— Ну, братец, — развел руками генерал. — Кто не рискует, тот шампанского не пьет! Что же ты хотел, вот так вот запросто на чужой спине да прямо в рай? Извини, так не бывает. Ну решай, думай. Что до меня, то мне преемник живой нужен, а не чеченцами издырявленный, так что со своей стороны для твоей безопасности все сделаю. Верь!
И такой искренностью, такой прямотой в тот момент дышало генеральское лицо, что показались Виктору Сергеевичу все его страхи и опасения и впрямь глупыми и несущественными.
— Ну раз так, то согласен! — залихватски махнул он рукой.
— Молоток, уважаю! — воскликнул генерал, вскидывая вверх большой палец. — Знал я, что в тебе не ошибся! Знал! Отправляйся сейчас домой, готовься к поездке. Кадровикам я команду дам, командировочное предписание тебе подготовят. А ты завтра же сдай все дела заместителю. Думаю, что к концу недели и поедешь, а то время не ждет, — он вновь заговорщицки подмигнул и многозначительно ткнул пальцем в потолок кабинета.
Вопреки прямым указаниям начальника управления домой Виктор Сергеевич не поехал. Вернувшись в кабинет, он некоторое время просто сидел, уставившись остановившимся взглядом в красочно исполненную согласно последних руководящих указаний столешницу. Кто не знает, столешница это особый набор документов, который должен помещаться под покрывающим поверхность рабочего стола оргстеклом — конечно в первую очередь это портреты президента и министра обороны, потом распорядок дня, утвержденный командиром части, дальше идут документы помельче — типовой порядок работы на неделю, список должностных лиц части, их дней рождений, телефонов и номеров рабочих кабинетов и прочая никому еще не пригодившаяся мура в этом же роде. В эту вот столешницу, а конкретно прямо в плутоватые глаза министра обороны и смотрел Виктор Сергеевич, мучительно переваривая, анализируя и пытаясь разложить по полочкам в мозгу все только что произошедшее. Вывод получался неутешительный. Жизнь совершала рискованный и крутой вираж, выбрасывая полковника Столярова из уютной ниши налаженного быта и блаженного ничегонеделания, заставляя его приносить тяжелую жертву на алтарь будущего благополучия, генеральства и, как следствие, почетной и обеспеченной старости, что уже маячила, пусть пока еще где-то в недосягаемом отдалении, но была уже вполне видима и требовала о себе задуматься.
Уехал со службы Виктор Сергеевич только в восьмом часу вечера, небывало надолго задержавшись. Время, впрочем, он потратил с толком, обойдя кого только возможно и собрав целый ворох совершенно бесценных сведений, домыслов, слухов и леденящих душу историй о Чечне. Говорили на эту тему охотно и много, специалистов было хоть отбавляй, тревожило одно, никто из них сам там не был, а имеющаяся информация доставалась этим людям порой от совершенно мифических фигур по очень дальним цепочкам, типа «мне это рассказал тот мужик, который лично знаком с тем парнем, который сам видел, того, с троюродным братом жены которого это произошло, так что все точно». Все жалели Столярова, сочувствовали ему и желали удачи. Подвел лишь, хмурый седой подполковник Махов, единственный в управлении офицер сделавший карьеру в войсках и попавший в штаб сравнительно недавно. Про него было доподлинно известно, что он, как раз в Чечне отслужил целых два месяца во время первой компании и вроде бы даже был там ранен. Виктор Сергеевич очень рассчитывал на него. Однако этот субъект, полностью оправдав ходившие о его дурном характере и недоброжелательном нраве слухи, в ответ на расспросы Столярова лишь с непонятной злостью пробурчал:
— Нечего рассказывать. Попадешь — сам увидишь.
