Рютгер снова обернулся к шеренге будущих охранников особняка Марофиллов, шеренгой выстроившихся вдоль шахматных плиток пола. Поднес к глазам пенсне, которое ему, строго говоря, совершенно не требовалось. Вздохнул.
-Наверное, это просачиваются флюиды Вымышленной реальности, - сказал он. - Наши маги последнее время слишком часто ее используют.
-Мамина аналитическая команда пока не готова подписаться под этим выводом, - осторожно произнесла Алиса, - но исследования ведутся.
Глава 13. Скорбь
А что основатель нашего Вечного Города заслуживает извинения за убийство брата и товарища и что содеянное им было совершено во имя общего блага, а не ради удовлетворения личного тщеславия, доказывает, что сразу же вслед за этим он учредил Городское Собрание, с которым советовался и в зависимости от мнения которого принимал свои решения.
Т. Марофилл. "О долге правителя"
Туманы над озером безумно красивы. Вода серая и гладкая, как зеркало, а над ней крутится, медленно уплывая прочь, поднимаясь к самым верхушкам окружающих озеро кленов, водяной пар,. Небо тоже белое, точно разбавленное водой молоко, и не понять, где кончается оно и где начинается туман.
В этом нет извечной роскоши южных закатов; нет величия и непостижимости звездной ночи; нет даже тихого, трогающего сердце зова лунной дорожки на воде. Зато есть печаль, много печали. Иная тайна. Волшебство недосказанности.
Граф Томас Марофилл знал, что всегда может найти своего брата около озера, когда там туман. Не то чтобы ему частенько приходилось это делать; как правило, если возникала необходимость, он попросту посылал лакея с запиской или с приказом передать что-нибудь на словах, если новость не могла пострадать от ушей лакеев.
В этот раз Томасу просто захотелось прогуляться.
Светлые волосы и светлый плащ Рютгера сливались с туманом, поэтому Томас практически наткнулся на него. Герцог Марофилл сидел даже не на низенькой скамеечке, что было бы еще как-то объяснимо, а на огромном замшелом валуне, оставленном у озера художником по ландшафту для пущей живописности, и разглядывал открывающийся перед ним пейзаж с гримасой великолепного аристократического безразличия.
-Из дворца прислали человека, - произнес Томас, предварительно кашлянув, чтобы дать о себе знать. - Там снова переполох. Секретный переполох.
-Что, снова обнаружили, что кто-то тайно проник во дворец и покинул его? - спросил Рютгер без особого интереса в голосе.
-Вы полагаете, я читал адресованное вам послание Регента?
-Даже не сомневаюсь. Я отлично вас знаю, мой возлюбленный брат.
-Да - на оба ваших... предположения, - неодобрительно покосившись на валун, Томас присел на скамеечку рядом. - Смею предположить в свою очередь, что мое знание вас простирается так же далеко. Посему в сто шестьдесят пятый раз настоятельно советую перестать винить себя в смерти своего возлюбленного. Не находите ли вы, что выбираете для этого места, всегда предсказуемые до безобразия?.. Берег озера, скалистый обрыв...
-О.. - Рютгер посмотрел на брата удивленным взглядом только что проснувшегося человека. - Неужели в сто шестьдесят пятый раз?
-Я не вел точных записей, но исходя из предположения, что это происходит приблизительно раз в месяц, зимой несколько чаще, плюс годовщины вашей последней встречи... Да, должен признать, что ваша скорбь выражается именно таким образом. Что не слишком умно с вашей стороны. Кроме того, должен заметить, что о его смерти вы не знаете наверняка. Засим позвольте откланяться: через четверть часа я даю аудиенцию управляющему нашего поместья на острове Инзель. Бедняга добирался сюда два дня.
-Хорошо, - вздохнул Рютгер. - Мне тоже надо заняться делами. Полагаю, я буду минут через пять.
