А что он мог поделать? Как ни убеждали мы нашего механика, что проще было бы загрузить корабль топливом и заправляться самим, а не платить за это неизвестно кому на каких-то Богом забытых планетах, да еще и почтарями при этом подрабатывать, Голубой только топорщил бороду и важно говорил о некоторых ученых, которые пусть занимаются своими учеными делами и не лезут с советами к многоопытным механикам.

Мы с капитаном перестали лезть к многоопытным механикам и принялись изучать списки передачек и посылок, которые нам предстояло раскидать адресатам. Чего там только не было! Холодильники для вулканоголов Марса, черная икра на развод для водолазов Малой Медведицы, бумажный клей для спелеологов системы БФ-3, теплые попоны для жителей Альфа-Центавра, хулахупы для сатурнян, намордники для населения созвездия Гончих Псов, миртовое дерево для шляпных дел мастеров с Мицара (у них как раз намечалась свадьба, а какая свадьба без эмблемы?), а также два ящика порножурналов для очень одинокого геологоразведчика с Титана.

В конце концов наш «Беллерофонт» распух и погнулся, став похожим на филиал складской базы или на нашего корабельного кока Можейку в момент отказа от постоянной диеты (которая, впрочем, помогала ему, как собаке – другая собака).

Кстати, о диете. За две суетливые недели я похудел на шесть килограммов, а наш капитан Полозков постарел на шестьдесят лет, отрастив белую косматую бороду, сгорбившись и вооружившись клюкой, и под этим смехотворным предлогом отказавшись нам помогать при погрузке.

Жалея, что не придумал такой трюк первым, я пошел заканчивать последний осмотр корабля. Вроде все было в порядке. Смущали меня лишь несколько десятков закрытых загончиков, занимавших почти целый отсек. Загоны были тщательно задрапированы шторками, а на дверцах висели таблички с неровно выведенными буквами: «Сдес кролыки», «И тута кролыки», а также «Не сматреть – кролыки бояца». Все это было очень подозрительно, но я, списав все на усталость и старческий маразм Полозкова, отправился на боковую.

В ночь перед отлетом я спал плохо. Мне чудилось, что в загонах таинственные «кролыки» затеяли игру в преферанс. Пару раз я отчетливо слышал удары картами по носу, а также скабрезные поговорки про «полковника с тремя тузами» и «по голове канделябром». Но спать хотелось, поэтому я, послав подальше кроликов-картежников, решил разобраться утром.

Утром же все вылетело у меня из головы, так как меня ждал еще один приятный сюрприз – перегруз груза.

Полозков и Голубой подначивали кока Можейку, говоря, что весь перегруз сосредоточился в бравом поваре. Можейка огрызался и предлагал сократить перегруз за счет поедания съестных припасов, которые он, Можейка, обещал восполнить в первом же порту.

Только мы договорились о том, что избавимся от запасов клея, как за бортом раздался мощный крик:

– А где тут прохвесор? А подать сюда прохвесора!

Чертыхаясь и поминутно наступая на валяющиеся повсюду коробки и свертки, я пробрался к люку и выглянул наружу. Перед кораблем стояла погрузочная тележка, возле которой нетерпеливо притопывала ногой приземистая бочкообразная старуха с роскошными усами, похожими на помазки. Бабка попыхивала сигареткой, и я с опаской посмотрел по сторонам: курение на космодроме было под строжайшим запретом. Еще не хватало быть арестованным за соучастие в преступлении!

– Здрасьте, – сухо сказал я. – Чего изволите?

Старуха цыкнула зубом, уронила сигарету на бетон и проворно завозила по ней ножищей в уродливом ботинке-грязеступе.

– Ты, што ль, прохвесор? – рыкнула она.

– К вашим услугам, – снял кепочку я.

– Слышь, будь друг, закинь на Альдебаран посылку внучку, – безо всяких «пожалуйста» буркнула непочтительная особа.

– Щаз, – высунулся из люка Полозков. – У нас и без того перегруз груза!

– Меня это не касаемо, – сипела бабка, – а только тортик внучеку непременно отправить треба.

– Почтой отправляйте! – проревел пантерой капитан. – И вообще, не лезьте к нам со своими дурацкими тортами!

