– Немецким языком овладели хорошо?
– Я овладел им еще в дошкольном возрасте.
– Вас обучали целенаправленно?
– Да. Родители очень хотели, чтобы я знал иностранные языки, поэтому с четырех лет изучал немецкий, с пяти – английский. Этими двумя языками владею в совершенстве.
– В этой школе учились дети простых смертных или… – Школа была самая обыкновенная, никакой элитарности. «Элитарность» сводилась к тому, что в 1937 году большинство учеников осталось без родителей.
– Сохранились какие-то отношения с бывшими одноклассниками?
– Тесных контактов нет, но все же кто-то напишет, кто-то навестит… Время и события разъединили нас, да и возраст берет свое.
– Когда генерал Власик привез вас с матерью в Москву, отец уже был обустроен, в бытовом смысле, разумеется?
– Имел обыкновенную квартиру. Дом, в котором мы должны были жить, ремонтировался. Несколько месяцев провели в так называемом доме правительства на Набережной. Предлагали квартиру в Кремле, но отец отказался.
– Значит, вам в Кремле не довелось жить?
– Нет, но у меня был пропуск в Кремль, и я мог там бывать, когда хотел.
– Где вы учились в Москве?
– В обыкновенной русской школе.
– Отец принимал участие в выборе вашей будущей профессии?
– Я говорил вам, что сначала он мечтал увидеть меня художником, потом начал ориентировать на технику. Как-то он велел пойти в гараж и из старых частей собрать автомобиль. Отец хотел, чтобы я не только умел баранку крутить, но и знал, из чего состоит машина. Я два года с помощью механика собирал старый «форд». Отец подсказал мне заняться радиоделом, и я посещал дом техники. По окончании школы у меня уже была зарегистрирована радиостанция. Знание радиодела и языков сыграло потом определенную роль в моей судьбе.
– Вы в каком году окончили школу?
– В самом начале войны. Семнадцать мне исполнилось в ноябре 1941 года…
– «Сороковые, роковые…» – это и о вас?
– К сожалению. Я сразу пошел в райком комсомола, чтобы записаться в добровольцы. Заполнил анкету, в которой указал, что являюсь радиолюбителем. Тогда как раз подбирали людей в школу десантников. Вдруг кто-то обратил внимание на мою фамилию и спросил, какое отношение я имею к Лаврентию Павловичу. Ответил, что никакого. Мне возразили: мол, даже отчество совпадает… Но все же зачислили. Дома, за обедом отец одобрил мое решение.
– Доложили?
– Разумеется. И мама не возражала: «Война – такое дело, что стыдно прятаться за юбку».
– Как складывалась ваша военная карьера?
– Окончив школу десантников, я получил звание лейтенанта и приступил к службе по линии радиосвязи. Находился в армейском подчинении у полковника С. М. Штеменко.
– В свое время считалось, что Лаврентий Берия сыграл значительную роль в организации обороны Кавказа.
Сегодня эту роль сводят к инспекторским поездкам, якобы вносящим нервозность в действия командования: шума много, а дел мало!
Генерал Д. Волкогонов в книге «Триумф и трагедия» пишет: «Боевые действия Берия в Великой Отечественной войне фактически ограничиваются двумя его поездками в качестве члена ГКО на Кавказ в августе 1942 – в марте следующего года. Архивы свидетельствуют: здесь он от имени Сталина нагонял страх на военных работников, на ему неугодных людей, расстреливал. Сопровождали его и тех поездках Кобулов, Мамулов, Мильштейн, Цанава, Рухадзе, Влодзимирский, Каранадзе и его собственный сын. Досталось Тюленеву, Серпу, Петрову, другим военачальникам». Прокомментируйте, пожалуйста, этот отрывок.
– Отца сопровождали не Кобулов, Мамулов и другие перечисленные лица, а чисто военные чины. В августе 1942-го члена ГКО Лаврентия Берия сопровождали генерал Бодин, полковник Штеменко, другие оперативные работники Генштаба Красной Армии. Кроме того, были срочно отозваны военные кадры грузинской национальности, в основном, в звании полковников и генералов.
Читаю воспоминания С. М. Штеменко, и перед глазами встает тот далекий день нашей отправки в Грузию:
«Утром в назначенное время поехали на машине Бодина на Центральный аэродром. Там нас уже ждал самолет Си-47. Бодину отрекомендовался командир корабля полковник В. Г. Грачев.
