– Ты неправильно понял меня, Брайс. – Колтер понизил голос, чтобы Элизабет не смогла услышать его. – Ее муж числится пропавшим без вести, а не погибшим. Я всегда относился к миссис Уоринг с искренним уважением, надеюсь, и ты последуешь моему примеру. – Положив руку на плечо юноши, Колтер усмехнулся: – Но вы можете подарить мне несколько минут, не правда ли? Мне действительно очень нужно поговорить с ней. Кажется, у нее серьезные неприятности, и я могу помочь…

– Ни слова больше. – Брайс надел шляпу, сдвинул ее на лоб. – Хьюго! Похоже, полковнику придется пришвартоваться. Останьтесь при нем, а мы с Андре принесем за него извинения министру.

Почтительно попрощавшись с Элизабет, они отбыли. Колтер снова взял ее под руку и повел за угол здания. Там тоже было людно, но пришлось с этим смириться. От любопытных взглядов прохожих он загородил ее своим телом.

– Нам надо поговорить. Во-первых, объясни, почему ты снимаешь комнаты за городом? Что случилось с домом Уорингов? А главное – почему ты одна, где семья Джеймса? Бои идут далеко от Питерсберга.

– Мать Джеймса решила продать всю собственность в Ричмонде. – Элизабет безумно хотелось ускользнуть, раствориться в суете улицы, она знала, что Колтер не закончит допроса, пока не узнает всего. Наклонив голову, молодая женщина пыталась скрыть от него всю бесконечную усталость этих последних месяцев. Нужно же было Колтеру именно сегодня приехать в Ричмонд! Он никогда не смирится с мыслью, что не имеет права задавать ей вопросы. Почему же она не может ему солгать?

Колтер прислонился плечом к стене, вслушиваясь в монотонный скрип груженных лесом фургонов. Ему казалось, что он проявляет слишком много терпения. Было все труднее сдерживаться, ведь ему так нужны были ответы, а она не хотела отвечать. Сняв перчатку, он провел пальцем по щеке Элизабет и приподнял ее лицо за подбородок.

– Скажи, что с тобой случилось? Никаких уверток, Элизабет. Я должен знать, чем могу помочь тебе.

– Если ты говоришь искренне, то оставь меня в покое.

– Ты просишь невозможного.

Нежность его прикосновения говорила слишком о многом. Элизабет могла сопротивляться его высокомерию, его злости, насмешкам, но не этому. Она с трудом остановила навернувшиеся слезы, и все-таки одна скатилась Колтеру на палец. Он поднес маленькую капельку к губам, кончиком языка слизнул ее. Зрачки у него сузились, и он пристально посмотрел ей прямо в глаза. Элизабет почувствовала, как внутри у нее все потеплело.

– Они не сладкие, любовь моя. Слезы из таких печальных глаз и не могут быть сладкими. Ты помнишь, как я упрям?

– Да. Помню.

–Так ты расскажешь мне то, что я хочу знать?

Элизабет сосредоточенно разглядывала золотую тесьму у него на рукаве, только бы не глядеть ему в глаза.

– Поверь, тут нечего и рассказывать. Мне пришлось испытать не больше, чем большинству женщин Юга.

– Не корми меня общими фразами! – вспылил Колтер и тут же напомнил себе, что она чужая жена и у него нет на нее никаких прав.

Молодая женщина внимательно вглядывалась в его глаза, прямой тонкий нос, изгиб губ, даривших ей когда-то радость. Потом ее взгляд задержался на косом шраме, изуродовавшем лицо. Почувствовав это, Колтер дотронулся до щеки:

– Небрежность во время боя на саблях. Я был бы счастлив отделаться только этим.

– У тебя много ран? – Мысль о том, что Колтер изувечен… Нет, о чем она думает? Это не должно ее волновать.

– Все легкие. Но ты уходишь от ответа. Мне снова повторить?

– Нет! – Ее голос был резок. Колтер всегда хотел получить то, чего ему надо, и немедленно. Ее охватило негодование. Теперь она взрослая женщина, а не девочка, с которой он когда-то поигрался, а потом бросил. И она вполне довольна своей независимостью, каким бы путем это ей ни досталось.

