БАГРАТИОН Петр Иванович (1765–1812), русский полководец. Ученик и сподвижник А.В. Суворова и М.И. Кутузова. Герой Отечественной войны 1812. Смертельно ранен в Бородинском сражении. В полководческом искусстве Багратиона внимание И.В.Сталина привлекало владение маневром, внезапность атаки противника, наступательность действий войск.

И.В.Сталин любовно называл К.К. Рокоссовского «мой Багратион» Кодовое наименование «Багратион» И.В.Сталин дал Белорусской операции 1944 при обсуждении в Ставке Верховного Главнокомандования 22 и 23 мая. В его обсуждении участвовали командующие четырех фронтов: 1-го Прибалтийского (И.Х. Баграмян), 3-го Белорусского(И.Д. Черняховский), 2-го Белорусского (Г.Ф. Захаров) и 1-го Белорусского(К.К. Рокоссовский). Во время рассмотрения плана действий войск 1-го Белорусского фронта предложение К.К. Рокоссовского начать наступление вначале войсками правого фланга и лишь затем левофланговой группировкой было одобрено. И.В. Сталин рекомендовал К.К. Рокоссовскому обратить внимание на необходимость тесного взаимодействия с армиями 1-го Украинского фронта.

В ходе Белорусской операции Красная Армия завершила освобождение Белоруссии, освободила часть Литвы и Латвии, вступила на территорию Польши, форсировав реки Нарев и Висла, и подошла к границам Восточной Пруссии. При этом в районах Витебска. Бобруйска, Вильнюса, Бреста и восточнее Минска была окружена и ликвидирована крупная группировка немецко-фашистских войск. Большую роль сыграло массированное применение артиллерии.

БАЖАНОВ И.Н., адресат письма И.В. Сталина.

«Уважаемый тов. И.Н. Бажанов!

Письмо Ваше о переуступке мне второго Вашего ордена в награду за мою работу – получил.

Очень благодарен Вам за теплое слово и товарищеский подарок. Я знаю, чего Вы лишаете себя в пользу меня, и ценю Ваши чувства.

Тем не менее я не могу принять Ваш второй орден. Не могу и не должен принять не только потому, что он может принадлежать только Вам, так как только Вы заслужили его, но и потому, что я и так достаточно награжден вниманием и уважением товарищей и – стало быть – не имею права грабить Вас.

Ордена созданы не для тех, которые и так известны, а, главным образом, для таких людей-героев, которые мало известны и которых надо сделать известными всем.

Кроме того, должен Вам сказать, что у меня уже есть два ордена. Это больше чем нужно, уверяю Вас. Извиняюсь за поздний ответ. С ком. приветом

И. Сталин.

Р.S. Возвращаю орден по принадлежности.

И. Сталин. 16 февраля 1933 г.»

БАЙБАКОВ Николай Константинович (1911–2008), советский государственный деятель. С 1940 заместитель наркома, с ноября 1944 нарком нефтяной промышленности СССР.

В своих воспоминаниях Н.К. Байбаков пишет:

«Я вижу свой долг в том, чтобы рассказать о Сталине объективно, показать, в чем заключалась его магическая сила вождя, умевшего владеть самыми драматическими ситуациями в стране и в мире, неотступно держать под личным контролем все государственное руководство столько лет, в том числе и в годы, когда решалась судьба нашего Отечества. Его сила в том, что он умел сразу схватывать самую суть любого события или явления, судьбоносного для народа, искал истину путем сопоставления многих данных и мнений.

Сталин всегда был хорошо информирован и о сути, и о деталях каждого обсуждаемого в правительстве вопроса. Многие поражались до мистической оторопи его осведомленности во всем. Он знал многих директоров крупных государственных предприятий и в лицо, и по имени-отчеству. Я иногда допускал мысль, что он мог иметь целую группу очень надежных и толковых информаторов, глубоко законспирированных и действующих в любой точке, где вершились дела, в данный момент решающие для государства. Есть немало прямых и косвенных подтверждений тому в свидетельствах многих людей.

