– Что смешного?

– Теперь понятно, почему у гнедой рослой коняшки такая печальная физиономия, – пояснил Алекс. – На её (его?), месте кто угодно загрустит-запечалится – ног-то насчитывается в два раза больше, чем надо. Ровно восемь штук. Затоскуешь тут… А замыкает эту странную процессию костистая старуха в боевых доспехах. Цирк бесплатный, короче говоря, с престарелым клоуном во главе…

– Цирк, говоришь? – неожиданно развеселилась Анхен. – Ну, Пушениг, ты и наглец. Назвать великого Одина – «престарелым клоуном»? Это дорогого стоит… Чему ты удивляешься? Ну, любит мудрый Бог перемещаться по белу Свету в образе мирного и безобидного старца. Что в этом такого? Каждый, как известно, чудит по-своему. Тебе ли, беспокойный углежог, этого не знать? Что же касается остальных – по твоему мнению – «цирковых». Воронов зовут Хугин («Думающий»), и Мунин («Помнящий»). Волков – Гери (Жадный»), и Фреки («Прожорливый). А ездового восьминогого коня величают Слейпнир («Скользящий»). Стыдно не интересоваться древними легендами.

– Стыдно… У старика, кстати, знакомое лицо.

– И кого же он тебе напоминает?

– Тряпичную итальянскую куклу Пьеро, – неуверенно шмыгнул носом Алекс. – Уголки длинного рта так же печально опущены вниз, а выпуклые водянистые глаза мерцают загадочно и таинственно…

– Извини, но не понимаю, о чём идёт речь.

– Нет ли у уважаемого Одина второго имени, которое начиналось бы на букву «Б»?

– Есть. Некоторые восточные народы называют его – «Ботан». Подожди, – девушка озабоченно нахмурилась. – Что ты говорил про старуху, идущую последней?

– То и говорил. Мол, костистая старуха в латах и шлеме. На левом бедре болтается солидный меч в потёртых деревянных ножнах, оббитых серебряными нашлёпками. Всё.

– Волосы выбиваются из-под шлема?

– Выбиваются.

– Какие они?

– Длинные, жидкие и сальные.

– А кого они цвета?

– Ну, так сразу и не скажешь, – засомневался Алекс. – Разноцветные. Пего-пёстрые. И чёрные прядки присутствуют, и русые, и рыжеватые, и совершенно-седые.

– Плохо дело. Пора – в очередной раз – прощаться.

– Почему? Мы же ещё толком и не поговорили…

– Потому, Пушениг, – печально улыбнулась Анхен. – Потому… Дев-воительниц должно быть ровно девять. Всегда. Брунгильда решила уйти. То есть, стать обычной смертной женщиной. Ей, как и полагается в таких случаях, прислали замену… Эту пеговолосую валькирию зовут «Скёгуль», что означает – «Свирепствующая». Она самая пожилая и мудрая среди валькирий. А ещё Скёгуль очень не любит, когда наглые «смертные» наблюдают за слугами и служанками Одина. Понимаешь меня? Свирепствующая «ощущает» чужие любопытные глаза. Ощущает, свирепеет и, призвав на помощь верных подружек, нападает… Так что, углежог чумазый, вытаскивай из кармана, не теряя времени, бархатный чехольчик. А из него – в свою очередь – зеркальце. Доставай и смотрись.

– А как же ты?

– За меня не бойся. Не пропаду, – доставая, якобы невзначай, из кармана сарафана приметный чехол чёрного бархата, пообещала девушка. – До свидания, бродяга легкомысленный. Мы ещё встретимся. Обязательно…

Он, никуда не торопясь, шёл по улице.

