– Небесные огни, – зачарованно глядя в небо, кротко улыбнулась Анхен. – Очень красиво. Даже сердечко забилось чаще.

– Классическое полярное сияние.

– Откуда знаешь, угольщик неотёсанный, ни разу в жизни не покидавший своей лесной деревушки? Ах, да, совсем забыла. Ведь твои прадеды и прабабки переселились в эти места с далёкого севера. Видимо, рассказывали… А почему в твоём голосе нет удивления? Мол: – «Откуда здесь, в краях тёплых и светлых, взяться полярным огням-всполохам?»… Что скажешь?

– Валькирии, – после короткой паузы тихо-тихо произнёс Алекс. – Эти девять фигурок – валькирии. Они, э-э-э…

– О чём это ты бормочешь, Пушениг? Никак прозрел и слегка испугался?

– Есть такое дело. Слегка. Врать не буду.

– Тогда расскажи бедной германской поселянке.

– О чём?

– Об ужасных и суровых валькириях, жалости не ведающих, – сделала «страшные» глаза девушка. – Что знаешь, то и расскажи. А я потом, так и быть, дополню. Начинай, углежог стеснительный. Не томи.

– Расскажу, конечно. Слушай… Валькирии – это такие воинственные мифические девы, которые…

– Мифические? – ехидно хмыкнув, перебила девушка. – Ты в этом уверен, чумазый углежог?

– Не цепляйся, красотка, к словам, – неотрывно наблюдая за долиной, погружённой в лёгкую туманную дымку, попросил Алекс. – Конечно, не мифические… Как может быть «мифическим» то, что мы наблюдаем собственными глазами? Причём, находясь в твёрдом уме и трезвой памяти? Никак, ясен пень. Итак, продолжаю… Валькирии, что немаловажно, являются – у многих северных народов – символом победоносной войны. Более того, считается, что они составляют свиту могучего Одина и участвуют в распределении побед и смертей в битве. От блеска доспехов валькирий, как утверждают старинные народные поверья, на небе и возникают полярные сияния… Почему ты так многозначительно усмехаешься?

– Говоришь, мол, валькирии принимают участие в распределении побед и смертей?

– Ага, участвуют. В обязательном порядке. А потом сопровождают Души воинов, погибших в бою, в Вальхаллу – это такой небесный лагерь дружинников Одина. Чертог убитых бойцов, образно выражаясь. Там девы-воительницы покорно прислуживают гостям во время дружеского пиршества…

– Стоп-стоп, неразумный углежог. Кому они прислуживают?

– Э-э-э…

– Душам? – выжидательно прищурилась Анхен. – На разгульном пиру? Извини, но это – горячечный бред. Вернее, полная и окончательная ерунда… Разве Души (заметь, бессмертные и бестелесные Души!), могут вкушать пищу, пить хмельные напитки и вести легкомысленные застольные беседы?

Почему молчишь, Пушениг?

– Ну, не знаю. Наверное, не могут… Хотя, это как посмотреть. Если, к примеру, «перенести» в Вальхаллу Души и тела погибших воинов по отдельности? Почему бы, собственно, и нет? Тела потом «оживляются» и в них «вдуваются» Души. Гуляй – не хочу. Впрочем, в этих вопросах я откровенно не силён… Итак, чем же тогда занимаются валькирии? Для чего они… э-э-э, предназначены?

– Потом объясню. А сейчас просто смотри. Будет интересно…

Всполохи полярного сияния запульсировали с новой силой, и широкая травянистая долина, простиравшаяся между прибрежными холмами Вёртерзее, словно бы приблизилась.

– По крайней мере, все персонажи – и живые (условно, конечно же), и мёртвые – стали «ощущаться» гораздо лучше и подробнее, – удивлённо передёрнул плечами Алекс. – Будто бы к моим глазам кто-то любезно поднёс окуляры невидимого бинокля…

– Углежог, заканчивай придуриваться, – недовольно нахмурилась девушка. – Словами бросается незнакомыми, мол: – «бинокль», «окуляры», «любезно». Строит из себя, не пойми и что… Рассказывай, давай, что видишь, раз твоё природное зрение внезапно обострилось.

