Стефания грустным взглядом проследила за тем, как он вернулся к своему столику, за которым его ждал какой-то бородач. Она стремительно осушила свой бокал, и официант тут же бросился наполнять его снова.

«Так будет лучше, — повторяла она про себя. Она еще раз пригубила бокал. — Завтра поеду в Берн, и все забудется».

В салоне самолета «Лиера» был встроенный кожаный диван, два кресла и длинный тиковый стол, который одновременно использовался как рабочий и обеденный (в полет Брукс заказал коробки с завтраком от «Фортнама и Мэйзона»). В течение всех полутора часов полета до Берна Габриэль и Стефания занимались тем, что вкушали французские сыры и фрукты, а Брукс читал докладные своих менеджеров из Берна.

— Они начинают выпускать новую партию косметики, — шептала Габриэль на ухо своей подруге. — А может, это старая партия, только с новыми названиями. Брукс не хочет мне ничего рассказывать. Но я-то знаю, в какие игры они играют с губной помадой и увлажняющими кремами! Ты не поверишь! Тут и пароли, и коды, и секретные формулы, и шпионы из других компаний. Настоящий бизнес!

Стефания, откинувшись на спинку удобного кожаного дивана и положив руку на мягкий подлокотник, лениво смотрела в иллюминатор на маленькие, аккуратные поля, которые проплывали внизу. Они были так непохожи на бескрайние, вытянутые просторы Америки!.. «Да, здесь тебе не Америка, — думала она. — Ты здесь не Стефания, а Сабрина, и не Андерсен, а Лонгворт. Взяла и полетела на пару деньков в Швейцарию на личном самолете друзей. А твоя экономка в это время присматривает за твоим пятиэтажным домом и думает, каким бы кулинарным чудом порадовать миледи к ее возвращению в воскресенье»

— Мило, — вслух сказала Стефания.

— Что? Вид? Мне больше нравятся Альпы. Знаешь, о чем я сейчас подумала? Мы же можем навестить «Джульетт»! Я не была там с тех пор, как мы закончили учиться. От Берна всего час езды на поезде. Что скажешь?

— С удовольствием поехала бы туда.

— Решено. Ими, однако, овладело что-то вроде уныния. Когда они прибыли на место и стояли в парке, глядя на балконы и черепичную крышу их школы. Ничего не изменилось, только вот…

— Какое все маленькое! — воскликнули обе в один голос.

«Замок» профессора Боссарда оказался всего лишь большим и красивым домом, стоящим среди аккуратного парка. В нем не было ни величественности, ни великолепия, которыми они его наделяли в юности.

— А посмотри на девчонок, — потрясенным голосом продолжала Габриэль. — Они такие простенькие… Не то что были мы.

Стефания улыбнулась:

— Мы были точно такими же.

— Ничего подобного!

— Ну, не знаю. Сидели на подоконнике четвертого этажа и все мечтали о том, как будем жить…

— На третьем.

— Что?

— Мы жили на третьем этаже. На четвертом жила твоя сестра с американкой. Как ее звали-то?.. Ну, она еще была из Нью-Йорка.

— Дена Кардозо. Ты права.

Они погуляли немного по зданию своей альма матер, «старея с каждой минутой», по выражению Стефании. Профессор Боссард давно умер, и его учреждение перешло в руки толстенького, белобородого Санты, которого они нашли в гимнастическом зале обсуждающим детали предстоящего турнира с инструктором по фехтованию.

Стефания вышла на середину зала, представляя, что держит в руке рапиру. Она тут же вспомнила матч, который проиграла. Она тогда еще поссорилась с Сабриной.

— Габи, — вдруг сказала она, — я проголодалась. Давай заглянем в городок и где-нибудь поедим. Они спустились по холму, мимо виноградников.

— Мне здесь было хорошо, — рассказывала Габриэль. — Но я всегда разочаровывала тех, кто требовал от меня слишком многого. Я помню, ты все время хотела добиться чего-нибудь в искусстве и антикварном деле, а я только и мечтала о том, чтобы найти кого-нибудь, кто бы постоянно заботился обо мне. Вставал между мной и жестоким миром. Лелеял меня. Ты понимаешь, что я имею в виду? Стефания кивнула. Она неподвижно глядела на переменчивые оттенки синих вод Женевского озера и зубчатые Альпы, видневшиеся вдали, за противоположным берегом. «Не этого ли она всегда хотела от Гарта?»