«Позднее утро. Светло-жёлтое солнышко уже прилично оторвалось-отошло от линии горизонта», – лениво позёвывая, комментировал сонный внутренний голос. – «Спать очень хочется. Очень, очень, очень. Вау… Впрочем, перетерпим, не впервой. Во-первых, не баре. Во-вторых, кто рано встаёт, тому Бог даёт.…Только, вот, интересно. А что конкретно он даёт? Одно дело, если там денег, или же каких-либо других материальных благ. Или же просто – немного положительных эмоций. И совсем другое, когда вручает пучок-другой гадких неприятностей. Или же, к примеру, плетёную корзинку с головной болью и всяческими душевными терзаниями… Что такое? Куда, извини, пойти? Всё понял, братец. Прости, пожалуйста. Слегка заболтался. Заканчиваю с гнилой (по твоему мнению), философией. Перехожу к конкретным реалиям, данным нам в объективных и субъективных ощущениях. Как любил говаривать мудрый бородач Карл Маркс. Или же известный эстет и законченный оригинал Фридрих Энгельс? Запамятовал… Всё-всё, не сердись. Итак. Позднее утро. Светло-жёлтое солнышко. Какое оно – типа – по сезону? Скорее всего – по первичным визуальным ощущениям – осеннее. Вот, и лёгкий утренний ветерок азартно играется с опавшими жёлтыми листьями… Старенькая булыжная мостовая, покрытая широкими трещинами и глубокими выбоинами. Узкая кривая улочка. По обеим её сторонам, тесно-тесно прижимаясь друг к дружке, выстроились… э-э-э, разномастные строения различной этажности. От одного до трёх. Какие, интересуешься, строения? А всякие и разные. В том плане, что хижины, домишки, бараки и прочие неказистые халупы, выстроенные из… А Бог его знает, из чего конкретно они построены. Наверное, изо всего подряд, что подвернулось тутошним строителям под руку… Бедненькие такие строения – покосившиеся, хилые и убогие. Причём, только отдельные окошки (редкие и узенькие, надо заметить), оснащены стёклами. Остальные же либо затянуты какой-то молочно-белой плёнкой (рыбий паюс или же бычий пузырь?), либо «застеклены» пластинами золотисто-желтоватой слюды. Такая слюда, как мне помнится, называется – «вермикулит»[14]. Однозначное, братец, Средневековье. Махровое, классическое и патентованное… Что с нынешним нарядом? Приличный господский камзол-сюртук, украшенный – во многих местах – пышными светло-сиреневыми кружевами и прямоугольными костяными пуговицами. Бархатные штаны-панталоны ярко-выраженного сизого цвета. Изящные сапожки светло-бежевой кожи, оснащённые коротенькими металлическими шпорами. Следовательно, предназначены для верховой езды… Ай-яй-яй, наметилась досадная нестыковочка. Ты же, братец, в общении с лошадками докой не являешься. Разика три всего и катался. И то, под пристальным надзором опытного инструктора. Навернёшься ещё, не дай Бог, конечно. Ушибами и синяками обзаведёшься, тьфу-тьфу-тьфу, во всех местах сразу… Всё-всё, больше не буду докучать и подкалывать. Честное и благородное слово. Продолжаю, благословясь… На твоей забубённой голове наличествует широкополая шляпа. Подними-ка, пожалуйста, вверх правую руку и аккуратно ощупай ладошкой головной убор… Так и есть, шляпа украшена пышным и разлапистым птичьим пером. Кстати, на твоём левом боку висит длинная шпага в изукрашенных ножнах, а пальцы на обеих ладошках оснащены золотыми перстеньками с сапфирами, рубинами и прочими изумрудами… Следовательно, что? Не понимаешь, тормоз тормознутый? Ну-ну… Следовательно, братец, ты нынче находишься в роли (пребываешь в статусе?), средневекового дворянина. Высокая, как ни крути, честь. Примите, господин сиятельный аристократ, мои искренние поздравления, а также нижайшие уверения в безграничном холопском почтении… Продолжаю, тем временем, делиться дорожными наблюдениями. Жителей пока не видно. Хотя за окошками – и тут, и там – наблюдается некое отрывочное шевеление. Просыпаются людишки потихоньку, просыпаются… Что ещё интересного и характерного? Во-первых, ароматы-запахи. Вернее, если быть максимально честным и точным, то откровенная и однозначная вонь, безраздельно царящая вокруг. Очевидно, что канализация в этих патриархальных краях хронически отсутствует. Да и солидные мусорные кучи – вперемешку с пищевыми отходами – наблюдаются повсеместно. В основном, понятное дело, возле входных кособоких дверей. А над мусорными кучами, как и полагается, заинтересованно кружат разноцветные мухи – ядовито-зелёные, янтарно-жёлтые и тёмно-синие с лёгким ультрамариновым отливом. И это, заметь, прохладной осенью. Воображаю, что здесь творится в жаркую летнюю погоду. Даже представить страшно. Бр-р-р! Хреновасто, одним словом, трудятся работнички местного средневекового ЖКХ… Во-вторых, чётко ощущается (на уровне хитрого подсознания, ясен пень), серо-жёлтая аура. То бишь, выражаясь напрямик, целое море сурового негатива. Боль, унижение, стыд. Страх, живущий в здешних обитателях практически с самого рождения. Из знаменитой серии, красочно