– Сам дурак, – пыхтела старуха, волоча на тележке злосчастный торт к кораблю. – Я не тя прошу, а прохвесора!

– Тащите, тащите! – раздался ликующий голос позади нас. – Мы его сами съедим!

И на свет явилась красная физиономия Можейки. Взглянув на полностью заполнившее собой проем личико нашего кока, бабка тут же поверила в печальную судьбу, ожидающую тортик, и тут же ретировалась вместе с тележкой.

– Поздравляю, – искренне сказал капитан. – Хоть какая-то польза от твоего обжорства.

Обиженный мастер половника и скалки убрался на камбуз.

– Кстати, зачем ты столько кроликов набрал? – неожиданно спросил меня Полозков.

– Я? – изумился я. – Мне казалось, что это твоя работа.

– Понятно, – отозвался Голубой, хотя его никто не спрашивал, да и вообще неизвестно, откуда он появился. – Шеф-повар постарался. Заботится о вкусной и здоровой пище. Друг желудка.

– Да я не готовил еще ничего! – донесся крик из камбуза. – Сами натащили зверей, причем не редких абсолютно.

– Тогда я ничего не понимаю, – развел руками капитан.

А вот я, кажется, начал что-то соображать. Я взял палку поувесистее и решительно двинулся к загончикам. При моем приближении в загонах засуетились, стали поплотнее задергивать шторки и забиваться в темные углы. Но со мной эти номера не проходили. Недаром я пять лет преподавал в МГТУ имени Баумана! (Или то было АрхТУ имени Шлимана?) Преодолев сопротивление и раздвинув шторы, мне открылись множество глаз, смотрящих на меня с подозрением, граничащим с ужасом.

– Вон отсюда, разгильдяи! – загремел я, и из клеток быстрее ветра вылетели несколько десятков детей среднего школьного возраста. Из последнего загона выбралась чрезвычайно мрачная Аллиса.

– Как это понимать, непокорная дщерь? – нахмурил брови я.

– Мы все хотели на матч, – уныло откликнулась Аллиса. – А теперь полечу только я.

– Ты уверена? – язвительно поинтересовался я.

– Само собой. Ночью я заложила на корабле бомбу. Если не возьмете меня с собой – останусь я без папочки. Очень жалко. Зато с жилплощадью буду – квартира-то на маму записана.

Заскрипев зубами, я свирепо воззрился на доченьку, но ее, похоже, это не смутило. Чмокнув меня в нос, она торжественно прошествовала в кают-компанию. Полозков при виде ее торопливо удалился на мостик, а Голубой застонал и прижал ладони к вискам. Из камбуза показалась приветливая физия Можейки. Он один искренне радовался Аллисиному обществу.

– Вы сговорились! – и я, гневно заплевав блестящий пол, отправился в свою каюту: необходимо было завершить подсчет стоимости груза, просчитать, сколько мы сможем откусить от исходной суммы, а заодно и прикинуть, где эта мерзавка спрятала взрывчатку.

Кто слышал о трех капитанах?

– Мы идем на футбол! – триумфально завопила Аллиса, подбегая к моему столику.

Я сидел в громадном зале лунного ресторана и пил кофе, коротая время до нашего отлета. Старт был назначен на следующее утро, но и я был не промах – заказал себе пять литров турецкого кофе маленькими чашками-наперстками, так что впереди была веселая ночка.

– Кто это «мы», позвольте вас спросить? – осведомился я. – И где ты взяла деньги на билеты? Надеюсь, не из кармана моего пиджака?

– Что ты, папа? – искренне оскорбилась дочь. – Как ты мог такое подумать? Обворовывать кровных родственников – это грех. Я продала черную икру из нашего почтового груза. Так что о карманных деньгах на ближайший месяц можешь не беспокоиться.

– Рад слышать, – кисло сказал я, лихорадочно соображая, как мне сообщить трагическую новость несчастным водолазам с Малой Медведицы. Теперь у них целый год не будет свежей осетрины на обед.

– А иду я на матч не одна, – продолжала между тем Аллиса. – Вместе с Можейкой. Он тоже болельщик. У него и шарф припасен.

– Там холодно? – обеспокоился я.

– Нет, он им махать будет.