39.

Теперь зонт держал Лёхин. Валя откинула капюшон, смотрела куда-то в дождь и часто вздыхала, как после долгого плача.

— Я всё время спала… Сплю. Посетителям со мной неинтересно. А потом я поняла, что мне тоже неинтересно их заманивать — обвораживать, как говорит Альберт. Наверное, это после Ладки. Очень часто так бывало и раньше: думаешь о чём-то, что это важно, а поболтаешь с нею, смотришь потом — и ничего важного, оказывается, нет. Вроде и говорить-то ни о чём таком не говорим…

— А может, они сбежали, когда свет погас?

— Нет. Вы же видели зал. Они почти на другом конце от дверей были. И охрана никуда не отлучалась. Я у них тоже спрашивала. И сбежать они не могли. Ладка бы не позволила. Она… ну, такая, практичная очень…

— Но ведь пошла к Ромке, — безнадёжно возразил Лёхин.

Валя хлюпнула носом, приложила к лицу платочек. Лёхин немедленно почувствовал себя очень практичным и строго сказал:

— Так, сейчас я провожу тебя до квартиры. Ты успокаиваешься и продолжаешь учиться. В кафе больше не ходи.

— Меня туда и не пустят, — отозвалась Валя. — Да я и сама теперь не хочу. Мне бы только Ладку разыскать.

— Ладку ищу я. — В доказательство Лёхин вытащил фото Лады и Романа. — Частный детектив я.

— Правда?

— Правда-правда. Вставай. — Они уже вышли из сквера к дому, который надо было обогнуть, чтобы через школьные спортивные площадки увидеть дом, где снимала Валя квартиру, как Лёхин догадался спросить: — Валя, а ты не помнишь: когда свет включили, в зале оставались Альберт и Анатолий?

— Альберта не помню, а вот Анатолия искали, — сказала девушка. — Я так сейчас всё хорошо вспомнила, что даже услышала, как его зовут. Они с ведущим что-то не согласовали. Я уже от охраны выскочила, его ещё искали. Но в конце вечера он уже появился и всё время с Альбертом держался.

"Ну и что тебе даёт эта информация? — вопросил себя Лёхин. — Что Анатолий причастен к этому делу? Торжественно-то как звучит. А причастен-то каким боком? Убил обоих? Позавидовал Ромке, похитил Ладу, и Ромка теперь ищет, где она?"

На всякий случай он проводил Валю вплоть до лифта, где и снял с неё светлячка и помчался назад, надеясь, что заждавшийся профессор не плюнул и не уехал.

Машина оказалась на месте, и Лёхин здорово обрадовался. На улице не холодно, но только в закрытом, тёплом и сухом помещении понимаешь, насколько промозгло за окном.

Шишики тоже обрадовались: пали в дружеские объятия, словно век не виделись, да так, сцеплённые, и свалились куда-то под сиденья. Лёхин, правда, подозревал, что они обрадовались не столько встрече, сколько возможности обменяться информацией. Поэтому втихомолку от Соболева, нагнувшись набок якобы штанину поправить, он шёпотом высказался куда-то вниз:

— Болтун — находка для шпиона.

В ответ ему что-то скрипуче посоветовали. Что — Лёхин, естественно, не понял, но совет дали таким язвительным тоном, что Лёхин смог пробормотать только универсальное:

— Сами такие…

И выпрямился. Соболев спокойно вёл машину, и Лёхин только открыл рот, чтобы рассказать ему о результатах встречи с Валей-Ивонной, как уловил странный блеск справа. На ручке, поднимающей стекло, сидели два шишмарика и возмущённо таращились на него. Пряча улыбку, Лёхин отвернулся. Интересно, на что он ответил: "Сами такие…"?

Коротко доложив профессору о встрече, Лёхин погрузился в размышления, как и куда из зала могли пропасть двое. Если только Ромка не сообразил вывести Ладу, как Лёхин вытаскивал частного детектива, — через окно. Но зачем вообще надо было исчезать? Валя описывает Ладу практичной девушкой. Неужели внезапная влюблённость затмила ей всё? Ведь она могла предупредить подругу: "Прости, пока ты на работе, мы с Ромкой погуляем немного, а потом мы с тобой перезвонимся". Или всё-таки Ромка своей способностью влюблять заморочил девчонке голову и смог уговорить на всё, что угодно? Но и для него логичней было бы привести Ладу в пустую квартиру родителей, которые уехали, как говорит бабка Петровна, надолго. Нет, здесь явно что-то не то.

