На улицах было меньше народу, чем всего несколько недель назад. Об этом никто не сказал Сверхсчастливым. Те отправили посольский корабль “на случай, если понадобится неотложная помощь”, и он прибыл почти сразу по пятам “Невозможного”. Кораблю не дали ключей доступа к земной Сети и не позволили приземлиться. Это вызвало у Сверхсчастливых очень сильные подозрения, и посол изверг из себя стаю мальков для обследования всей сети человеческих туннелей…
Но если бы Сверхсчастливые узнали, они попытались бы остановить людей. Тем или иным способом.
В этом никто не хотел уступать, и неважно за какую цену. Люди должны были иметь выбор.
Четверть экипажа “Невозможного Возможного Мира” покончила с собой сразу, как только узнала о пакте и о его цене. Некоторые другие, как думал Эйкон, ждали только возвращения к своим семьям. Процент земного населения был… вероятно, выше. Правительство или то, что от него осталось, не опубликовало статистику. Можно было лишь видеть, как выносят тела из квартир - выносят в простых немаркированных ящиках, на случай если Сверхсчастливые ведут оптическую слежку.
Эйкон сглотнул. Страх уже высушил его собственную глотку - страх быть изменённым, стать не вполне собой… Он сознавал, что люди готовы на всё, чтобы избавить себя от этого страха - но в то же время не понимал самоубийц. Умереть - разве это меньшее превращение? Умереть не значит оставить мир и куда-то сбежать; умереть - значит одновременно превратить в ничто каждую частицу себя.
Многие родители сделали этот выбор за своих детей. Власти пытались им помешать. Если бы Сверхсчастливые узнали, им бы не понравилось. А кроме того, это было неправильно, ведь сами-то дети не могли настолько бояться мира без боли. Родители, убивая детей, вовсе не уходили куда-то вместе с ними. Правительство сделало всё возможное - издавало приказы, грозило конфискациями - но существует немного способов воздействовать на человека, решившего умереть.
Итак, скорее в виде правила, чем исключения, из квартир выносили тела матерей вместе с дочерьми, отцов с сыновьями.
Эйкон знал, что выжившие гораздо сильнее сожалеют об этом, ведь остались жить те, что были ближе к идеологии Сверхсчастливых…
Точно так же они сожалели бы о том, что не будут поедать крошечные тела младенцев.
Шум от многотысячного вдоха прошёл по толпе. Эйкон поднял глаза и увидел в небе рой кораблей, которые разлетались со стороны Солнца и туннеля в систему Гюйгенс. Даже на этом расстоянии они слабо поблёскивали. Эйкон догадался - и убедился, что прав, когда один корабль подлетел ближе - что это больше не пульсирующие уродцы, а плавно скользящие переливчатые кристаллы, намеренно созданные красивыми для глаз Детоедов и людей. Сверхсчастливые быстро выполнили свою часть сделки. Их новая эстетика уже соответствовала вкусам всех трёх миров.
Корабль приблизился и завис над головой. Он двигался тише, чем даже самые эффективные земные корабли, искрясь ярко и безмолвно. Не зная правды, можно было подумать, что так выглядит звезда в ночном небе с близкого расстояния.
Корабль висел над улицами, между зданиями.
Другие корабли, всё ещё в поиске целей, скользили над головой, как падающие звёзды.
Длинные, изящные переливчатые щупальца выросли из корабля, двинулись вниз к толпе. Одно протянулось к балкону, и Эйкон увидел, что на его конце обозначен контур двери.
Толпа не рассеялась, не разбежалась в панике. Крики замолкли, будто кто-то сильный обнял слабых и успокоил их. Пожалуй, этим можно было гордиться в последние секунды старого человечества.
Щупальце остановилось прямо перед Эйконом. Дверь, нарисованная на его кончике, отворилась.
Как ни странно, сейчас толпа смотрела на него.
Эйкон глубоко вздохнул. Ему было страшно, но…
Бессмысленно было стоять и продолжать бояться в ощущении своей жалкой никчёмности.
Он шагнул в дверь, в элегантную и хорошо освещённую прозрачную капсулу.
Дверь закрылась. Без звука, без дрожи капсула двинулась к инопланетному кораблю.
