Он задумался, и ему показалось на миг, что все это сон.

– Ты вправду веришь, что я найду его? – спросил он.

– Чует мое сердце, что он жив и ты найдешь его, если не будешь впадать в отчаяние или медлить.

Он покачал головой уныло, с недоверием.

– Значит, все-таки искать? Если мои враги пронюхают про эту историю, думаешь, не постараются объявить меня помешанным?

– А что они скажут, если ты в конце концов станешь сутенером? Нет уж, для тебя иного пути нет, кроме как отправиться к нему.

Она закрыла глаза, пробормотав: «Как я устала…» Он предложил ей поспать, отложив разговор на завтра. Снял с нее туфли и накинул покрывало. Она нервным движением скинула его с груди, и он не стал поправлять. Вскоре послышался ее храп.

На следующий день проснулся часов в девять утра после долгой ночи, проведенной в тревожных раздумьях. Пошел в другую комнату будить мать и обнаружил, что она мертва. Умерла во сне? Или звала его перед смертью, а он не услышал? На ней была та же одежда, в которой она вышла из тюрьмы.

И вот теперь он с удивлением вглядывается в свадебную фотографию. На ней – его родители, какими они были тридцать лет назад. Внимательно рассмотрел лицо своего отца. Действительно, красивый парень. Явно вид человека, уверенного в себе. Лицо холеное, с удлиненным полноватым овалом. Высокий лоб, турецкая феска-торбуш слегка набекрень вправо. Это лицо ему теперь не забыть. И верно сказала мать, что он – копия его, настолько, впрочем, насколько луна на бумаге имеет отношение к луне в небесах. В соседней квартире начали сходиться приглашенные. До него донеслись звуки музыки, а в комнате покойной зазвучали стихи из Корана. Все смешалось: где сон, где явь? Мать, голос которой еще слышится в ушах, умерла. Мертвый отец воскрес. А ты, банкрот, преследуемый прошлым, запятнанным проституцией и преступлением, хочешь чудом обрести благочестие, свободу и покой.

Пусть все останется в тайне. Если он обманется в своих надеждах, тогда использует информацию. Начнет с Александрии, хотя маловероятно, что такая персона, как его отец, предпочтет здесь обосноваться. Во всяком случае, его мать ничего определенного о его местонахождении не сказала.

Своим гидом он сделал телефонный справочник. Шарил взглядом по букве «С». Сайед, Сайед, Сайед… Сайед Сайед Рахими. Ах, если бы повезло! Если бы оказалось то, что нужно. Избавиться разом от невзгод, конца которым не предвидится. Сайед Сайед Рахими, владелец книжного магазина «Маншия». Соответствует это положению его отца? Район Маншия четверть века был панелью для его матери. Но, может быть, хотя бы одинаковое имя даст ключ к разгадке.

Хозяином магазина оказался мужчина лет пятидесяти, внешне и отдаленно не напоминавший портрет отца. Сабир сказал, что ищет его однофамильца, показал ему фотографию, прикрыв ладонью изображение матери. Мужчина сказал:

– Не знаю я этого человека.

Когда Сабир растолковал ему, что снимок сделан тридцать лет назад, тот заявил:

– И не помню, чтобы когда-нибудь видел его.

– Ну, может, дальний родственник?

– Мы коренные александрийцы. Вся моя родня живет здесь, за исключением разве что некоторых деревенских сородичей по линии матери. А почему вы разыскиваете его?

Сабир было заколебался, но ответил:

– Старый друг моего покойного отца. А у Рахими нет бизнеса за границей?

Мужчина посмотрел на него с сомнением.

– Рахими – мой дедушка. Из его прямых потомков остались только я и моя сестра. Никакого бизнеса за пределами Александрии у нас нет.

Попробуй быть терпеливым и спокойным, когда все, что у тебя есть за душой,

– это двести фунтов. А они тают прямо на глазах, и когда кончатся, рухнут надежды на порядочную жизнь. Глаза устали от поиска, от напряженного вглядывания в лица прохожих. От тревожных мыслей подступала дурнота. Сабир решил зайти к знакомому юристу. Тот сказал:

– Может статься, его номер телефона вообще не зарегистрирован в телефонной книге,– и добровольно взялся помочь.

