ему расскажешь?

— Скорее всего да. Часов через восемь-десять мы непременно задержим и Шутника, и Убийцу. То есть если Венделл раздобудет еще информацию о Шутнике вроде той, которую он передал мне сегодня утром.

— Он передал тебе сегодня информацию? Когда? Как?

— По факсу, дорогая, который стоит в фойе. Очень интересное чтиво. И Венделл мне весьма признателен. Возможно, следствие ведет он, зато я показал ему, где искать.

— Список имен, — поняла Мэгги, решив, что душ подождет. В конце концов, сегодня она уже мылась. А после этого выкурила всего две сигареты.

— Да, список имен. Наши подозреваемые. И моя интуиция. Порою меня самого пугает, сколь блистателен мой ум.

— Теперь мне точно нужен душ, — процедила сквозь зубы Мэгги. — А когда я вернусь, покажешь мне факс. Ясно?

Сен-Жюст промычал что-то неопределенное, но она не обратила внимания. А это чревато — не обращать внимания на то, что говорит Сен-Жюст… И на то, что он не говорит.

— Мэгги выглядит немного расстроенной, — сказал Стерлинг, когда они с Сен-Жюстом сидели в ресторане отеля. Он допил куриный бульон и съел тост без масла. — Ты все ей показал?

— Да. Все, что посчитал нужным, — Сен-Жюст пригубил вино. В Англии эпохи Регентства пить воду было гораздо рискованнее, чем вино, поскольку никто не знал, что в ней раньше плавало. И виконт, как герой того времени, так и не смог полюбить этот напиток. Вино пить безопаснее.

— Но не все? — нахмурился Стерлинг. — Когда она все выяснит, ей это не понравится.

— Я знаю. Но мы с Венделлом договорились, что Мэгги нужно держать в блаженном неведении, когда речь идет об убийстве. Так что я пожертвовал ее расположением ко мне, вызвав ее гнев как минимум трижды за утро. Она так поглощена изобретением способа, которым собирается изжарить меня в кипящем масле, распять на дыбе и так далее, что у нас есть возможность завершить свои дела без ее вмешательства и не подвергнув ее опасности. Венделл настаивал, и я с ним согласился. Кажется, нам хорошо удается работать вместе. Я только не уверен, нравится мне это или нет.

— Потому что ты очень похож на Мэгги, а Венделлу нравится Мэгги. И если тебе нравится Венделл, это значит, что Мэгги нравится Венделл? Возможно, больше, чем ты, потому что она все-таки женщина, и все такое.

Сен-Жюст пристально посмотрел на друга.

— Иногда, Стерлинг, меня изумляет твоя проницательность. Но, действительно, у Мэгги на мой счет есть кое-какие сомнения, которые смогут рассеяться лишь со временем. В данный же момент я не стану возражать, если у нее возникнет душевная привязанность к нашему доблестному лев-тенанту. Но хватит об этом, он идет к нам. И выглядит очень самодовольно.

— С ним Деккер, — Стерлинг обернулся и увидел обоих полицейских по ту сторону низкой перегородки, отделяющей ресторан от фойе. — О боже. Я выгляжу настолько же плохо?

— Да, вы оба выглядите примерно одинаково, — Сен-Жюст положил на столик деньги и жестом пригласил Стерлинга идти с ним. — Я, пожалуй, подыскал бы для нашей беседы более укромное место, Стерлинг. Ты не возражаешь?

— Вовсе нет, — ответил Стерлинг, заворачивая в салфетку недоеденный тост. — Можно, я чай тоже возьму?

— Что ж, поскольку мы просто перейдем из ресторана в холл, полагаю, тебя никто не остановит. Иди вперед, Стерлинг, — он помахал Венделлу и Деккеру, чтобы те оставались в фойе.

— Добрый день, сержант Деккер, — приветствовал его Сен-Жюст, когда все четверо устроились в углу, подальше от всех. — Вы выглядите, как… Сожалею, но вежливость не позволяет описать это хоть сколько-нибудь правдиво. Но вы похожи на выпотрошенную рыбу.

— Катитесь вы к черту со своим пижонским английским акцентом. И помолчите насчет рыбы, ладно? — Деккер отхлебнул что-то розовое из бутылочки, которую достал из кармана. — Ну, в чем дело? У меня сегодня конкурс, и я должен отдохнуть.

Сен-Жюст и Венделл одновременно вздохнули. Между ними действительно много общего.

— Я тут подумал, сержант… Если у вас есть хотя бы унция гордости, вам стоит выйти из конкурса. Зачем унижаться на этом рынке человеческой плоти?

Весьма выдающаяся челюсть Деккера отпала.

— Почему? Ведь сами-то вы участвуете?

— Но это совсем другое. Я-то собираюсь выиграть, любезнейший. А вы себя выставите на посмешище. Не так ли, Стерлинг?

Тут щеки Стерлинга наконец-то порозовели.

— Вы хотите, чтобы я… М-м-м, сержант, если можете, простите Сен-Жюста. Порою он бывает крайне резок.

— Резок? Да он просто воню…

— О, сержант, я понял, в чем дело. В этих ваших уродливых туфлях. Из-за них вы такой раздражительный, — протянул Сен-Жюст и поболтал вино в бокале. — И еще, возможно, потому, что ложно обвинили дражайшую Мари-Луизу. Если помните, когда вы впервые заподозрили Мари-Луизу, я просил вас не совершать подобной глупости. Они вам жмут? Туфли, сержант, туфли.

— На самом деле у него очень доброе сердце, — быстро вставил Стерлинг, хотя и не надеялся, что ему поверят.

Деккер выпрямился и злобно посмотрел сверху вниз на Сен-Жюста. Тот продолжал преспокойно сидеть, скрестив ноги.

— У этой девушки был нож, и она прирожденная преступница. Это было логичное предположение.

— Это было поразительно бессмысленное предположение, Вилли, даже для вас. Опять же, виною тому могли быть туфли.

Деккер резко отодвинул кресло, чуть не уронив его. Он был сильным парнем, хотя это, по мнению Сен-Жюста, не компенсировало его непроходимую тупость.

— С меня хватит, Венделл. Если вам есть что сказать, расскажете потом. И помните, здесь командую я.