Литта пожала плечами: кому верить? Конану, который говорит, что она излишне сдержанна, или Рэссу, который утверждает, что она излишне эмоциональна? Кажется, правы оба. Нужно научиться приспосабливаться к определённым ситуациям и менять себя в соответствии с ними. Пока — ей трудно. К тому же каждый видит её со своей точки зрения, с вышины личного мировосприятия… Интересно, а чей взгляд ей самой кажется реалистичнее? Как ни странно — Рэсса.
Дед зашёл перед сном пожелать спокойной ночи. Наверное, он думал, что украдкой осмотрел апартаменты Литты. Но девочка успела заметить не только испытующий взгляд старого Александра, но и его оттенки: что-то он одобрил, а в чём-то засомневался. В целом, он, кажется, пришёл к выводу, что внучка хорошо защищена… Он с удовольствием полюбовался Литтой — и неудивительно: одетая в лёгкие домашние одежды и старательно причёсанная прислугой перед сном, она выглядела безмятежным ангелом со старинной открытки.
Внучка проводила его до двери и, шаловливо смеясь, послала ему воздушный поцелуй. Александр ушёл в приподнятом настроении.
23.
Всё ещё продолжая машинально улыбаться, Литта неторопливо развязала пояс розового домашнего халата, затем через голову стянула ночное платье с широкими рукавами. Больше всего она боялась, что дед обнимет её. Вроде ничего не заподозрил…
Дотошно вспоминая ежевечернюю встречу, девочка одновременно проверяла маневренность оружия на себе. Ведь от того, удобно ли выходит из тайников и карманов каждый предмет, сегодняшней ночью будет зависеть её жизнь. Подаренное дедом снаряжение она обследовала до самого вечера и даже не заметила, что пропустила обычную прогулку на лошади. Зато, благодаря Рэссу, она поняла назначение всей отцовской экипировки, вплоть до самой маленькой детали.
Итак. Жилет — оружие пригнано почти идеально, ей пришлось повозиться, чтобы исчезла маленькая уступка "почти". Джинсы — шаг, абсолютно не скованный ни тяжестью, ни положением предметов. Полусапожки — набиты узкими стилетами, и (ни у одного эрисианина такого не было — о, прости, Рэсс! — только у одного!) круглые лезвия появлялись из подошвы, достаточно притопнуть каблуком.
Затем Литта потратила часа полтора, привыкая к отцовским мечам. Она обнаружила на них несколько слоёв разностилевых приёмов. Времени на их усвоение не оставалось, но девочка взяла на заметку воспользоваться чужим знанием, если будет необходимость. С ремнями тоже пришлось повозиться: то их не хватало, то наспинные ножи оказывались на животе. Литта сердито размотала их заново и через минуту вошла в полутранс. Она представила, как дед в Оружейном зале объясняет последовательность действий, и её руки медленно, но аккуратно повторили непривычный для неё процесс. В наспинные ножны вошли два складных меча, и девочка повозила их легонько, прислушиваясь к суховатому движению за плечами. Впереди приятно тяжелели — слева короткий широкий меч, справа — узкий длинный, основной рабочий. И завершили вооружение два бластера для взрослых (детские оказались слишком слабомощными) и два огнемёта. Правда, Литта несколько сомневалась, правильно ли она сделала, стащив их со стенда в караульной. Хоть они и числились запасными, а значит их не скоро хватятся, но её поступок — воровство. По-другому его назвать нельзя.
Литта упрямо вздёрнула подбородок. Она постарается обойтись без лучевого оружия. Постарается. В конце концов, её вынудили так поступить. Ведь никто в замке не поверит ей, расскажи она о своих попытках уснуть в родном доме. Даже дед. Он, конечно, хороший человек, понимающий. И всё-таки одно только его отношение к Рэссу даёт понять, что старый Александр окружил себя строго определёнными рамками миропонимания и никогда не выйдет за их границы…
Вздохнув, девочка присела на край постели. Смутное подозрение, что всё происходящее — результат того, что она внучка Александра, постепенно перерастало в уверенность.
24.
