Джейкоб Марк уже поджидал меня, устроившись в дальней кабинке.

Я обратил внимание на то, что он привел себя в порядок: помылся, причесался, надел темные брюки, белую рубашку и голубую ветровку. Не хватало только татуировки «Коп на отдыхе». Джейк выглядел печальным, но не напуганным. Я сел боком напротив него, чтобы видеть сквозь окно улицу.

– Ты поговорил с Питером? – спросил я.

Джейк покачал головой.

– Но?

– Я думаю, с ним все в порядке.

– Ты думаешь или знаешь?

Он не ответил, потому что к нам подошла официантка, та же, что обслуживала нас утром. Я слишком проголодался, чтобы переживать насчет того, будет Джейк есть или нет, и потому заказал большую тарелку салата с тунцом и яйцами и целую кучу самой разной еды. И, конечно, кофе. Джейк последовал моему примеру и попросил принести ему сэндвич с сыром, приготовленный на гриле, и воду.

– Ну, рассказывай, – потребовал я.

– Мне помогли копы, которые следят за порядком в кампусе, – ответил он. – Причем с радостью. Питер там у них футбольная звезда. Дома его не оказалось, и они подняли с постелей его приятелей, а те рассказали, что Питер у какой-то девицы.

– Где?

– Мы не знаем.

– У какой девицы?

– Он познакомился с ней в баре. Они с приятелями ходили туда четыре дня назад, девушка уже была там. Питер ушел вместе с ней.

Я молчал.

– Что? – спросил Джейк.

– Кто проявил инициативу? – поинтересовался я.

– Вот это меня и успокаивает, – кивнув, ответил Джейк. – Питер сам сделал всю работу. Его приятели говорят, что у него ушло на это четыре часа и ему пришлось очень сильно постараться. Как в игре в чемпионате, так они сказали. В общем, никакая она не Мата Хари.

– Описание есть?

– Потрясающая крошка. И если это говорят парни из студенческой команды, значит, она выглядела на все сто. Немного старше его, но совсем чуть-чуть. Лет двадцать пять или двадцать шесть. Для ребят с последнего курса склеить такую – настоящая победа и проверка на прочность. Они просто не в силах устоять, чтобы не попробовать.

– Как ее зовут?

– Приятели Питера держались от них в стороне, – покачав головой, ответил Джейк. – У них такие правила, что-то вроде этикета.

– Они постоянно бывают в том баре?

– Время от времени.

– Шлюха или подставная девка?

– Точно нет. Эти ребятишки не сидят вечерами по домам, и они не дураки. Они знают, как выглядят шлюхи. Кроме того, Питер сам ее закадрил. Четыре часа старался и пустил в ход все, что знал и умел.

– Если бы она захотела, все закончилось бы через четыре минуты.

– Поверь мне, я такое проходил сотню раз. Часа вполне хватило бы, чтобы подстава выглядела абсолютно нормальным делом. Ну, максимум двух. Никто не станет растягивать удовольствие до четырех. Так что все в порядке. Даже больше чем просто в порядке – с позиции Питера. Только представь себе: четыре дня с потрясающей крошкой. Ты-то сам чем занимался в двадцать два года?

– Я тебя слышу, – сказал я.

В двадцать два мои приоритеты были точно такими же, хотя отношения, затянувшиеся на четыре дня, показались бы мне слишком долгими. Практически помолвкой или браком.

– Но? – спросил Джейк.

– Сьюзан задержалась на автостраде на четыре часа, и я хочу понять, чем могли пригрозить матери, которая, поняв, что опаздывает, совершила самоубийство.

– С Питером все в порядке, не волнуйся за него. Он скоро вернется домой, совершенно без сил, но счастливый.

Я ничего ему не ответил, потому что подошла официантка, которая принесла наш заказ. Еда выглядела привлекательно, и ее было много.

– Парни из частного агентства тебя нашли? – спросил Джейк.

Я рассказал ему о встрече с ними, в паузах отправляя в рот салат с тунцом.

– Они знают, как тебя зовут? Это не есть хорошо, – проговорил он.

– Да уж, не слишком. Кроме того, им известно, что я разговаривал с твоей сестрой в поезде.

– Откуда они это узнали?

– Они бывшие копы. И у них в департаменте остались друзья. Другого объяснения я не вижу.

