Флуоресцентные лампы на потолке замигали, а потом и вовсе с рыком зажглись, ослепляя его.

Гребаные датчики движения. Плюсы: как только его глаз привык к резкому свету, он получил четкий обзор всевозможных косилок, культиваторов, ручных тележек. Минусы? Он представлял собой бриллиант в шкатулке с драгоценностями, готовенький для кражи.

На стене, свисая с крючков, словно шкуры мертвых животных, расположился комплект рабочей одежды, и он натянул на себя штаны и кофту. Одежда по своему назначению должна быть свободной; на нем же она болталась как шлюпочный парус.

Лучше. С одеждой намного лучше, несмотря на то, что она пахла удобрениями, и тот факт, что трение об его кожу скоро начнет причинять неудобство. Бейсболка на столе была украшена логотипом «Ред Сокс»[3], и он натянул ее, чтобы притормозить охлаждение тела; потом Матиас оглянулся в поисках того, что можно использовать в качестве трости. Лопата с длинной ручкой весит слишком много, чтобы принести пользу, а грабли вообще ничем не помогут.

К черту все. В данный момент его миссия номер один – убраться подальше от кучи света, падавшей на его убогий наряд.

Он вышел тем же путем, что и заходил, снова протиснувшись через открытое окно и жестко приземлившись на землю. Нет времени, чтобы ворчать и жаловаться на падение – ему нужно шевелить задницей.

До того как он умер и отправился в Ад, Матиас был, так сказать, хищником. Черт, всю свою жизнь он был охотником, тем, кто преследовал, загонял в ловушку и убивал. Сейчас, вернувшись во тьму кладбища, все то, что не было видно в ночи, представляло опасность, пока не будет доказано обратное.

Он надеялся, что вернулся в Колдвелл.

Если это так, то все, что ему нужно – не выделяться из общей массы и двинуться в сторону Нью-Йорка, где у него была заначка.

Да, он молился, чтобы это оказался Колдвелл. Потребуется сорок пять минут по шоссе в южном направлении, к тому же он уже совершил один взлом. Вскрыть автомобиль старого поколения проволокой – этот навык он тоже воскресит в своей памяти.

Спустя целую вечность, по крайней мере, так ему показалось, он добрался до железной ограды, опоясывающей всю кладбищенскую площадь. Она была высотой в десять футов, наверху увенчана остриями, которые, видимо, когда-то были кинжалами.

Встав перед клеткой, что удерживала его на стороне мертвых, он обхватил прутья руками и почувствовал, как холод металла цепляется за него в ответ. Посмотрев вверх, он сосредоточился на небесах. Звезды над ним на самом деле подмигивали.

Забавно, он всегда думал, что это всего лишь метафора.

Он вдохнул чистый, свежий воздух в свои легкие и осознал, что уже привык к смраду Ада. В самом начале, ту вонь он ненавидел больше всего, тошнотворный запах протухших яиц в его синусовых пазухах заполонял горло и проникал до кишок: но не просто отвратный запах, в его нос также входила инфекция, превращая все, чем он был, в захваченную территорию.

Но Матиас свыкся с этим.

Со временем, в минуты страданий он приспособился к ужасу, отчаянию и боли.

Из его дефектного глаза, того, который не мог видеть, выступила слеза.

Он никогда не попадет к звездам.

И эта отсрочка только умножит его пытку. В конце концов, ничто так не вдохнет новую жизнь в кошмар, как мгновение облегчения: по возвращении в ту крысиную яму контраст сделает все острее, сотрет привычку под чистую, иллюзорный Ctrl-Alt-Del вернет все к первоначальному шоку, который он испытал.

Они снова вернутся за ним. В конечном итоге, именно это он и заслужил.

Но сколько бы времени у него ни было, он будет бороться с неизбежным… не за надежду на побег, не за возможность помилования, а просто повинуясь механической функции, заложенной в него с самого рождения.

Он сражался по той же причине, по которой творил зло.

Просто это все, что он умел делать.

Отрывая себя от земли, он уперся лучшей из двух ног в решетки, подтягивая свой вес еще выше. Снова. И снова. Вершина казалась на расстоянии миль, отчего он сосредоточился на цели сильнее.

Спустя вечность, его ладонь обхватила одну из пик, а потом он обернул руку вокруг опасной вершины.