Когда Томас исчез в тумане, Рютгер вздохнул и грустно улыбнулся ему вслед. После чего потянулся к карману, где обычно у людей лежат карманные часы, и достал оттуда... карманные часы. Впрочем, на цепочке, коей они крепились к отвороту атласного белоснежного камзола, расшитого бледно-бежевым узором в виде виноградной лозы, висела еще одна блестящая штучка из белого серебра. Более всего вещица походила на медальон, что носят на груди впечатлительные дамочки, дабы помещать туда миниатюрные портреты своих возлюбленных. Открывать свой медальончик и любоваться на лик безвременно ушедшего Рютгер Марофилл не стал. Он просто повертел его в пальцах, невесело улыбнулся кому-то в туман, и медленно произнес, словно размышляя вслух:
-Да нет, дорогой мой брат, пытающийся защитить меня от меня самого... Вы не правы. Теперь я совершенно точно знаю.
Он сжал медальон в кулаке.
-Я сам убил тебя, - добавил герцог Марофилл, бессознательно меняя адресата своей идущей из глубин души речи. - Я!.. Я знаю, ты простил меня. Но сам я не прощу себя никогда...
Рютгеру Марофиллу невдомек было, что подстригающие поблизости кусты садовники как раз делают ставки на продолжительность его речи - за последние десять лет это вошло у них в привычку. Вся челядь знала: стоит его высочеству достать часы с "блестяшкой", как поток его сознания едва ли кто сможет остановить.
Впрочем, на сей раз герцог управился быстро (и значительная сумма, к разочарованию старшего садовника, перешла к новичку, не знакомому еще странностями старшего Марофилла), встал, недовольно отряхнул плащ и пошел. Теперь его внешний вид являл собой саму деловитость и сосредоточенность.
Старший садовник умудрился разобрать бормотание герцога, когда тот проходил мимо него:
-В покушении один плюс. По крайности, я пропущу День Рождения кузины Летиции.
Глава 14. Ангелы и мидии.
Нельзя быть готовым ко всем неожиданностям. Это оскорбляет незавершенность вселенной.
Из личного кодекса М. Бартока
Проанализировав свои предыдущие попытки и учтя неудачи, Матиас справедливо решил, что все дело в недостаточной подготовке. А решив так, он немедленно принял меры по ликвидации недоработок.
На сей раз он разрабатывал план долго и тщательно. План включал в себя временной, топографический и поведенческий компоненты - недоставало лишь некоторых деталей. Именно за ними Матиас и отправился в одно заведение на улице Несуществующих Коврижек.
Толкнув дверь - повешенный над косяком колокольчик зашелся в истерике, - Матиас прошел в лавку и решительно потребовал у изящной продавщицы в кружевном розовом чепце:
-Десяток ангелов, пожалуйста!
Продавщица мило улыбнулась и вежливо спросила:
-Вам завернуть?
-В индивидуальной упаковке, - попросил Матиас, который любил, чтобы все было как следует.
Продавщица отправилась паковать, и в этот момент колокольчик вновь выразил миру свое недовольство, а в магазин вошли Мэри, Сью и Юлий. Они выбирали то, что Мэри и Сью назвали предметами первой необходимости, а Юлий, поморщившись, дрянью (хотя, на самом деле, из туманных объяснений сестер он так и не понял, что это такое и зачем оно нужно).
Матиас как раз стоял лицом к стойке и не видел, кто именно вошел. Краем глаза он засек некое движение, однако рассудил, что опасности для него в настоящий момент оно не представляет, а потому снизил внимание до объективного минимума.
Юлий же Матиаса заметил, и еще как. Мальчик испытал паническое желание спрятаться под стойку или за корзину искусственных роз. Однако Практичный Спутник преодолел себя и, отвернувшись к стенке, с независимым видом принялся изучать висящую там рекламу пирожных и зубных порошков. Художника здесь подобрали, без сомнения, в определенном роде талантливого: Юлий так и не сумел понять, что из нарисованного что.
Мэри и Сью, не обращая внимания на странное поведение своего попутчика, подошли к стойке и начали оживленно обсуждать с продавщицей качество аквариумов, проточность воды и состав корма.