Проблемы развития нефтяной отрасли не раз рассматривались на совещаниях у Сталина и более широко – с привлечением руководителей нефтяных комбинатов и трестов. И мне стал понятен подход Сталина к принятию ответственных решений, основанных на изучении как можно большего круга фактов и мнений, чтобы из многочисленных, казалось бы, второстепенных звеньев извлечь главное звено, решающее.

Сталин был тут дотошен, вникал во все мелочи, умел выявлять то, что истинно думают его собеседники, не терпя общих и громких фраз. Чтобы говорить со Сталиным, нужно было отлично знать свой предмет, быть предельно конкретным и самому иметь определенное мнение. Своими вопросами он как бы подталкивал к тому, чтобы собеседник сам во всей полноте раскрывал суть вопроса.

– А как вы смотрите, товарищ Байбаков (Сталин делал ударение на втором слоге), на дальнейшие перспективы развития «Второго Баку»? Что вам еще может потребоваться?

Он проницательно приглядывался к людям, к тому, кто как себя держит, как отвечает на вопросы. Чувствовалось, что все это его интересовало, и люди раскрывались перед ним именно через их заинтересованность делом.

Не всегда при обсуждении спорных вопросов Сталин высказывал свою точку зрения. Но мы, участники кремлевских совещаний, утверждались в уверенности: Сталин в любом сложном деле знает, что предпринять. Никогда, ни разу не принимал пустых или расплывчатых директив, а с особой тщательностью продумывал и определял все пути к безусловному, верному решению и его выполнению. Только тогда, когда окончательно убеждался, что нужное решение найдено и оно реально выполнимо, Сталин твердо подытоживал:

– Итак, я утверждаю.

Не скрываю того, что я был в числе тех, кто учился у Сталина, считая, что его ясный и решительный стиль должен быть присущ руководителям любого ранга…

Бытует и доныне мнение, будто существовали некие особые запретные темы, например, тема репрессий, с которыми к Сталину обращаться опасно, а то и вовсе невозможно. Это, мол, могло повлечь за собой тяжкие последствия, мол, Сталин не терпел таких обращений.

Я лично убедился во многих случаях, что, наоборот, Сталин уважал смелых и прямых людей, тех, кто мог говорить с ним обо всем, что лежит на душе, честно и прямо. Сталин таких людей слушал, верил им, как натура цельная и прямая.

Ему нравились знающие свое дело люди, особенно «новая волна» специалистов, пришедших на производство в советское время, питомцы нового строя, которых он мог по справедливости считать и своими питомцами, и нас он слушал, как мне кажется, с особым чувством – это нам, тогда молодым людям из рабфаков и институтов, предстояло обживать будущее. Вот почему, заметив чье-нибудь дарование, присматривался к нему – каков сам человек, если трус – не годится, если дерзновенный – нужен. И он таких всячески поддерживал, выдвигал на руководящие посты, ведь не зря знаменитые «сталинские наркомы» – это 30 – 35-летние люди (в основном) с неизрасходованной энергией и верой, что будущее будет построено именно ими».

В разгар битвы за Кавказ в июле 1942 И. В. Сталин вызвал в Кремль, пишет Н.К. Байбаков. «И сразу перешел к делу:

– Товарищ Байбаков! Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам.

И чуть-чуть ужесточив голос, Сталин добавил:

– Имейте в виду: если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем.

Я до сих пор помню этот голос, хотя и спокойный, но требовательный, спрашивающий, его глуховатый тембр, твердый кавказский акцент.

Сталин не спеша прошелся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы снова добавил:

– Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит, и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.

Тогда, когда почти снова повторилось лето 1941 г., очевидно, иначе и нельзя было говорить. Я молчал, думал и, набравшись духу, тихо сказал:

– Но вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин.