Конечно, если бы что-то подобное случилось в одном из загородных домов, где я бываю гостем, и рука, повернувшая в замке ключ, была рукой моего приятеля, все объяснялось бы проще простого – это всего лишь веселый розыгрыш. У меня пруд пруди друзей, для которых нет большего развлечения, чем втолкнуть вас в какую-нибудь комнату и запереть дверь. Но к нынешнему случаю эта разгадка не подходила. Старик Стоукер не проявлял склонности к проказам. Можете говорить что угодно об этом типе с рыбьими глазами, но я никогда не поверю, что он любит шутки и безобидные затеи. Если папаша Стоукер укладывает своих гостей на холодное хранение, это не сулит им ничего доброго.

Что ж удивительного, если Бертрам сидел на краешке кровати, уныло посасывал сигару, и душу его грызла тревога. Вспомнился троюродный брат Стоукера, Джордж. Вот уж настоящий шизик. И кто знает, может быть, шизофрения у них в роду? Сейчас Стоукер запирает людей в каютах, но скажите, где гарантия, что потом он не ворвется к ним с пеной у рта, с дикими, озверевшими глазами и не порубит на куски топором?

Поэтому, когда замок щелкнул и дверь открылась, явив на пороге моего хозяина, скажу вам честно: я призвал на помощь все свои силы и приготовился к худшему.

Однако его вид меня немного успокоил. Физиономия хмурая, это верно, но ничего сатанинского. Взгляд твердый, пены у рта нет. И по-прежнему курит сигару, я счел это добрым знаком. Лично я никогда не встречал маньяков-убийц, но, мне кажется, первое, что они сделают, прежде чем прикончить человека, так это выбросят сигару.

– Ну-с, мистер Вустер?

Я никогда не знаю, что следует отвечать, когда тебе говорят «Ну-с, мистер Вустер?», и потому ничего не сказал и сейчас.

– Я должен принести извинения за то, что так внезапно вас покинул, – продолжал Стоукер, – но мне надо было распорядиться, чтобы начинали концерт.

– Очень интересно послушать, – сказал я.

– Увы, – ответил папаша Стоукер. – Не удастся.

Он рассматривал меня с задумчивым видом.

– Будь я помоложе, свернул бы вам шею, – признался он.

Мне не понравилось направление, которое принял наш разговор. В конце концов, человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, и кто поручится, что у него не возникнет бредовая идея, будто он мой ровесник? Один из моих дядюшек в возрасте семидесяти шести лет под влиянием старого выдержанного портвейна залезал на деревья.

– Послушайте, – сказал я вежливо, но не без некоторой, как бы вы определили, настойчивости, – я знаю, что позволяю себе посягать на ваше время, но, может быть, вы все-таки объясните, что все это значит?

– А вы сами не знаете?

– Понятия не имею.

– Даже не догадываетесь?

– Провались я на этом месте.

– В таком случае лучше всего начать с самого начала. Вы, вероятно, помните, что я посетил ваш коттедж прошлой ночью?

Я подтвердил, что не забыл его визита.

– Я думал, моя дочь находится в вашем коттедже. И обыскал его. Но никакой дочери не нашел.

Я великодушно крутанул в воздухе рукой:

– Мы все порой ошибаемся.

Он кивнул:

– Верно. И я ушел. А знаете, мистер Вустер, что произошло после того, как я покинул вас? Возле садовой калитки меня остановил сержант вашей местной полиции. Мое появление показалось ему подозрительным.

Я сочувственно взмахнул сигарой.

– С этим Ваулзом надо что-то делать, – заметил я. – Он совершенно невыносим. Надеюсь, вы сразу же поставили его на место.

– Зачем же. Он всего лишь выполнял свой долг. Я объяснил ему, кто я и где живу. Услышав, что я прибыл с яхты, он попросил меня пройти с ним в полицейский участок.

Я изумился:

– Какая неслыханная наглость! Вы хотите сказать, он задержал вас? Не может быть!

– Нет, он не имел ни малейшего намерения арестовать меня. Он хотел, чтобы я установил личность человека, находящегося под стражей.

– Все равно это нахальство. Почему они побеспокоили для этой цели вас? И потом кого здесь вы можете опознать? Ведь вы только что появились в этих краях и никого не знаете.

– Ну, тут как раз все оказалось просто. Они арестовали мою дочь Полину.

– Что?!

– Вот так-то, мистер Вустер. Этот сержант Ваулз был вчера ночью в своем саду за домом – если вы помните, он соседствует с вашим, – и вдруг увидел, как из окна на первом этаже вашего дома вылезает какой-то человек. Он выбежал из сада и поймал этого человека. Пойманным оказалась моя дочь Полина. На ней был купальный костюм и принадлежащий вам плащ. Так что, видите, вы сказали мне правду, что, может быть, ей захотелось поплавать.

