Вниз по строкам.
…На базе инцидент. Драка. Старший сержант Васильев, (русский), поспорил с рядовым Саймасаевым, (местного призыва) на почве межнациональных разногласий. (еще пол года назад случись такой инцидент, мне бы и в голову не пришло указать на бумаге национальность этих солдат). — В результате у рядового Саймасаева сломана рука в двух местах. Он не является членом персонала базы, а служит в одной из автомобильных частей, машины которой снабжают объект. Это очень тревожный факт. Местное население перестает считать нас своими. Я уже знаю, что вокруг войсковых частей расположенных недалеко от населенных пунктов устраиваются демонстрации. Местные радикалисты требуют что бы оккупанты убирались домой. Оккупанты — это мы. Хорошо еще, что вверенная мне база находится в удалении от жилых районов…
…Сегодня дежурный офицер вызвал меня на КПП. К центральным воротам подъехал автомобильный кортеж. Из первой машины вышел человек в генеральской форме с розовыми лампасами. Он через переводчика назвался министром обороны независимого Бартыстана и потребовал пропустить его для инспекции. Больше похож на попугая. С ним человек двадцать «свиты», все при оружии. Я сообщил этому ряженному, что если он попробует проникнуть на территорию объекта, охране будет приказано открыть огонь…
…После визита опереточного генерала больше никто с «инспекциями» не приезжал. Зато прекратили приезжать машины снабжения. Когда попробовал связаться с окружным начальством, из трубке мне ответили «па-русск ни панмай». Попробовал связаться с моим непосредственным начальством по спец. связи. Нет ответа. То что снабжение перерезано, пока не критично, на безе солидный продовольственный ресурс. Но…
…Жарко, как всегда в это время года. Солдаты задают вопросы офицерам. Офицеры задают их мне. А у меня ответов нет. Я сам не знаю, что делать, и как будет дальше. Это тревожит меня больше всего, хоть я и стараюсь не подавать вида при подчиненных. Удивительно, но несмотря на обстановку, — а может именно благодаря ей — гарнизон базы все так же ответственен и дисциплинирован. За исключением научного персонала, — (что с них взять, — гражданские), — я доволен моими людьми…
…Наконец заработала спец. связь. Из Москвы ответил совершенно мне незнакомый человек, новый начальник отдела. Он сообщил, что наш бывший начальник, дословно «более не состоит на действительной службе». Как это понимать — старик в отставке? На вопрос какова будет дальнейшая судьба базы и гарнизона, новоявленный патрон сказал, что все войсковые части и объекты находящиеся на территории отделившихся республик переходят под их юрисдикцию. Они там что, совсем с ума посходили? Забыли, чем мы тут занимаемся? На вопрос, — что будет с моими людьми, незнакомец ответил что наверно всем нам полагается гражданство независимого Бартыстана. Это немыслимо… Я пока решил никому не сообщать об этом разговоре, даже старшим офицерам. Попробую связаться еще раз, через несколько дней. Возможно, тогда на другом конце провода будет более вменяемый человек. Трудно сохранять верность родине, если самой родины уже нет… Но я солдат. Я присягал. И я не сдам просто так вверенный мне объект.
