— …Согласно действующих должностных инструкций, — казенно вещал Антон Николаевич, — рабочий день у сотрудников отдела, за исключением дежурной части, должен начинаться в 9-30.
— О как! — негромко прокомментировал из зала голос № 1.
— …Однако сегодня, в вышеозначенное время в отделе находилась одна лишь Ирина Борисовна.
— К ордену, однозначно! — предложил голос № 1 и его немедленно поддержал голос № 2:
— Ага, с закруткой на груди.
— Не на груди, а на грудях, — поправил № 1.
— Соответственно, лишь в 10–20 в отделе появился оперуполномоченный Чистов, — продолжил Маклаков, стоически игнорируя реплики с мест.
— Не велите казнить, братцы! Просто за гарнитурой заезжал! — немедленно попытался оправдаться Чистов.
— На орден всё одно не тянет, — рассудил голос № 1. — Максимум — на красные революционные шаровары.
— …наконец, без четверти одиннадцать соизволил появиться Игорь Анатольевич, — сидящий в первом ряду замполич изобразил на лице страдание, — которому я приказал объявить общий сбор личного состава. Так как доводы, которые он попытался привести, показались мне абсолютно несостоятельными. Тем страннее их было слышать от своего заместителя по работе с личным составом.
— Антон Николаевич, позвольте я…
— Игорь Анатольевич, я уже принял к сведению вашу позицию. А теперь хочу услышать объяснения от заместителя по оперативной работе. Петр Ильич, прошу. Только не с места, пожалуйста.
«Чайковский», кряхтя, поднялся, встав в пол-оборота к новому начальнику и к собравшимся.
— Видите ли, Антон Николаевич, специфика работы нашего подразделения заключается в том, что…
— Я, представьте себе, немного в курсе того: в чем заключается специфика работы НАШЕГО подразделения! — болезненно отреагировала на сей зачин «новая метла».
— Ключевое слово — «немного»! — отметил голос № 2.
— Поэтому давайте обойдемся без этих ваших словесных вывертов. Коротко — и по существу! Время идет. Между прочим, рабочее время.
— Ну, если коротко и по существу тогда так, — «Чайковский» прокашлялся. — «Карманному оперу» в кабинете делать нечего! И если бы я сам в 10–20 застал оперуполномоченного Чистова в кабинете, а еще и, упаси Господь, за компУтером, я бы задался единственным вопросом: какого хрена?! Мы — коты помойные. А в кабинетах пущай Старовойтову раскрывают. У меня всё. Доклад окончен, — и Петр Ильич уселся на место под аплодисменты галёрки.
— Прекратите балаган! — скривился Маклаков и укоризненно посмотрел на своего зама. — Уж от кого, от кого, но от вас, Петр Ильич, я столь дешевого фрондёрства не ожидал. — «Чайковский» как бы виновато пожал плечами. — Итак! Мною подготовлен проект приказа по отделу. Первое: с завтрашнего дня рабочий день в подразделении будет начинаться в 9-30 с обязательной поверки личного состава и проведения инструктажа перед выходом на линии. Неявка на поверку будет означать прогул. Второе…
— Вопросик можно? — поинтересовался голос № 2.
— Можно. Только встаньте и представьтесь как положено.
— Само собой, — ответил голос № 2 и, вытянувшись, материализовался в образе оперуполномоченного Димы Якивчука. — Оперуполномоченный Якивчук. Антон Николаевич, скажите: а вот лично вы сколько минут за троллейбусом удержитесь?
— Я не понял вопроса. Поясните.
— Спасибо. Я понял ответ! — подчеркнуто вежливо произнес Якивчук.
— …Второе! — раздраженно продолжил начальник.
В этот момент дверь тихонечко приоткрылась и в зал проскользнула Ольга. Рукава ее пиджака были закатаны до локтей, что, вкупе с перебинтованной правой рукой, придавало ей лихой, пацанский вид.
— Извините, Антон Николаевич. Можно?
— Проходите. Вы как раз вовремя, — саркастически улыбнулся Маклаков и Ольга быстренько уселась на свободное место. — Объявляется устный выговор оперуполномоченным Андрееву, Якивчуку, Семененко, Чистову, старшим оперуполномоченным Захарову, Грицалюку, Джанаеву, Сахно — за несоблюдение должностных инструкций, выразившемся в несвоевременном приходе на службу. Оперуполномоченным Штанько, Гербееву, Силину и Прилепиной…
Антон Николаевич подчеркнуто-выразительно посмотрел на Ольгу, но та в ответ изобразила полнейшее равнодушие.
