— Вообще-то я рассчитывал уехать сегодня пораньше, но не могли же мы с вами расстроить ребенка. В конце концов, не так важно, во сколько мы отправимся в путь: мы можем пообедать во Флоренции, а потом пробежаться по магазинам. Я знаю прекрасный магазин. Дешевый.

— Отлично, — обрадовалась я. — Интересно, а где Альберто держит мою машину? Он так и не вернул мне ключи.

— Машина наверняка стоит в гараже. Я заберу ключи у Альберто и буду ждать вас возле парадного входа. Если, конечно, вы не передумали.

— Не глупите, пожалуйста, Дэвид, встретимся через двадцать минут.

Я заметила в холле Эмилию и поспешила проинформировать ее, что не останусь сегодня на ленч. Это был весьма короткий разговор, который вряд ли можно было назвать любезным: если бы я предупреждала маму о своем отсутствии в подобном тоне, мой папа всыпал бы мне по первое число. Эмилия же пробормотала слова благодарности за мое предупреждение.

Переодевание отняло у меня несколько больше времени, чем запланированные двадцать минут. Дэвиду пришлось ждать меня. Он поднял руку в шутливом приветствии, как будто на голове у него была шоферская фуражка, но при этом выражение его лица оставалось мрачным.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я.

— Ничего особенного. Я всегда так выгляжу после общения с Альберто.

— Что он вам наговорил?

— Да, ничего особенного.

— Что-то относительно меня?

— Не так уж важно, что он сказал, важно — как.

— О! Я полагаю, вы в сердцах врезали ему по физиономии, защищая честь леди?

— Вы что, смеетесь надо мной? Я же просто неоперившийся цыпленок по сравнению с ним. Он, кстати, еще и старше меня лет эдак на двадцать и тяжелее фунтов на сорок. Он вообще напоминает гориллу. Мне кажется, он входил в личную гвардию Дуче во время войны.

— Неужели ему так много лет?

— Честно говоря, я понятия не имею, сколько ему лет, да меня и не волнует этот вопрос. Предлагаю закрыть эту тему.

Время, которое я провела с Дэвидом, пролетело незаметно. Я даже не могла представить, что вообще смогу получать такое удовольствие от прогулки с кем бы то ни было. Дэвид так хорошо знал все закоулки Флоренции, как я — переулки Вэйфорда в штате Массачусетс: он был исключительно доброжелательно настроен ко всем встречным. Мне показалось, что Дэвид знаком с доброй половиной коренных жителей Флоренции: с нищими и уборщиками улиц, чистильщиками обуви и экскурсоводами.

Когда я не смогла удержаться от комментария по поводу его многочисленных знакомств, он спокойно откликнулся:

— Я вырос в бедной семье. Это международная ассоциация тех, кому известно, что такое голод — настоящий голод, а не-то, что называется скудостью питания. Я всегда считал себя своим в содружестве бедняков. Благородство души, как вы понимаете, вовсе не врожденное или наследственное качество. Богатому просто проявить щедрость своей души, иногда ему это ничего не стоит, но ведь его богатство позволяет ему лениться и не обращать внимания на страдания других людей.

Это была самая длинная речь за все время нашего непродолжительного знакомства на тему, не имеющую никакого отношения к Маргарет Фуллер.

— Мне кажется, вы разделяете воззрение радикальных социалистов, — заметила я.

— Безусловно.

— Вам было бы о чем поговорить с моим отцом.

Мы устроились на ленч в его любимом кафе, где официант приветствовал Дэвида с такой радостью, словно встретил самого близкого друга, давным-давно потерянного из виду. Мы прогулялись по самым интересным местам, которые просто не могут оставить равнодушными гостей Флоренции, и это был не тот обычный маршрут, по которому принято водить туристов. Дэвид прочитал мне целую лекцию о флорентийской скульптуре, словно выступал перед своими учеными коллегами, а когда мы оказались перед статуей Давида, он продемонстрировал мне свои накачанные мышцы и предложил сравнить его руки с руками Давида. Мой спутник нисколько не преувеличивал, когда говорил, что ему известно обо всех достопримечательностях немножко больше, чем обычному экскурсоводу, а его энтузиазм и неистощимая энергия просто потрясали. Время близилось к вечеру, когда мы наконец занялись тем, что привело нас сегодня в этот город. В крошечном темном магазинчике в глухом переулке, после весьма продолжительной дискуссии Дэвид получил несколько коробок с какими-то бутылочками и ряд пакетов, которые он бережно уложил в багажник.

— Вы и в самом деле здорово помогли мне сегодня, — сказал он, когда мы уже отъезжали. — Несмотря на то, что я прекрасно обходился мопедом, все-таки у него маловато места для перевозки грузов.

— Вы можете в любой момент брать мою машину, если она вам понадобится.

— Благодарю вас, я с удовольствием воспользуюсь вашим любезным предложением. Это, конечно, не мое дело, но вы, судя по вашей скромности, меньше всего походите на богатую наследницу. Я хочу сказать, что если вы вернете машину туда, где вы ее брали напрокат, то вам удастся сэкономить некоторую сумму, а я всегда буду несказанно рад брать вас с собой в город или просто сопровождать вас, если вам неприятны услуги Альберто.

Это было весьма разумное предложение, оно пришлось мне по душе. И дело здесь не столько в самой машине, она не очень-то и нужна мне. Вот только никак не могу понять, почему предложение расстаться с машиной вызвало у меня такое паническое чувство страха. Скорее, я боялась потерять свободу передвижения, мне было просто страшно утратить свою независимость.

— Я обязательно обдумаю это предложение, — ответила я, внимательно выслушав Дэвида. Надо отдать ему должное, увидев, что эта тема беспокоит меня, он больше ни разу не коснулся ее.

Я рассказала ему, что мне придется заехать в гостиницу, где я провела первую ночь во Флоренции еще до знакомства с графиней, поэтому, закончив все дела с химикатами, мы отправились в «Гранд Алберго».

За стойкой сегодня никого не было. После того как я несколько раз позвонила и позвала Анджело, какая-то женщина, должно быть, уборщица, выглянула из задней комнаты и сообщила, что Анджело отсутствует. Я не предусмотрела подобной возможности и растерялась, однако благодаря Дэвиду, прекрасно изъяснявшемуся на нескольких языках, нам удалось узнать, что Анджело мы сможем отыскать в соседней комнате, за стойкой бара, и мы направились на поиски.

Когда мы наконец обнаружили Анджело, он пил кофе с таким видом, как будто ему за это платили. Вероятно, при его занятости ему требовался не один галлон этого тонизирующего напитка. Когда он увидел меня, его лицо не то чтобы просияло, скорее, оно несколько прояснилось.

— О! — произнес он вместо приветствия. — Ваш приятель наконец объявился.

Мы с Дэвидом переглянулись: он явно ничего не понимал. Я решила, что сейчас не время объяснять ему что-либо. Я просто доброжелательно представила их друг другу. Профессорское звание не произвело ни малейшего впечатления на Анджело, в конце концов, его брат был полицейским.

Затем я спросила у Анджело о письме, которое оставляла ему. Анджело прижал руку к груди, точнее к карману рубашки.

— Оно прямо здесь, синьорина. Оно всегда у меня рядом с сердцем.

— Вы можете отдать его мне, Анджело. Я очень признательна вам за все, что вы для меня сделали.

— Вы собираетесь забрать его? Вы не хотите, чтобы я его отправил?

— Нет. Но я все равно благодарна вам за вашу помощь.

Его физиономия приобрела бессмысленное выражение. Он явно обдумывал мои слова. Спустя какое-то время он пришел к какому-то определенному решению; я не собиралась спрашивать, что он там надумал — мне это было совершенно неинтересно. Он кивнул.

— О конечно. Теперь, когда прибыл ваш приятель...

Он передал мне письмо. Оно имело весьма потрепанный вид. Анджело, похоже, не кривил душой, говоря, что постоянно носил его «рядом с сердцем».

Дэвид предложил мне выпить по чашечке кофе прямо здесь. Анджело моментально обслужил нас, но, когда мы уже собрались присесть за столик, он неожиданно обратился к Дэвиду.