– Хорошо, слушай… Туман неуверенно и робко клубится рваными узкими полосами. Изумрудная трава, серо-голубоватый ручеёк, неподвижные людские тела, покрытые страшными ранами. Причём, тела разные. Одни, безусловно, при жизни были римлянами. Гладко выбритые лица. На головах присутствуют металлические шлемы, визуально – известной модели «Монтефортино». Они состоят из одной чашеобразной части с очень небольшим задним козырьком и плоскими боковыми пластинами, которые прикрывают уши и боковые части лица. Составные бронзовые латы, на передней части которых имеется характерный рельеф – со слабыми очертаниями мышечных выпуклостей. Добротные и одинаковые (то бишь, стандартные), мечи, щиты и копья… Другие покойники, так сказать, славянской национальности. Широкоплечие бородачи в характерных домотканых одеждах. Латы? Практически отсутствуют. Только на некоторых погибших бойцах наблюдаются короткие кожаные камзолы с металлическими пластинами-вставками. Да и оружие нечета римскому – разномастное и более кустарное что ли…

– Никогда не понимала, почему мужчины так безудержно интересуются оружием и доспехами. Увидят блестящую железяку, и давай курлыкать, словно дикий альпийский фазан по ранней весне… Переходи, Пушениг, к девам-воительницам. Ведь если я, конечно, не ошибаюсь, ты ради них и прибыл сюда? В том смысле, что забрался на это высокое дерево?

– Ага, ради них, – неуверенно сглотнув слюну, подтвердил Алекс. – Залез на дерево, чтобы увидеть… Итак. Их девять. Рослые, широкобёдрые и грудастые девицы, облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в лучах заходящего солнца… Пардон, слегка погорячился. Солнышка-то и нет: заблаговременно спряталось за облаками, чтобы никому не мешать… Исправляюсь. Облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в отблесках полярного сияния… Доспехи, конечно, не римские. Скорее уж скандинавские. Изготовлены из бронзы? Определённо, нет. Возможно, что из высокоуглеродистой стали… У всех валькирий – длинные волнистые волосы, ниспадающие из-под шлемов. Разных цветов волосы: светлые, белёсые, платиновые, русые, тёмные, угольно-чёрные, светло-каштановые, тёмно-каштановые, огненно-рыжие. А ещё за спинами у дев колышутся на лёгком вечернем ветерке накидки разных цветов. Причём, классического спектра, мол: – «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», плюсом светло-серая и тёмно-серая… Шагают широким фронтом. Подошли к месту недавнего сраженья. Остановились. Чего-то ждут… Кстати, а как их зовут?

– Брунгильда, Гель, Гондукк, Гунн, Мист, Рота, Скульд, Хлекк и Хьерфьетур.

– Спасибо, попробую запомнить… Рыжеволосая валькирия достала из наплечной кожаной сумки изящно-изогнутый охотничий рог, поднесла его ко рту…

Рог запел – низко, хрипло и протяжно. Над округой, примыкавшей к долине, поплыла мелодия – скорбная, печальная, чарующая и на удивление красивая.

Поплыла, полетела, окутала и, попав в умелые руки чуткого каринтийского эха, многократно умножилась, зазвучав причудливыми многоголосыми переливами.

Через некоторое время охотничий рог замолчал.

– Рыженькая Гель музицировала, – охотно пояснила Анхен. – Её имя означает – «Зовущая». Это она обращалась к Душам погибших воинов, мол: – «Мы уже идём. Ждите. Отриньте всё мелкое, сущее и глупо-бытовое. Готовьтесь…».

– К чему должны готовиться Души?

– Конечно, к выбору, который сделают, понятное дело, без них. Мол, временная свобода или же вечная тюрьма… Продолжай, симпатичный углежог, свой увлекательный рассказ. Не отвлекайся, пожалуйста.

– Продолжаю, – покорно вздохнул Алекс. – Сейчас вперёд – на пару шажков – выступила другая дева: с белёсыми волосами и светло-серой накидкой за спиной. Выступила, вскинула – в насквозь величественно-торжественном жесте – вверх руки и что-то шепчет… Ага, призрачно-серый туман – словно по мановению волшебной палочки – мгновенно рассеялся без следа.

– Всё понятно. Это воительница Мист выполнила свою рутинную работу. Её имя – на самом деле – «Туманная».

– Выполнила, то есть, разогнала клочковатый туман?

– Не только туман. Но и всё прочее.

– Что – всё прочее?

– Боль, страх, испуг, следы воинской ярости. Негативную ауру, короче говоря… Рассказывай, Пушениг, рассказывай.

– Рассказываю… Девицы в доспехах, достав из походных сумок серебристые вытянутые сосуды, неторопливо двинулись вперёд. Сосуды находятся в их правых ладонях… Нагибаются над мёртвыми. Что-то шепчут. Осторожно и бережно трогают-ощупывают пальцами левых рук лица покойников… Опа!