В самый последний раз Эйкон подумал обо всех своих страхах, о болезненном ощущении в животе и о переходящем в боль жжении в пересохшем горле. Он ущипнул себя за руку - сильно, очень сильно… И почувствовал предупреждающий стоп-сигнал.
“Прощай”, подумал Эйкон, и слёзы покатились по его лицу, как будто одно непроизнесённое слово - в самый последний раз - разбило его сердце.
КОНЕЦ
7/8. НАСТОЯЩИЙ ФИНАЛ: ЖЕРТВЕННЫЙ ОГОНЬ
Исповедник, который незамеченным стоял за спиной Эйкона, высунул из рукава маленький парализатор. Он один на корабле имел право применить это оружие в случае чьего-либо явного умопомешательства. Молниеносным движением Исповедник вскинул руку…
… и вырубил Лорда Эйкона.
Эйкон рухнул почти мгновенно, как будто почти все нитки, на которых он висел, уже были перерезаны, и лишь немногие удерживали тело на месте.
Страх, шок, ужас, простое удивление: с таким видом потрясённая конференц-рубка смотрела на Исповедника.
Из-под капюшона донеслись слова, которым было безусловно воспрещёно исходить из этой тени: слова приказа.
- Лорд Пилот, ведите нас обратно по туннелю в систему Гюйгенс. Стартуйте немедленно, мы в критической ситуации. Леди Сенсор, вы должны полностью перекрыть все коммуникации, кроме единственного канала под вашим прямым контролем. Мастер Фэндома, дайте мне ключи доступа к активам каждого существа на этом корабле. Нам понадобится капитал.
На мгновение конференц-рубка замерла в безмолвии и неподвижности. Каждый ждал, что кто-то другой что-нибудь сделает.
Потом…
- “Невозможный” стартовал, милорд, - сказал Лорд Пилот. Он снова выглядел здравомыслящим. - Каков ваш план?
- Он не твой лорд! - крикнул Мастер Фэндома. Его голос упал: - Простите, Исповедник, мне вовсе не показалось, что наш Лорд Администратор потерял рассудок. И вы - один из всех - не можете просто присвоить власть…
- Да, Эйкон был в здравом уме. Но он честный человек, который сдержал бы слово, а такого я не могу позволить. Что касается меня, я трижды отрёкся от своего звания, и я больше не Исповедник. - С этими словами бывший Исповедник сбросил капюшон.
В любое другое время эти слова, жест и открывшееся лицо вызвали бы шок вплоть до обморока. Но сейчас, когда на карте стоял весь человеческий вид, это показалось всего лишь интересным. Хаос уже вырвался на волю, безумие воцарилось в мире, и небольшой довесок уже не имел значения.
- Предок, - сказал Мастер, - вам дважды запрещено здесь командовать.
Бывший Исповедник сухо улыбнулся.
- Знаете, правила вроде этого существуют только в наших головах. А кроме того, - добавил он, - я не направляю будущее человечества в полном смысле слова. Я просто заслоняю его от пули. Это даже не совет и тем более не приказ. И это… разумно… чтобы именно я, а не кто-либо из вас, сделал эту работу…
- Да мать вашу в жопу ножницами, - сказал Лорд Пилот, - будем мы спасать человечество или нет?
В течение некоторого времени остальные раздумывали над ответом.
А потом Мастер вздохнул и наклонил голову в знак согласия с бывшим Исповедником.
- Я подчиняюсь вашим приказам… кирицугу.
Даже сам Кирицугу вздрогнул от такого обращения. Но у них было много работы и мало времени.
*
“Невозможный Возможный Мир” вернулся в систему Гюйгенс из своей знаменитой экспедиции, вынырнув из того самого беспрецедентно аномального туннеля. И тотчас, не медля ни секунды, выдал в эфир рыночный ордер.
Это уже нарушало с десяток законов. Если “Невозможный” сделал научное открытие, он должен был выложить результаты в открытый доступ, прежде чем выставлять на продажу. В противном случае он бы не нажился, а вызвал хаос. Участники рынка не стали бы иметь с ним дела; один только факт желания что-либо купить или продать был бы для них достаточной причиной не делать этого. Весь рынок застопорится, пока хеджеры будут теряться в догадках, какие научные данные скрывает экспедиция, и кто из конкурентов владеет инсайдерской информацией.
