– Но там, где он их спрятал, никто искать не будет.

– Так вы знаете где?

– Да, он показал остальным. Он сделал это осторожно, ибо я был неподалеку. В тот момент я повернулся спиной, и они полагали, что я ничего не вижу, но забыли о зеркале, в которое я посмотрел.

– Хм, зеркала обманчивы – то, что видишь в них слева, на самом деле находится с правой стороны, и наоборот, – начал философствовать Полковник.

– У меня было мало времени, но все же, что я видел – то видел. У инженера есть старый охотничий нож – «боуи» с отделяющейся рукояткой, в которой и спрятаны банкноты. Трампы, если бы он попал в их руки, могли бы его ограбить, но на старый, затупленный нож вряд ли кто позарится.

– Это, конечно, умная мысль. Но где у него нож? Он ведь не носит ни охотничьего костюма, ни пояса?

– Пояс у него под жилетом, а на нем висит кожаная сумка, где он и спрятан.

– Так! Впрочем, нас это не интересует. Мы – совсем не трампы, а честные жнецы. К сожалению, я ошибся, приняв гиганта за фермера, хотя сходство с тем фермером поразительное.

– Может, это его брат? Вообще-то, не только инженер везет при себе деньги: тот, с чертой бородой, говорил о значительной сумме, которую он получил и должен поделить со своими товарищами-рафтерами.

– А где они находятся?

– Сейчас они сплавляют лес на реке Черного Медведя, о которой я первый раз слышу.

– Я знаю, она впадает в Арканзас ниже Тулоя. А сколько их?

– Около двадцати, все очень дельные парни, как он говорил. А тот веселый в кожаном рубище вообще таскает с собой массу самородков и тоже держит путь на Запад. Хотел бы я знать, зачем он взял с собой золото? Кто же носит его в глуши!

– А почему нет? На Западе у разных людей разные потребности. Там есть форты, забегаловки и торговые лавки, где можно истратить кучу золота и самородков, но эти люди действительно очень беспечны. А вот зачем инженер тянет за собой в горы маленькую девчонку – вообще понять не могу!

– Она его единственная дочь, а дитя очень любит отца и не хочет с ним расставаться. Они собираются остаться в горах надолго, инженер будет строить блокгаузы17, так что и жене и ребенку будет где жить.

– Блокгаузы? Он прямо так и сказал?

– Да.

– Для его семьи достаточно одной хижины, значит, они там будут не одни. Хотел бы я знать, что у них за цели?

– Бородач тоже спрашивал об этом, но Олд Файерхэнд ответил ему, что позже все прояснится.

– У них какая-то тайна. Может, речь идет о бонансе или о жиле, которую они хотят исследовать и втихаря заняться ее разработкой? Интересно, где находится это место…

– К сожалению, об этом они не обмолвились. Как я понял, они хотят взять с собой бородача и Тетку Дролла. Похоже, они с удовольствием общаются друг с другом: сняли соседние каюты.

– А какие, вы, случаем, не расслышали?

– Этого они не скрывали. Под первым номером живет инженер, каюту номер два занимает Олд Файерхэнд, номер три – Том, номер четыре – Тетка Дролл и в каюте номер пять расположился юный Фред.

– Кто он?

– Парень, который прибыл с Теткой.

– Это его сын?

– Нет, похоже.

– А как его фамилия я зачем он здесь?

– Об этом они не говорили.

– Каюты с первой по пятую расположены справа или слева? – уточнил Полковник.

– Если смотреть со стороны правого борта, стало быть – слева. Дочь инженера спит, конечно же, в дамской каюте… Хотя, что я тут разговорился, вам ведь это совсем не интересно.

– Да, действительно, мы ошиблись и нас совершенно не интересует, где лежат и спят эти люди. И чего хорошего в этих тесных каютах, в них задохнуться можно! То ли дело здесь, на палубе! Какой воздух!

– Well! Но пассажиры в каютах тоже могут подышать свежим воздухом, ибо окна легко выставляются и в жару вместо них вешают марлю. Хуже всех, однако, нам. Когда ночью нет работы, мы обычно спим там, внизу, – с этими словами черный указал на люк, который неподалеку вел под палубу, – и лишь в особых случаях, с позволения офицера, нам разрешают прилечь с пассажирами. Через узкий люк воздух вообще не доходит до нас, а из трюма так и несет гнилью.