…Сегодня к базе подошла колонна из шести БТР-60. С транспортеров кричали в рупоры, что предводитель местного клана требует оставить базу. Кланы… Словно смотришь фильм про басмачей… Как же быстро с них слетел налет цивилизованности, стоило ослабнуть власти…Это все эмоции. А факты в том, что в районе появилась большое бандитское формирование, вооруженное армейской техникой. Видимо дело дошло до разграбления армейских складов. Пересечь территорию базы новоявленные хозяева пока не решились, поездили вокруг, постреляли в воздух и уехали. Такая вот психологическая атака. В ответ усилил охранение, и собрал совет офицеров. Пора рассказать им о разговоре с Москвой…
…Звонок по спец. связи. Звонил давний мой знакомый, Петр Афанасьевич Сафонов. Я его помню еще капитаном. С тех пор он сохранил свое лучшее качество — появляться вовремя, в самую трудную минуту. Он подтвердил худшие мои опасения. Науменко снят. На его место назначен какой-то временщик лихо сделавший карьеру за последние месяцы. Новое начальство собирается просто сдать базу местным со всем ее содержимым. Им не до того, — идет грызня за власть. Сейчас там никого не волнует, чем это может обернуться впоследствии. Сафронов сказал, что не может рассматривать это иначе как измену, и я согласен с ним. И все же это был тяжелый разговор… Он предложил мне участие в деле, которое может стоить нам головы. Используя еще остающихся на высоких постах честных офицеров, не допустить попадания базы в чужие руки. Я согласился. Кто-то может квалифицировать мои действия как измену, но, считаю, что бездействие в данной ситуации — вот настоящая измена. Уверен в своей правоте, и буду действовать согласно древнему изречению: «поступай, как должен, а там — будь что будет»…
Вот и все. Разворот закончился, а перелистнуть страницы он не имел права. Генерал еще раз провел рукой по пожелтевшим страницам. И все же разговор с мертвецом состоялся. Полковник словно протянул ему руку из далекого небытия. Мертвец был единственным, с кем он мог обсудить свои сомненья. Потому что для живых подчиненных, командир не должен сомневаться. Он всегда должен точно знать.
Генерал откинулся на спинку стула. И подумал о том, как начиналась вся эта история.
Когда, в конце далеких пятидесятых, Комитет Госбезопасности попросил ВВС передать недостроенную базу, ему на баланс, авиация с радостью согласилась. — Подвисший мертвым грузом объект, никого не радовал, — наглядный пример разбазаривания народных денег. Теперь же оказалось, что он строился не зря, и кое-кому не придется нести ответственность за бесполезную растрату казенных средств. Ведомства договорились полюбовно. Интерес КГБ к удаленной базе был весьма прагматичным. В тот момент оно вело разработки в области биологического оружия. Делалось это отнюдь не в пику армии, которое также имело свою программу. Просто подобралась в конторе группа ученых, которая предложила очень оригинальную концепцию, и для исследований понадобился удаленный полигон. В достройку базы были вложены серьезные средства, но на ее внешнем облике это почти не отразилось. Основное строительство шло под землей, именно там создавался комплекс для исследовательской лаборатории. Закончена база была уже в шестидесятые, и это был один из последних объектов такого уровня, строительство которого осталось абсолютно неизвестным «потенциальному противнику». Позже, с наступлением эры спутников шпионов, любое масштабное строительство просматривалось вражескими разведками на снимках полученных из космоса…
Разработкой оружия массового поражения занимались все. Все государства, чей финансовый и технологический уровень это позволял. Занимались и ужасались, достигнув результатов. От страха подписывали различные конвенции о неразработке и непроизводстве. Но подлая мыслишка, — «а вдруг, те продолжают?..», — и все продолжали. Но уже тайно. Генерал невесело улыбнулся.
В Первую Мировую военные делали ставки на химическое оружие. Однако отрадные картины сотен тысяч вражеских солдат, задыхающихся в клубах отравляющих газов, очень быстро развеяла реальность. Химическое оружие было очень зависимо от погодных условий, эффект его был нестабилен, и для истребления одинакового количества солдат, нужно было потратить гораздо больше снарядов с химической начинкой, чем обычных. Уже во Второй Мировой, химическое оружие, за редким исключением, не применялось. После нее, умами людей завладело оружие ядерное. Впрочем, военные опять быстро поняли, что ядерные удары это скорее страшилка для политиков и населения, чем средство реальной войны. Армия могла вполне эффективно преодолевать зоны ядерных ударов. Кроме того, ядерное оружие истребляло саму причину для начала войны, уничтожая все трофеи. Радиоактивная пустыня на месте страны противника конечно радовала глаз, но ничего не давала в плане обогащения территорией и ресурсами.
