ДозирЭ впервые видел лагерь таких размеров. Это был целый город, окруженный рвами, линиями частокола, крутым валом и высокой деревянной стеной с башнями и бойницами для стрелков. Внутри лагеря кипела жизнь сотен партикул. Только бой калатуш мог перекрыть гул человеческих голосов, лязг железа, ржание лошадей и мычание буйволов-тяжеловозов.

Ночью, когда циниты, утомленные жарким днем, растягивались на циновках в своих шатрах, шум стихал. Десятки тысяч воинов охраняли внутри и снаружи сон огромной армии. За ворота лагеря выпускались своры некормленых сторожевых псов. Беда поджидала любого, кто оказывался поблизости.

Колонны иргамов находились уже неподалеку. Об этом имелось достаточно сообщений. Следопыты и Вишневые плащи каждый день доставляли новые сведения. Было известно, что армию Тхарихиба возглавляет его брат Верховный военачальник Хавруш и что армия эта огромна. Но никто не мог точно сказать, сколько же все-таки воинов в этом войске: двести тысяч, триста, пятьсот. Может быть, и миллион! – гадали циниты.

Всем, от военачальника до обозного возничего, вдруг стало ясно, что грядет большая битва. И воины занервничали. Где Лигур? Где наемники? Почему с нами нет главных авидронских сил?

Наконец появился и Лигур, которого радостно приветствовали. С ним наемники: тяжеловооруженные корфяне и двадцать шесть с половиной тысяч легковооруженных конных и пеших эйселлов. Еще через день на горизонте поднялась пыль до облаков. Это прибыла из Авидронии «Армия Грономфы» – одна из лучших эргол Алеклии численностью не менее семидесяти тысяч человек. Марш бесконечных колонн только к ночи завершился шествием пятидесяти черных слонов невиданного роста. Боевые животные были закованы в железные доспехи, скрепленные тяжелыми цепями, имели бронзовые набивники, а на спинах несли деревянные резные башни.

Партикулис Эгасс вновь пополнил ряды новобранцами, открыто негодуя, что ему подсунули, с его точки зрения, самых негодных воинов. Опять начались ежедневные маневры, которые могли продолжаться до глубокой ночи и доводили цинитов до изнеможения. Воины возмущались про себя, ругали Эгасса и вслух проклинали ненавистных иргамов.

Несмотря на постоянное прибытие свежих отрядов, заполнивших до отказа лагерные кварталы, численность авидронской армии всё же была недостаточна для того, чтобы сразиться с несметными партикулами Хавруша. Многие военачальники это понимали и недоумевали, наблюдая за Лигуром. Молодой полководец казался совершенно спокойным, часто улыбался; встречая цинитов-ветеранов, знакомых ему по прошлым походам, шутил…

Но его спокойствие постепенно передалось всему лагерю. Воины решили, что Полководец Инфекта знает что-то такое, что скрыто от них.

И они оказались правы. Однажды лагерь пришел в неописуемое движение, началась беготня, крики. ДозирЭ в тот момент находился один в шатре своей десятки и не представлял, что происходит. С небывалой поспешностью он водрузил на себя тяжелые доспехи монолитая, прикрепил к поясу меч и расчехлил щит. В это мгновение в шатер вбежали Тафилус и Идал, вооруженные и взволнованные.

– Я вижу, нам предстоит смертельная схватка! – гордо шагнул им навстречу ДозирЭ. – Что, иргамы уже в лагере или только выстраиваются в поле для атаки?

– Не то и не другое, – таинственно отвечал Идал.

– Тогда что же? И почему не играют сигналы?

Идал помедлил, а потом отвечал с улыбкой на лице:

– Дело в том, мой друг, что сегодня день великой радости. К лагерю приближается сам Алеклия!

– Прямо из Грономфы, – возбужденно добавил всегда невозмутимый Тафилус. – Ас ним большое войско!

Друзья вышли из шатра и направились к тому месту, откуда можно было хоть что-то увидеть. Но путь преграждали специальные отряды, выстроенные цепью, а также толпы любопытствующих цинитов. О том, что происходило у главных ворот лагеря, можно было только догадываться по перекатистому радостному шуму.