— Теперь у тебя есть Брукс, — проговорила она.

— Теперь у меня есть Брукс. И будет до тех пор, пока я буду вести себя так, как нужно ему, чтобы оставаться счастливым.

В городе они быстро отыскали кафе, которое было их любимым еще во времена студенчества. Они сели в затененной части небольшого зала и сделали заказ.

— А как нужно для этого вести себя? — поинтересовалась Стефания.

— Ты сама мне об этом говорила. Наступила пауза.

— И я оказалась права?

— Ты всегда была права в отношении Брукса. Ему нужна женщина-ребенок, из которой он может лепить все, что ему захочется, которой он мог бы гордиться и которая обожала бы его. А еще ему нужно, чтобы она умела трахаться, как профессиональная проститутка, и в то же время была способна поддержать умный разговор за обедом. Стефания была поражена.

— И я тебе это говорила?!

— Не такими словами, но близко к этому. Тогда я не поверила тебе, но сейчас верю. Поэтому и играю такую роль. В этот момент я маленькая доверчивая девочка, а через час уже секс-бомба, имевшая несколько сотен любовников, на которых отточила до совершенства свои способности. А еще через полчаса я вдруг превращаюсь в проницательную леди, которая подмечает, к примеру, что Бруксу не понравился Макс Стуйвезант, хотя он и пытался скрыть это.

— Нелегко так жить.

— Да нет, как раз легко. Я даже не знаю, кого обманываю: его или себя. Делать нечего. Я так сильно люблю его, что могу забыть о своем обмане. Мне только и хочется, что бы погрузиться в него целиком и жить там вечно. И я пойду на все, лишь бы ничего не изменилось.

Стефания медленно водила пальцем по контурам шахматного рисунка на скатерти и думала о Гарте, вспоминала Нью-Йорк того времени, когда они еще не поженились, их первые годы, когда все для них было новым, все казалось прекрасным. Он любил ее такой, какой она была, и не просил притворяться.

Им следовало хоть однажды спокойно поговорить, подумать и вернуть ту любовь. Она не могла исчезнуть бесследно. Если она вернется домой и скажет ему, что хочет начать с самого начала… Но она не могла вернуться! Только не сейчас, не сегодня! Да и как это выглядело бы, если бы она зашла к себе домой и сказала: «Всем привет, я вернулась». И небрежно улыбнулась бы Сабрине, готовящей Гарту и детям ужин.

«Осталось всего три дня. Каких-то три дня, — подумала Стефания. — И тогда я вернусь к Гарту и к семье. Даже меньше трех дней. Одни выходные. И потом — дома. И что меня там ждет? Грязные анонимки о моем муже, постоянные заботы о деньгах, нытье Пенни об уроках рисования, мелкое воровство Клиффа. И попытки возродить угасший бизнес… Все это ждет меня. Но сейчас я не хочу об этом думать. Все равно пока рано, и я ничего не могу поделать. Я только испорчу себе остаток недели. Вернусь домой, тогда и додумаю. Времени будет много».

На протяжении всего обратного пути в Берн Габриэль не умолкала ни на секунду, сообщая, Стефании новые сведения о Сабрине и ее жизни, множество интересных деталей. Их даже не приходилось выуживать у нее хитрыми вопросами. «Жаль, что скоро это кончится, — думала она с грустью и печально улыбнулась. — С такими фактами я могла бы прикидываться Сабриной целый месяц, а может, и больше».

После ужина Брукс повел их в казино. Стефания нервничала: она никогда не играла, а учиться на деньги Сабрины не хотела. Но Брукс, ни минуты не колеблясь, купил фишек на троих. "Значит, теперь поздно отступать, — грустно подумала про себя Стефания. — Нужно делать вид, что я умею играть в «будь».

Игра, слава Богу, оказалась на удивление легкой. Облегченный вариант рулетки. Через полчаса Стефания уже стала осторожно выдвигать свои фишки на кон, благо Брукс положил их перед ней целую кучу. Габриэль склонилась к подруге:

— Брукс думает, что ты так осторожничаешь, потому что он купил все фишки на свои деньги. Если ты так будешь играть и дальше, он сойдет с ума. А знаешь, что с ним тогда будет?