– Матери Джеймса наплевать на мое поведение. Ее представления о том, как должна вести себя вдова конфедерата, отличаются от моих. Элма полагает, что мне следует часами молиться и не отвечать даже на визиты соболезнования. Она пыталась запереть меня в комнате, так как считала, что ее сын заслужил это. А когда я попробовала…

– Она выгнала тебя?

– Тебя это не удивляет? Ну, конечно, я совершенно забыла, как хорошо ты знал Уорингов. К тому же Элма настроила всю семью против меня.

– Элизабет, ты действительно так любила Джеймса…

– Никогда не спрашивай меня об этом! У тебя нет такого права.

Гордо вздернутый подбородок, искры ярости в глазах и кровь, прилившая к щекам, остановили Колтера от выяснения этого вопроса. Он уступил ей схватку.

– Я не могу горевать о Джеймсе, потому что не верю, что он мертв. И если кто-то и виноват в том, что я ушла из семьи, то только я сама.

Постоянные скандалы и то, что они пытались сделать с Николь, вынудили меня.

– Николь? Кто это?

Элизабет страшно побледнела, с трудом сдержав рвущийся крик, ее руки судорожно сжимали края накидки.

– Я должна была помнить, на какую жестокость вы способны. – Она отвернулась, подавленная взрывом собственной ярости.

– Что на тебя нашло? Перестань шарахаться от меня, точно от преступника.

– Как ты смеешь делать вид, что ничего не знаешь? Как ты смеешь?! Джеймс во всех подробностях рассказал мне о вашей последней встрече.

Колтер медленно оторвался от стены и шагнул к Элизабет, обескураженный яростным взглядом.

– Колтер!

Все еще потрясенный обвинениями Элизабет, он обернулся на голос Хьюго.

– Брайс послал разыскать тебя. Уолкер требует твоего присутствия.

Полковник смотрел на него, раздираемый на части противоречивыми чувствами.

– Еще минуту. – Он повернулся к Элизабет: – Где ты остановилась? Я должен идти. Хьюго проводит тебя, и мы договорим позже.

– В этом нет необходимости. Мне ничего от тебя не нужно. Я не хочу тебя больше видеть.

– Но я должен понять, почему ты накинулась на меня ни с того ни с сего.

– Ни с того ни с сего? Вы должны услышать мое признание? Это преисполнит вас гордостью? Вы что, не поверили Джеймсу, когда он рассказал вам о Николь?

– Я не видел Джеймса четыре года. С того самого дня, как отбыл в Лондон. – В голосе Колтера звучал гнев. – Если твой муж сказал что-то другое, то он лгал. А теперь – кто же, черт возьми, такая Николь?

– Это наша дочь, Колтер.

– Полковник, – опять позвал Хьюго, оттесняя нескольких человек, остановившихся, чтобы поглазеть на кричащую пару.

– Господи! – простонал Колтер, с трудом соображая. Ребенок? У него помутилось в глазах, и пришлось схватиться за стену, чтобы не потерять равновесие. Было трудно дышать. К счастью, в этот момент подскочил Хьюго и подставил ему плечо. Колтер протер глаза, чтобы смахнуть с них пелену. Она лжет! Отстранив Хьюго, он огляделся, но увидел только край юбки, исчезающей за углом. – Элизабет! Будь ты проклята! Вернись!

Хьюго схватил его за руку.

– Я сам догоню ее. Тебя срочно ждут в совете.

Колтер даже не пытался скрыть свою растерянность.

– Найди ее! Не знаю, как ты это сделаешь, но только найди!

Лерой Уолкер, военный советник Конфедерации, уже начинал лысеть, и в его волосах и бороде поблескивала седина. Когда полковник вошел в комнату, Уолкер многозначительно посмотрел на каминные часы, кивнул, выслушав извинения, и погрузился в бумаги.

Встав рядом с Брайсом, Колтер попытался на время забыть Элизабет и сосредоточиться на происходящем. Брайс шепотом ввел его в курс дела.

Два месяца назад, в сентябре, Линкольн объявил об освобождении рабов с 1 января 1863 года. И теперь советник проинформировал их о различных откликах, как сторонников, так и противников Линкольна, проявивших недюжинный здравый смысл и осудивших эту затею.

Уолкер откашлялся и, наконец, кончил перебирать бумаги.

– Итак, вы готовы, полковник Сэкстон? Раздосадованный насмешливой ухмылкой Андре, Колтер взял у него свой планшет и разложил на столе перед Уолкером две небольшие, но подробные карты.