За окном сильно подержанного, но еще вполне презентабельно выглядевшего «мерседеса» летели московские бульвары, сверкали неоном рекламные огни, бурлила сплошным потоком людская толпа. Виктор Сергеевич ехал на работу. Нет никакой ошибки! До сих пор полковник Столяров находился на службе, а сейчас с наступлением вечера ехал на работу. А работал он охранником в ночном клубе «Парнас». И вовсе ничего удивительного здесь не было. Несмотря на строжайший приказ министра обороны, запретивший военнослужащим заниматься коммерческой и какой-либо еще деятельностью кроме научной, просветительской и творческой, совмещая ее со службой, все без исключения военнослужащие штабы, части и учреждения которых находились в городе Москве, подпольно где-то работали. Точнее слово подпольно здесь вряд ли уместно, о том кто, где и кем трудится во внеслужебное время, знали все командиры и начальники и за долю малую с заработка подчиненного всеми силами прикрывали его, предоставляли ему дополнительное время для основной работы, старались лишний раз не загружать служебными задачами. А как Вы хотели? Кушать хочется всегда и всем! И военнослужащий будь он хоть трижды полковник в этом плане не исключение. А попробуй, проживи в стремительно дорожающем столичном городе на нищее денежное довольствие, которое лишь чуть-чуть превосходит заработок муниципального дворника, да и то не всегда и не у всех. Потому все офицеры управления традиционно работали по ночам на второй, точнее на первой и основной работе, поскольку оплачивалась она неизмеримо выше их службы. Что же заставляло их продолжать служить, спросите Вы. В основном, конечно, держал всех квартирный вопрос, пусть довольно призрачная, но все же существующая возможность поиметь от родного министерства обороны вожделенное и заведомо недоступное при других вариантах жилье в столице. Ну и, конечно, некое положение в обществе, некая ступень, не все, в конце концов, в этой жизни измеряется только деньгами. Одно дело, если ты офицер, полковник, начальник отдела, тут можно и грудь гордо расправить, и иной раз подбородок вверх задрать, и совсем другое, если ты получаешь ровно столько же в деньгах, но при этом дворник, тут уж лишних понтов не разведешь. А ведь известно, что они, понты, подороже денег будут.
Обязанности Виктора Сергеевича заключались в контроле за одним из залов клуба. Облаченный в выданный здесь же, являющийся формой службы безопасности строгий темный костюм-двойку, он неспешно прохаживался у дальней стены зала, тиская в потеющей руке компактную рацию. В случае возникновения среди посетителей каких-либо опасно развивающихся, требующих вмешательства охраны конфликтов или происшествии иных беспорядков, Виктор Сергеевич ни в коем случае не должен был влезать в назревающую ссору, а лишь своевременно обрисовать возникшую ситуацию в эфир, и тогда в считанные секунды на сцене появлялся клубный спецназ. Молодые, интеллигентные, прошедшие за счет фирмы специальные психологические тренинги по урегулированию конфликтов и вместе с тем отлично тренированные в бойцовских видах спорта ребята ловко вклинивались между готовыми вцепиться друг в друга посетителями и мгновенно давили очаги напряженности, что называется в зародыше. Получали они несравнимо больше, чем Виктор Сергеевич, но и рисковали изрядно, вероятность нарваться на нож или пулю обдолбившегося вусмерть здесь же в туалете торчка, на которого никакая психология не действует для них была неизмеримо выше. Так что зависти у обычно не терпящего чужого благополучия Столярова эти парни не вызывали.
Сегодня вечер только начинался. Музыка пока работала в нейтральном фоновом режиме, зал был наполовину пуст, посетители мирно сидели за сгруппированными у небольшой эстрады столиками, а полуголые девицы, извивавшиеся у шестов по углам, смотрелись вполне невинно, по крайней мере, на взгляд Виктора Сергеевича, который не раз видел, что они вытворяют ближе к полуночи. В общем, обычная рабочая атмосфера. Тут то и случился мелкий, но досадно обидный казус окончательно испортивший Столярову настроение, наглядно доказав, что сегодняшний день в разряд удачных заносить не стоит.
Он как раз засмотрелся на вьющуюся у шеста Снежанну, высокую длинноногую блондинку откуда-то с Украины, потому пропустил обращенный к нему расслабленно-повелительный оклик:
— Эй, малчык! Сюда ходы! Ну бистро, бистро давай!
— Это Вы мне?