Видимо, профессор тоже размышлял об исчезновении юной пары, потому как вскоре нарушил молчание, рассеянно спросив в воздух:

— Интересно, почему те двое тащили частного детектива именно в тот коридор? Он же, по вашим словам, тупиковый.

Лёхин пожал плечами, не заботясь, увидит ли Соболев, и закрыл глаза. В неясном сумраке задвигались тени, фигуры, знакомые и неизвестные, а потом потянуло вниз, и в какой-то миг Лёхин понял, что засыпает. Но и во сне он цеплялся за размышления о деле и риторический вопрос Соболева. И вдруг ясно увидел: по тому самому коридору хозяин "Ордена Казановы" и Анатолий торжественно несут тело частного детектива, а за ними торжественно шествует эскорт зелёных крыс-призраков — на задних лапах. А злодеи донесли жертву до конца тупика. В полу оказалось отверстие, длиной в человеческий рост, куда и бросили несчастного Павла Ивановича. И ушли. А крысы-призраки сели по краям дыры и нижними конечностями принялись болтать в чёрном пространстве, с наслаждением прислушиваясь к монотонно повторяющемуся звуку: плюх — упало в зловещие подземные воды тело… Плюх… Плюх…Только когда сбоку ни с того ни с сего свалились "помпошки" и вежливо хрюкнули на чёрную дыру и крыс-призраков что-то вроде: "Ой, что это?", Лёхин понял, что задремал и видит вариации на тему хоррор-готических приключений.

Он открыл глаза. Машина заворачивала во двор. Ветер вкосую шлёпнул охапку дождя на ветровое стекло. В быстро меняющемся капельном рисунке Лёхин, даже сонный, уловил нечто знакомое. Мокрые лохмы? Чья-то мокрая озабоченная физиономия? Кто, в конце концов, мог привидеться, если он только что напряжённо раздумывал о коридорах "Ордена Казановы"? Конечно же, Бирюк! Надо снова разыскать подвального и задать ему, как аборигену и старожилу, простенький вопрос. Для всякого другого — человека, естественно, — этот вопрос прозвучит, может быть, и по-дурацки, но, надеялся Лёхин, не для обитателя паранормалья: "Не построено ли здание с кафе на паранормальной местности?" Однажды Лёхин уже сталкивался с выходом в чуждое Земле пространство, а вдруг — здесь то же самое?

Машина качнулась и встала напротив подъезда. Лёхин торопливо пробормотал:

— Спасибо, что подвезли. До свиданья.

— До свиданья, — негромко ответили из машины.

Он не стал ждать, пока она отъедет. Бегом в подъезд, в лифт — Шишик укоризненно проскрипел, кажется, высказался по поводу оплавленных кнопок на панели. Почти равнодушно Лёхин откликнулся:

— Хочешь сказать, только что заметил?

От лифтовой двери до квартиры он добрёл, не помня, как это произошло: глаза налились такой тяжестью, что открыть их не смог. Задним числом он ещё удивился, что "помпошка" за ухо не дёргала, чтоб разбудить. Оказалось, Шишик успел сбегать за помощью: сначала на лестничную площадку выскочил Касьянушка и ахнул-запричитал при виде почти спящего хозяина, который сначала ковырялся в кармане куртки, а потом застыл, снова впав в дремоту, и напрочь забыл, что же он потерял в кармане. Потом сквозь ещё закрытую дверь просочился Елисей, увидел хозяина в странном состоянии — сам открыл дверь. Лёхин перешагнул порог и как-то уже необязательно вспомнил, что искал ключи.

Если б не Елисей и двое соседских домовых, Лёхин так в мокрых ботинках и доплёлся бы до спальни. Ахая на хозяйскую сонливость, домовые сняли обувку чуть не на ходу. А когда он в совершенном изнеможении свалился на кровать, Елисей даже не стал убиваться из-за свежевыглаженного покрывала, застеленного только утром. Из старенького шифоньера домовые выволокли одеяло и укрыли им одетого хозяина — раздеть до исподнего Шишик не разрешил: так разорался и распсиховался, едва Елисей с Лёхина начал свитер тащить, что человека оставили в покое. У Шишиков свои резоны — что делать, а чего не надо.

Итак, укрыв Лёхина, домовые устроили конференцию.