Взгляд на часы, брошенный, скорее, машинально, чем по необходимости, — и Литта оцепенела, едва действительность — ровно полночь — дошла до сознания. В отключке она находилась недолго… Час всевластия нечисти…
Оцепенение смыло жаркой волной. Уже непосредственно перед боем Литта начала представлять, с чем она так легкомысленно задумала сразиться. "Мне страшно? — спросила она себя и пожала плечами. — Не знаю. Быстрее бы всё произошло и закончилось".
Девочка поставила в центр своей небольшой гостиной стул и почти плюхнулась на него. Дрожь накатами сотрясала её тело. Хотелось бежать, драться — в общем, двигаться. И только волевым усилием Литта заставляла себя сидеть и ждать.
25.
Пяти минут хватило, чтобы перенастроить своё состояние на дремотное. Правда, Литта чувствовала: если не перевести переполнявшую её энергию в действие, она, Литта, может буквально взорваться. Подавленная энергия ощутимо тяжёлым камнем ворочалась где-то внутри. Беспокойство из-за неизвестного врага быстро переходило в нетерпеливое желание встретиться с ним. И Литта всё погружалась, погружалась в полусон, одновременно бесстрастно контролируя реальность.
И враг откликнулся на заданное излучение её мозга.
Среди беспорядочно замелькавших знакомых и чужих лиц (она понимала: впечатления дня) возникли странные, нечеловеческие силуэты. Они легко прорывали дремотную плёнку её будущих сновидений и окружали плотным, нескрываемо враждебным кольцом. Они не обладали определённой формой, но вобрали отвратительнейшие подробности, способные вызвать брезгливый страх любого человека: огромная косматая паучья нога превращалась в медузообразный сгусток, сочащийся белесоватой жидкостью; сатанинская ухмылка на морде летучей мыши сменялась дебильно-равнодушной гримасой на гниющей плоти черепа…
Они подходили всё ближе, и Литта уже уловила тошнотворный смрад. Они хотели, чтобы она ужаснулась, и получили желаемое: девочка жалобно застонала — во сне, в мире за пределами реальности её фигурка кричала от страха, плакала, заламывала руки… Стена "живого" кошмара задвигалась энергичнее…
… Литта резко открыла глаза, одновременно стараясь удерживать балансировку на грани сна и бодрствования. Дверь в гостиную осторожно открывалась.
Пять трупов и три "призрака". Из пятерых двоих девочка узнала — замковые охранники. Невольная жалость уколола её сердце: по их глазам и лицам, залитым кровью, как слезами, Литта поняла, что их убили недавно, может быть, только что и точно так же, как хотели убить её, — в глубоком сне.
И всё-таки они не ожидали, что девочка приготовила ловушку. Убийцы нерешительно остановились, словно давая время рассмотреть себя. Другие три трупа были незнакомы и гораздо в худшем состоянии. "Слишком быстро появились, — отметила Литта. — Неужели всё это время находились в замке и сдерживали свои аппетиты? Но почему именно я? Я маленькая, меня надолго не хватит…" Неожиданно для себя она прыснула: ну надо же — рассматривать собственную персону в качестве блюда для "холодных" и печалиться, что его мало!
Осмелев, они сделали несколько шагов от двери. Литта сунула ладонь под сиденье стула и нажала кнопку "сторожа". Вместе со взвывшей сиреной загрохотали металлические щиты, отъединившие покои Литты от всего замка: обычай сохранялся с войны и строго обязателен как для замка, так и для любой современной каморки на Эрис.
Девочка замерла. Ей казалось, она слышит за грохотом изолирующих щитов топот бегущих к её апартаментам людей, шум и гомон встревоженного замка, — и знала, что на самом деле она всего этого не слышит. Ещё миг сосредоточенности на отвлекающих мыслях — и Литта отрешилась от реального мира. На перевоплощение ей нужно секунд семь.
Противник приближался медленно, но уверенно.
Память выплеснула на поверхность сначала глаза — головокружительно синие, озорные, вприщурку; потом лицо — заросшее темноватой щетиной, оно выдавало главную характеристику вспоминаемого человека — жизнерадостный хулиган. И Рэсс именно такой. Литта вгляделась в дорогое лицо с невольной улыбкой. "Я — это он!" — скомандовала она в мгновение, когда её тело стало почти невесомым.