— …и Прилепиной — выговор с занесением в личное дело…
— Трындец! Накрылась премия в квартал! — горько констатировал голос № 1, принадлежащий, как теперь стало понятно, пострадавшему от репрессий оперуполномоченному Гербееву.
— Ирина Борисовна! — обратился Маклаков к коленкам секретчицы. — Прошу вас проследить, чтобы завтра, после инструктажа каждый сотрудник расписался в книге приказов. Я потом лично проверю.
— Хорошо, Антон Николаевич.
— Смотри, Ирка, пойдешь по статье за пособничество оккупационном режиму, — предупредил отделавшийся малой кровью Якивчук.
— Дядя Степа, кажись тебе амнистия вышла, — искренне удивился Гербеев.
— На этом — пока всё. Идите, работайте, — подвел черту Маклаков и народ, шумно вставая, двинулся к выходу. — Я попрошу Петра Ильича, Игоря Сергеевича и оперуполномоченного Савкина пройти в мой кабинет.
— Амнистия отменяется! Дядя Степа, какой гроб заказывать будем? С глазетом или с кистями?
— Мне все равно, — мрачно отмахнулся Степан. — Главное, чтоб не цинковый.
— Иоланта Николаевна, задержитесь на минутку, — окликнул Ольгу с высоты подиума начальник. Та недоуменно притормозила и под сочувственные взгляды коллег, направилась к Маклакову
Что у вас с рукой? Вчера ведь этого не было? — вкрадчиво поинтересовался новый начальник, дождавшись, когда последний из сотрудников покинет актовый зал.
— Вы очень наблюдательны, Антон Николаевич. Это я сегодня утром порезалась. Неудачно консервы открывала.
— Да? Странно. А вот мне доложили несколько иную интерпретацию.
— Ну, докладчиков у нас здесь хватает.
— Иоланта Николаевна, вам известно, что согласно должностной инструкции сотрудникам подразделения строго запрещается производить задержания в одиночку? — сменил вкрадчивость на металл в голосе начальник.
— Правда? Не может быть! — оперуполномоченный Прилепина сделала удивленные глаза. — А номерочек не подскажете?
— Какой номерочек? — не понял Маклаков.
— Соответствующей инструкции.
— Вы что, глумитесь?!
— Ни в коем разе. А вам известно, Антон Николаевич, что карманный опер не признает инструкций?
— Это еще что за бред? Почему?
— Да хотя бы потому, что сами Инструкции никогда не признают его за своего.
— Вы мне эту софистику, она же словоблудие, бросьте! — поморщился Маклаков. — Мало того что вы грубейшим образом нарушили правила безопасности, предусмотренные соответствующими служебными документами. Мало того что вы упустили опасных преступников и по собственной безалаберности пострадали сами. Так еще и по вашей милости пострадал случайный человек. Ну, что вы молчите? Нечем
крыть?
— Это пусть бык кроет, — дерзко парировала Ольга. — А я просто внимательно слушаю. Ваше…словоблудие.
— Через час подробный рапорт мне на стол! — взвился шеф. — Со всеми обстоятельствами утреннего инцидента. И чтоб не врать мне! У прибывших на место происшествия сотрудников ДПС имеются свидетели!
— Хорошо. Будет вам рапорт. Только не через час, а вечером.
— А это еще почему?!
— Мне сейчас работать нужно, — устало вздохнула Ольга и, развернувшись, двинулась на выход. Давая понять, что разговор окончен. У Маклакова глаза на лоб полезли. Когда к нему вернулся дар речи, всё, что он сумел выдавить из себя — это хриплое и негодующее:
— Сто-ять! А ну немедленно вернитесь! Между прочим, я вас еще не отпускал!
Ольга обернулась:
— А не пошли бы вы, Антон Николаевич… в анальное отверстие.
— ЧТО?!!!!
— Экий вы непонятливый. Я говорю — в жопу идите.
Быстрыми шагами она вышла из опустевшего актового зала. Тем самым лишив себя удовольствия пронаблюдать за тем, как Маклаков, задыхаясь от негодования, безумно вращал своими красными навыкате начальственными глазками