Несколько позже ДозирЭ узнал, что Алеклия привел с собой Вишневую армию, тяжеловооруженную пешую либеру «Черные драконы», «Всадников Инфекта», а также наемных яриадцев и лагов – старинных иргамовских недругов. Вместе с Инфектом прибыл и конный отряд его телохранителей во всем своем бело-золотом дворцовом великолепии.

Ближе к ночи внутри иргамовской крепости Кадиш было не протолкнуться. Кругом тысячи людей, а еще костры, палатки, повозки… Отряды меж тем продолжали прибывать; густые колонны всё тянулись и тянулись, вливаясь на территорию крепости сразу с трех сторон и растворяясь в толчее и гомоне разбитого внутри крепостных стен многоликого лагеря. Завтра поутру армия должна была выступать, до авидронской стоянки осталось теперь всего несколько переходов.

В крепости находился и сам интол Тхарихиб, который занял вместе с интольей Хидрой, наследником Нэтусом и внушительной свитой большую часть Носороговой башни – единственного места в крепости, пригодного для постоя высокородных особ. Хаврушу, Верховному военачальнику иргамовской армии и вдохновителю всего этого дерзкого похода, достались лишь небольшие покои на самом верху башни.

Хавруш уже собрался отойти ко сну, когда его известили о том, что в лагерь авидронов, к которому двигалась иргамовская армия, прибыл сам Алеклия. Да не один, а с множеством отрядов. Сообщение вызвало у Хавруша сначала оцепенение, а потом повергло его в глубокое уныние. В одночасье рухнули все надежды, которые он возлагал на тройное численное превосходство своей армии.

Спать расхотелось, зато Хавруш почувствовал острый приступ голода и распорядился принести еды и неразбавленного вина. Слуги немедленно исполнили это повеление.

Верховный военачальник сел к столу и стал кусок за куском поглощать холодную свинину, то и дело прикладываясь к чаше с вином. Впрочем, о еде он не думал, ел машинально. Грудь раздирали досада и мысли о прошлом, настоящем и будущем.

Хавруш был в некоторой степени прав, когда злорадствовал по поводу авидронских армий, утонувших в иргамовских болотах. Партикулы Грономфы, привыкшие к широким дорогам, стремительным маршам и битвам по всем правилам, столкнулись с безнадежным бездорожьем, унынием голодных безлюдных степей и горных перевалов, а главное, с отчаянным сопротивлением местного населения и неожиданно вязкой, хитроумно организованной обороной, состоящей из сотен небольших палисадных укреплений, десятков крепостей и кодов и, самое важное, из подвижных «лесных» отрядов, которые внезапно нападали и, потрепав очередную авидронскую партикулу, также неожиданно исчезали. Военачальник Лигур, которому Алеклия повелел возглавить компанию в Иргаме, потратил немало усилий, чтобы продвинуться в глубь страны.

Однако Хавруш лукавил и сам себя успокаивал, когда радовался сверх меры неудачам Авидронии. Что бы там ни было, Лигур быстро освоился в новой обстановке, методично продвигался широким фронтом, состоящим из трех армий и десятков крупных отрядов, захватывая города и крепости, жестоко расправлялся с непокорными, строил дороги, укреплял тылы. Но куда же делась, думал Хавруш, хваленая авидронская молниеносность, стремление к одной решающей битве? Ах, как хотелось бы ему, чтобы его план удался: авидроны всей армией без промедления двинулись бы на Кадиш и долго и безрезультатно его осаждали и потом оставили бы его в тылу и бросились к Масилумусу, желая как можно скорее победить в войне. Тогда отдельно отряженные отряды иргамов отрезали бы эту армию от Авидронии, от их главных военных лагерей, от тылов, от провизии. Лишили бы всякой надежды на помощь. С обескровленной голодной армией, попавшей во враждебное окружение, справиться было бы нетрудно. Когда еще Алеклия собрал бы новые партикулы? Тут и Фатахилла подоспел бы…

Но тайным замыслам Хавруша осуществиться было не суждено. Лигур постепенно уничтожил все «лесные» отряды, все укрепленные гарнизоны и вот уже стоял лагерем у самого Кадиша. Вперед он не двигался, видимо, хотел основательно подготовиться к дальнейшим событиям, обеспечить надежный тыл и собрать в кулак свои рассеянные по всей приграничной Иргаме силы, а еще дождаться прихода резервов, высланных из Авидронии.