Мгновение спустя потекла кровь, когда он перебросил ноги через ограду, одно из наконечников вонзилось в его икру, отрывая кусок.

Но нет пути назад. Он принял окончательное решение, и, так или иначе, гравитация одержит верх и спустит его к земле… но всяко лучше, что это происходит снаружи, а не внутри.

Оказавшись в свободном полете, он смотрел на звезды. Даже протянул к ним руку.

Они все сильнее отдалялись от него, и эта метафора казалась весьма подходящей.

Глава 2

Мэлс Кармайкл в одиночестве сидела в отделе новостей. Снова.

Девять часов вечера, и лабиринт рабочих мест-кабинок в «Колдвелл Курьер Жорнал» представлял собой просто набор офисной мебели; ни души, завтрашний выпуск сдан в печать, по другую сторону огромной стены позади нее вовсю работали принтеры.

Мэлс откинулась на спинку кресла, отчего заскрипели шарниры, и она превратила штуковину в музыкальный инструмент, наигрывая веселенькую мелодию, которую придумала после тысячи аналогичных вечеров. Название песни – «Успешно протираю штаны», и отрывок сопрано она насвистывала.

– Еще здесь, Кармайкл?

Выпрямившись, Мэлс скрестила руки на груди.

– Привет, Дик.

Ее шеф протиснулся в то малое пространство, которым она располагала, его пальто висело на руке, а галстук вокруг его мясистой шеи был развязан после очередной попойки в «Чарли».

– Снова работаешь допоздна? – Его взгляд опустился к пуговицам на ее кофте, будто он надеялся, что проглоченный виски дарует ему силу телекинеза. – Должен сказать, что ты слишком хороша для этого. У тебя нет парня?

– Ты же знаешь меня, я вся в работе.

– Ну… у меня есть кое-что, над чем ты можешь поработать.

Мэлс смотрела на него ровным и спокойным взглядом.

– Спасибо, но сейчас я уже занята. Провожу исследование по распространенности сексуальных домогательств в отраслях с большим числом мужчин, таких как авиалинии, спорт… газетное дело.

Дик нахмурился, будто его уши услышали не то, что он хотел слышать. И это полный бред. Потому что ее реакция на его действия не менялась с самого первого дня.

В общей сложности, она отшивала его в течение двух лет. Боже, уже прошло так много времени?

– Статья сенсационная. – Она потянулась к мышке и нажала на кнопку, лишая экран ждущего режима. – Полно статистики. Очерк станет моей первой национальной историей. Межполовые проблемы в постфеминистской Америке – наболевшая тема… конечно, я могу просто выложить ее в блоге. Может, дашь мне пару комментариев?

Дик перекинул пальто на другую руку.

– Я не давал тебе такой темы.

– Моя инициатива.

Он поднял голову, будто искал другую жертву для приставаний.

– Я читаю только то, что поручаю.

– Возможно, ты сочтешь статью достойной внимания.

Парень потянулся, чтобы расслабить галстук, будто отчаянно нуждался в воздухе, но – сюрприз! – галстук уже развязан.

– Ты напрасно тратишь свое время, Кармайкл. До завтра.

Уходя, он накинул на себя пальто в стиле Уолтера Кронкайта[4], с лацканами из семидесятых, ремень висел на петлях, словно его кишки были не там где надо. Вероятно, Дик купил тряпку во времена Уотергетского скандала[5], Бернштейн и Вудворд[6] вдохновили его двадцатилетнее эго на погоню за деньгами… которая вылилась в главную газету небольшого города.

Совсем неплохая работенка. Просто не главный редактор «Нью Йорк Таймс»[7] или «Уолл Стрит Джорнел»[8].

И это, кажется, беспокоит его.

Так что да, не нужно быть гением, чтобы списать его неадекватность на апатию лысеющего рулевого в отставке, горечь от постоянного я-не-на-своем-месте-ощущения смешивалась с ощущением утекающего времени у мужчины, которому скоро стукнет шестьдесят.

Одно она знала точно: что его линия подбородка больше напоминала кусок сэндвича, чем принадлежала кому-то вроде Джона Хэмма[9]. У мужика не было ни одной объективной причины верить в то, что ответ на все женские проблемы лежит у него в штанах.