– Ли и Доэрти?

– Возможно. Или кто-то пришел на дневное дежурство и прочитал отчет.

– И они тебя сфотографировали? Это тоже нехорошо.

– Да уж, не слишком, – повторил я.

– А та команда, о которой они говорили, не появлялась? – спросил Джейк.

Я посмотрел в окно.

– Пока нет.

– Что еще?

– Джон Сэнсом не придумал насчет своей карьеры в армии. Складывается впечатление, что он ничего особенного там не делал. Значит, у его противников нет никаких оснований искать доказательства того, что он врет.

– Получается, тупик.

– Может, и нет, – возразил я. – Он вышел в отставку в чине майора. Это одно автоматическое повышение в звании плюс два в соответствии с заслугами. Судя по всему, он сделал что-то такое, что понравилось командованию. Я тоже был майором и знаю, как это работает.

– А ты что сделал такого, что им понравилось?

– Что-то, о чем они потом, возможно, пожалели.

– Как насчет продолжительности службы? Например, ты там торчишь достаточно долго, и тебе присваивают новые чины, – сказал Джейк.

– Нет, так не бывает, – покачав головой, ответил я. – Кроме того, Сэнсом получил три из четырех доступных высших наград, одну из них дважды. Значит, он сделал что-то особенное, причем четыре раза.

– Все получают медали.

– Только не такие. У меня самого есть «Серебряная звезда», которая для Сэнсома равноценна мелкой монетке, но я совершенно точно знаю, что эта медаль не вываливается из коробки с кашей на завтрак. Еще у меня имеется «Пурпурное сердце»[24], а у него, очевидно, нет, потому что он не упомянул о нем в своей книге. Но ни один политик не забудет про рану, полученную во время боевой операции. Никогда и ни за что на свете. Так вот, довольно необычно получить медаль за отвагу без ранения, обычно они ходят рука об руку.

– Может, он наврал насчет медалей?

– Исключено. Прилепить нашивку об участии в боевых действиях на ленточку медали «За службу во Вьетнаме» или что-то вроде этого – да. Но речь идет о серьезных наградах. Так что Сэнсом действительно получил их все, кроме «Пурпурного сердца».

– И что?

– Я думаю, что на самом деле он врет насчет своей военной карьеры, но в обратную сторону. Сэнсом о чем-то умалчивает, а не добавляет красочные детали.

– Зачем?

– Затем, что он участвовал по меньшей мере в четырех секретных миссиях, и до сих пор не может о них говорить. Выходит, они очень-очень секретные, потому что он находится в самой середине предвыборной гонки и ему наверняка отчаянно хочется рассказать о своих заслугах.

– И какие это могли быть миссии?

– Мало ли какие. «Черные» или под прикрытием, причем против кого угодно.

– Тогда, может быть, Сьюзан попросили раздобыть детали этих операций?

– Невозможно. Приказы и отчеты «Дельты» даже близко не попадают в УЧР. Их либо уничтожают, либо отправляют на шестьдесят лет в Форт-Брэгг. Я не хочу сказать ничего плохого о твоей сестре, но ей бы и на миллион миль не удалось к ним подобраться.

– И какая нам от этого польза?

– Позволяет отбросить в сторону военную карьеру Сэнсома. Если он каким-то боком здесь замешан, то в другом качестве.

– В каком?

Я положил вилку, допил кофе и сказал:

– Нам нельзя здесь оставаться. Те парни знают про это кафе и первым делом явятся искать меня сюда.

Я оставил на столе чаевые и направился к кассе. На сей раз официантка осталась довольна – мы провели здесь рекордно короткое время.

Манхэттен является одновременно самым лучшим и самым худшим на земле местом, если на тебя ведется охота. Лучшим – потому что тут полно народа и каждый квадратный ярд забит свидетелями. А худшим – из-за того, что здесь полно народа и приходится присматриваться к каждому, кто попадается на глаза, просто на всякий случай. Это утомительно и ужасно раздражает; в результате через некоторое время вы либо приходите в бешенство, либо теряете бдительность. Поэтому удобства ради мы вернулись на Тридцать пятую и принялись вышагивать по тенистой стороне напротив припаркованных в ряд полицейских машин. Я решил, что это самый безопасный отрезок тротуара во всем городе.