– А ваша «спальня» ведет прямо в трюм? – спросил Полковник заинтересованно.

– Именно так. Туда вниз идет лестница,

– А нельзя закрыть этот ход?

– Нет, тогда вообще спать невозможно.

– Сочувствую вам, но хватит об этом. У нас в бутылке еще осталось бренди.

– Правда ваша, сэр, от этой болтовни горло пересохло, – оживился негр, уже достаточно подогретый спиртным. – Сейчас я пропущу еще стаканчик, а потом поищу тень, чтобы вздремнуть. Оставшиеся пять часов пройдут быстро, а там – снова к котлу. А как насчет моих долларов?

– Я сдержу слово, хотя платить и не за что. Я сам ошибся, поэтому вы здесь ни при чем. Вот три доллара, но больше не просите, ибо ваши услуги не принесли нам никакой пользы.

– Я больше и не прошу, сэр, – улыбнулся негр, вращая пьяными глазами. – За три доллара я достану столько бренди, что упьюсь насмерть. Если вам еще что-нибудь будет нужно, то обращайтесь ко мне и ни к кому другому! Можете на меня рассчитывать, сэр.

Осушив полный стакан и пошатываясь, негр отошел в сторону, а потом лег в тени большого тюка.

Трампы с любопытством поглядывали на своего предводителя. Всем было ясно, что Полковник что-то замыслил, но никто не мог сказать ничего определенного.

– Хотите объяснений? – спросил Бринкли с самодовольной ухмылкой. – Девять тысяч долларов в банкнотах наличными, не какие-нибудь там чеки или векселя, это же порядочная сумма! Деньги сами текут к нам в руки!

– Если бы они у нас были! – вырвалось у одного.

– Они уже у нас!

– Пока не вижу.

– Если я говорю, то это так.

– Но как же мы их получим? Как мы доберемся до этого ножа?

– Я принесу его.

– Из каюты?

– Да.

– Ты?

– Конечно. Такое важное дело я никому не доверю.

– А если попадешься?

– Исключено. Мой план готов, и он осуществится.

– Если так, то твой план мне по вкусу, но если инженер обнаружит пропажу, тут черт ногу сломит!

– Да, но мы будем уже далеко.

– И где же?

– Что за вопрос? На берегу, конечно.

– Вплавь? – спросил другой трамп.

– Нет, таких подвигов от вас я не жду. Я сам неплохо чувствую себя в воде, но ночью не рискнул бы пересечь эту широкую реку.

– Ты думаешь, нам удастся прихватить с парохода одну из лодок?

– Тоже нет, незаметно ее не возьмешь, так что на это надеяться не следует. Я лучше поберегусь от всяких неожиданностей.

– Тогда я не вижу способа выбраться на сушу до того, как обнаружат пропажу.

– Это говорит о том, что у тебя пустая башка. Зачем же я спрашивал о трюме?

– Откуда мне звать.

– Знать – не звать, но догадаться-то можно! Оглянись! Что стоит там у блока с якорным тросом?

– Кажется, ящик с инструментом.

– Наконец-то! Я уже заметил, что в нем лежат молотки, напильники, клещи и сверла, среди которых одно диаметром более полутора дюймов! А теперь соединяй две вещи: трюм и сверло?!

– Гром и молнии! Ты хочешь продырявить посудину? – вставил чей-то сиплый голос.

– Конечно!

– Чтобы мы все пошли ко дну!

– Во дурак! Об этом и речи быть не может. Я лишь хочу, чтобы капитан приказал пристать к берегу.

– Ах так! А это возможно?

– А почему нет? Если судно дает течь, значит, есть пробоина, а если есть пробоина, нужно срочно плыть к берегу и там заниматься починкой.

– А если пробоину заметят слишком поздно?

– Все равно ничего страшного. Когда пробоина маленькая, пароход тонет медленно, а тем временем снаружи вода поднимается до уровня ватерлинии и выше, за чем должен следить офицер или рулевой, если они не слепые. Как только поднимется паника, инженер вряд ли вспомнит о ноже, а когда потом обнаружит потерю, то может помахать нам ручкой.

– А если он все же заподозрит что-нибудь раньше, а капитан подведет пароход к берегу, но не позволит никому высадиться? Надо все обдумать.