и доходчиво описанной одним из столпов современной философии, мол: – «Иногда казалось, что страх – живое существо. Сидит себе внутри тебя, ест, пьёт, испражняется. А, главное, постоянно растёт, пухнет и расширяется – словно стремится занять-захватить весь твой хилый и измученный организм…». Что это за городишко? Вон – вдали, с северо-восточной стороны – наблюдаются многочисленные островерхие здания-башенки, безудержно устремившиеся вверх и украшенные длиннющими шпилями. Однозначно-готический стиль, гадом буду. Вместе с тем, здесь присутствует и лёгкий восточно-европейский налёт… Что ещё за налёт такой? Не знаю, извини. И вообще, отстань, пожалуйста. Не смогу объяснить. Налёт, и всё тут. Короче говоря, вполне возможно, что это – средневековая Варшава. Или же не менее средневековая Прага, что сути дела не меняет… Улица упёрлась в высокий забор. Вернее, повернула практически на девяносто градусов. Теперь с одной стороны присутствуют прежние хижины-развалюхи, а с другой – изгородь. Что можно сказать о заборе? Достаточно высокий – метра два с небольшим запасом. Но, при этом, визуально хлипковат. Сложен из разноразмерных кусков буро-жёлтого известняка, только вместо цемента (или там – на худой конец – извести), использовали обыкновенную красно-коричневую глину со всякими минеральными наполнителями. Вон – прямо из кладки – торчит толстый пук наполовину сгнившей соломы… Ага, впереди наблюдаю некое подобие площади: ровный песчано-каменистый прямоугольник общей площадью примерно в полторы тысячи метров квадратных, в который «вливаются» сразу несколько улочек, парочка новёхоньких колодцев-журавлей, длинный одноэтажный барак под камышовой крышей, будка для охранников. Что ещё за будка? Обычная. Разве я не сказал, что в заборе имеются ворота? Вот, говорю: имеются солидные двустворчатые ворота, рядом с которыми и расположена означенная будка – тёмно-коричневая в белую полосочку. Только сейчас, надо полагать, она пустая, так как четверо сторожей – в бесформенных кожаных камзолах, с металлическими шлемами-кастрюльками на головах и с короткими чёрными копьями в руках – находятся снаружи… Парочка ландскнехтов, предварительно прислонив копья к изгороди, сейчас вынимают из грубых чугунных скоб, закреплённых в заборных стенах, толстенный деревянный брус, служащий запором. Отпирая – тем самым – ворота. А ещё двое, солидно опираясь на копья, застыли – в компании с грозным видом – рядышком… Вот, и первые горожане, наконец-таки, подтягиваются: пожилые мужички самого степенного и положительного вида, одетые чистенько, но бедненько. Визуально – похожи на типичных клерков среднего звена. На банковских служащих, к примеру. Или же на мастеровых. Имеются в виду портные, сапожники, ювелиры, стоматологи и тому подобное. Мужички, заранее сняв блинообразные шляпы, низко кланяются стражникам и – по одному, строго соблюдая очерёдность – несуетливо проходят через распахнутые ворота… Стоп, братец! Вот же, она, чёткая подсказка. Всё дело в шляпе, как принято говорить в таких случаях. Вернее, в шляпах, тульи которых перевязаны широкими ярко-жёлтыми лентами. Понимаешь, что это означает? Да-да, мы с тобой нынче разгуливаем, как ни в чём не бывало, по еврейскому гетто. То есть, по средневековому еврейскому гетто… Интересно, а что нарядный кавалер с дворянской шпагой на левом боку может делать в затрапезном еврейском поселении? Зашёл денежек немного занять? Почему бы, кстати, и нет? Вполне здравая и правдоподобная версия. В том смысле, что к твоему кожаному поясу – в районе правого бока – подвешен бордовый замшевый кошель и, судя по весу, он почти пуст. Ладно, разберёмся. Чу, бодрый перестук конских копыт, то бишь, подков… Ага, к воротам прибыла открытая повозка, влекомая вперёд двумя неказистыми гнедыми лошадками. На облучке восседает сутулый кучер с дурацким чёрным цилиндром на голове, а сама повозка заполнена размалёванными барышнями в кричаще-аляповатых нарядах. Девицы лёгкого поведения, надо думать… Повозка остановилась. Возница, раболепно поклонившись, протянул усатому стражнику несколько серебряных монеток – в качестве взятки, ясен пень. Барышни о чём-то весело переговариваются (вроде бы на чешском языке), с остальными ландскнехтами, обещая, очевидно, бесплатное предоставление качественных профильных услуг… Что же, ещё одно доказательство того, что данная местность, окружённая высокой изгородью, заселена евреями. Общеизвестно, что девушки и женщины, проживавшие в средневековых еврейских гетто, трудились – в большинстве случаев – либо швеями, либо проститутками. По крайней мере, так утверждают некоторые маститые специалисты-историки, изучающие европейское Средневековье… Всё, кучер стеганул вожжами, лошади тронулись, и повозка укатила. Что делать дальше? Предлагаю – подойти к солдатикам и слегка поболтать. Вдруг, удастся разжиться дельной информацией?