Летели в Тбилиси через Среднюю Азию. Прямой путь туда был уже перекрыт немцами. В Красноводске приземлились вечером, а когда совсем стемнело, двинули через Каспийское море на Баку, Тбилиси.
В Тбилиси сели почти в полночь и с аэродрома отправились в штаб фронта. Город еще не спал…»
По известным причинам Штеменко «упустил», что мы летели на личном самолете отца, а полковник Грачев был его шеф-пилотом.
– Среди сопровождавших Берия упоминаются Цанава, Рухадзе, Какучья…
– Нет, эти люди к военному делу не имели никакого отношения. Они служили в НКВД, в особых армейских отделах, действовавших в тылу, обезвреживая диверсантов.
– А как насчет военачальников, которым «досталось»? – Генерал Тюленев в одно время командовал ЗаКВО и дружил с моим отцом. Этот высокообразованный и интеллигентный человек, начавший свой боевой путь кавалерийским офицером и командиром Красной Армии вместе с М. Буденным, окончил две академии, учился во Франции. Тюленев поддерживал решения отца и никаких разногласий не возникало. Не подвергались репрессиям и другие командиры. Правда, с согласия ГКО отец снял с должности Буденного, который буквально дезертировал с поля боя, бросив управление армией. Буденный пытался прорвать пограничные заслоны, публично заявляя, что немцев не остановить и нечего спасать мандариновые рощи Кавказа. Из-за своей некомпетентности в современном бою он не способен был командовать не то что армией, а даже маленьким подразделением. Тогда же по представлению отца, в ГКО отозвали члена военного совета Л. Кагановича.
За весь период нашего пребывания на Кавказском фронте, никто не был репрессирован. Вспоминается один случай, когда без приказа сверху командир расстрелял перед своей частью молодого офицера, испугавшегося наступления немецких танков и сдавшего позицию. О Петрове и других: в моем присутствии неоднократно собирались командиры частей, ведущих бои на перевалах и на подступах к ним, в том числе очень известные в дальнейшем полководцы Гречко, Леселидзе и др., и отец спокойно разбирал с ними вопросы, как военного, так и организационного характера.
– Говорят, что Берия, находясь на Кавказском фронте, ввел для радиопереговоров мингрельский язык. Это правда?
– Такие случаи носили эпизодический характер – не могли же радистами быть только мингрелы!
– Каковы заслуги Лаврентия Берия, на ваш взгляд, и том, что в те трудные дни Кавказ выстоял и враг был изгнан оттуда?
– Отец приехал на фронт в критический момент, когда командование пребывало в полнейшей растерянности. Немцы довольно глубоко проникли в тыл, захватили Клухорский, Марухский, Мамисонский перевалы. Мне было тогда восемнадцать лет, и я занимал незаметную должность, но видел и слышал многое, что происходило вокруг. Позже мне рассказывали о тех же событиях Подин и Штеменко. Поэтому кое-какие выводы, пусть не всеобъемлющие, я способен, наверное, сделать.
Первое: вместе с товарищами из Генштаба, при огромной поддержке местного населения отцу удалось нормализировать обстановку.
Второе: отец смог получить от Сталина необходимые резервы. Так, на Кавказский фронт были переброшены войска из Ирана, введенные туда в ответ на действия англичан, а также пограничные части из Дальнего Востока. Их участие в боях решительным образом повлияло на ход операций, завершившихся нашей победой.
Третье: по предложению отца, были сформированы небольшие группы, вооруженные бесшумными снайперскими винтовками. В то время только появлялись специальные звукогасители, к которым позже прибавились инфракрасные прицелы. Эти группы устраивали засады офицерской разведке противника.
– Вы как-то упомянули, что до поездки на Кавказ принимали участие в двух операциях…
– Став десантником, я вошел в боевую тройку, где со мной были два радиоконструктора, немцы по происхождению. Нас должны были забросить в северо-восточную Германию, в район Пенемюнде, где находился научно-конструкторский центр баллистических ракет, возглавляемый фон Брауном. О существовании этого центра я слышал и раньше: отец, не называя источников информации, рассказывал о технических новшествах, обнаруженных нашей разведкой у немцев, англичан и американцев. Как-то я услышал и о разработке немцами новых ракет на Пенемюнде. Когда нам вручили карты этой местности, я понял, о чем идет речь. Подготовку проводили очень тщательно, и по ней было видно, что там мы имеем немало агентов.