Он аккуратно стряхнул пепел с сигары. Мне со своей не нужно было ничего стряхивать.

– За несколько минут до моего прихода она, конечно же, находилась у вас. Надеюсь, мистер Вустер, теперь вы понимаете, почему я сказал, что свернул бы вам шею, будь хоть немного моложе.

Что я мог ему ответить? Увы, случается и такое.

– Сейчас я немного успокоился, – продолжал он, – и стал смотреть на дело трезво. Да, говорю я себе, мистер Вустер не тот человек, которого лично я выбрал бы себе в зятья, но раз уж мне его навязали, ничего не поделаешь. Рад заметить, что вы хотя бы не слабоумный кретин, каким я вас считал раньше. К тому же мне объяснили, что те истории, из-за которых я разорвал в Нью-Йорке вашу помолвку с Полиной, – чья-то глупейшая выдумка. Так что будем считать, что все обстоит как три месяца назад и что Полина не писала вам никакого письма с отказом.

Когда сидишь на кровати, очень трудно покатиться кувырком, иначе я бы покатился, да еще как лихо. Казалось, чья-то невидимая рука нанесла мне удар в солнечное сплетение.

– Вы хотите сказать…

Он вонзил свой взгляд прямо в мои зрачки. Жуткий взгляд, ледяной и в то же время испепеляющий. Если это тот самый знаменитый Взгляд Босса, о котором кричат все рекламные объявления в американских журналах, то будь я проклят – мне никогда не понять, зачем так трепетно ловят его молодые честолюбивые клерки, желающие поступить на службу. Взгляд прошил меня навылет, и я потерял нить своих рассуждений.

– Полагаю, вы хотите жениться на моей дочери?

Да, конечно… еще бы… ну что можно сказать в ответ на такую реплику? И я промямлил:

– Э-э… м-м-м…

– Боюсь, я не могу с уверенностью утверждать, что понимаю точный смысл ваших междометий «э-э» и «мм-м»… – проговорил он, и я надеюсь, вы тоже обратили внимание на его речь. Этот тип провел в обществе Дживса всего сутки, может, чуть больше, и вот вам пожалуйста – говорит прямо как он, только Дживс время от времени вставлял бы «сэр». Просто в глаза бросается. Помню, я как-то пустил пожить к себе на неделю Китекэта Поттер-Перебрайта, и на следующий же день он пустился обсуждать со мной чей-то там невыявленный интеллектуальный потенциал. И это Китекэт, который до тех пор изъяснялся лишь односложными словами, а когда ему пытались втолковать, что существуют в языке и другие, посложнее, он лишь со смехом отмахивался – дескать, ладно, издевайтесь. Так что видите, влияние быстрое и несомненное…

Однако на чем бишь я остановился?

– Боюсь, я не могу с уверенностью утверждать, что понимаю точный смысл ваших междометий «э-э» и «м-м-м», – говорил Стоукер, – однако буду исходить из предположения, что вам самому он ясен. Не стану притворяться, будто я в восторге, однако нельзя иметь в этой жизни все. Какой, по вашим представлениям, должна быть помолвка?

– То есть как – помолвка?

– Должна ли она длиться долго или быть короткой?

– В том смысле, что…

– Лично я предпочитаю короткие помолвки. Думаю, вас нужно обвенчать как можно скорее. Надо будет разузнать, как скоро это можно провернуть в Англии. У нас, в Америке, вас окрутил бы первый попавшийся священник, однако, боюсь, здесь так не получится. Существуют разные формальности. И пока эти формальности выполняются, вы, конечно, останетесь моим гостем. Увы, я не могу предоставить вам возможность свободно передвигаться по яхте, ведь вы довольно ненадежный молодой джентльмен, вдруг вспомните, что у вас еще с кем-то назначено свидание, – такая, видите ли, незадача, вам непременно нужно уехать. Я сделаю все возможное, чтобы обеспечить вам максимальный комфорт на несколько ближайших дней вашего пребывания в этой каюте. Вот здесь в шкафу есть книги – полагаю, вы умеете читать? – на столе сигареты. Через несколько минут я пришлю к вам моего человека, он принесет пижаму и прочее. А сейчас, мистер Вустер, я желаю вам покойной ночи. Мне надо возвращаться на концерт. Как ни приятно мне беседовать с вами, я не могу не присутствовать на праздновании в честь дня рождения сына, согласитесь.