Когда и его усилия не увенчались успехом, он предложил:

– Попробуй опросить стариков по кварталам.

– Он важная персона в полном смысле этого слова! – с негодованием воскликнул Сабир.

– Ну знаешь, за тридцать лет что угодно могло случиться. Я думаю, не попросить ли мне одного приятеля, офицера полиции, поискать его по тюрьмам.

– По тюрьмам?!

– А почему бы и нет? Тюрьма, как мечеть,– всем открыта. Бывает, что в нее попадают и люди благородного происхождения,– усмехнулся юрист.– И все же начнем с нотариуса. Может, он вельможа-инкогнито.

В списках заключенных его не оказалось. Не было его и среди крупных капиталовладельцев. Осталось только опросить старейшин в городских кварталах. Сабир решительно отказался от идеи, предложенной юристом,– дать объявление в газете. Его странная проблема стала бы достоянием широкой публики, а сам он – посмешищем в глазах его многочисленных врагов в Александрии. Так что он отложил эту идею на потом, когда уедет из города.

Начал обходить старейшин кварталов от Аттарина до Курмуса, от Рас-Тина до Мухаррам-бека. Каждый раз, когда упоминал Сайеда Сайеда Рахими, следовал вопрос:

– Кем он работает?

– Не знаю о нем ничего. Известно только, что он знатный человек, и вот его снимок тридцатилетней давности.

– А зачем разыскиваешь его?

– Просили найти. Он старый друг моего отца. Удивленные взгляды.

– А ты уверен, что он жив?

– Да ни в чем я не уверен.

– А почему ты думаешь, что он в Александрии?

– Просто надеюсь, не более.

Последняя фраза прозвучала словно удар о глухую стену.

– Нет. Такой у нас никому не известен.

Глаза устали от изучения встречных лиц. Он потерял счет времени. Даже не заметил, что уже осень на дворе. Очнулся, когда попал под внезапно хлынувший дождь. В этот момент он находился на набережной. Бросился бежать, чтобы укрыться в отеле «Мирамар». Глянул на небо. Туча, как ночная тень, отрезала часть полуденного света. Внезапно он услышал приветливый голос:

– Иди сюда. Поздоровавшись, он сел рядом с ней.

– Я не смогла вовремя выразить тебе соболезнования, но надеялась, что ты посетишь «Каннар» рано или поздно.

– Разве я не в трауре?

– «Каннар» – подходящее место для скорбящих. Кстати, все интересуются, куда ты пропал.

Дождь прекратился. Он решительно поднялся, извинился, сославшись на неотложные дела. Она тоже встала и тихо сказала:

– Скажи мне, если у тебя с деньгами туго.

О боже, неужели снова начали распускать про него слухи? А она добавила тоном соблазнительницы:

– У такого, как ты, в деньгах недостатка не будет. Было б только желание.

Он холодно попрощался с ней еще раз, пожав руку, и вышел. «У такого, как ты, недостатка в деньгах не будет». Да уж, конечно. Только прими предложение стать сутенером. Этого и добиваются твои враги, а иначе – хоть сдохни. Но что дальше делать в Александрии?

Сабир зашел к хироманту, но тот ничего нового не сообщил. Посетил колдуна, святого шейха Зинди, в переулке Фараша. Сидел, сложив ноги по-турецки, в его полуподвальной комнате с наглухо закрытыми жалюзи. В сумеречном свете он ощущал струи благовоний. Шейх понюхал свой платок и склонил голову в раздумье. Потом произнес:

– Кто усердствует, тот достигнет.

Откуда-то со стороны Анфуши доносился шум морского прибоя.

– Ну-ну, неплохо для начала,– усмехнулся Сабир.

– Но путь будет долог, как зимние ночи.

Вот уж верно. День за год. А расходов – не счесть.

– И получишь требуемое – монотонно продолжал шейх.

– А что это «требуемое»? – нетерпеливо спросил Сабир.

– Оно ждет тебя.

– Знает обо мне?

– Ждет тебя.

Может, мать ему не все сказала?

– Значит, он жив?

– Слава Аллаху.

– А где его найти? Вот что меня интересует.

– Терпение.

– Нельзя терпеть до бесконечности.

– Ты в начале пути.

– В Александрии?