Воспользовавшись замешательством кобылы, стражники стащили с нее не менее ошалевшего Попова. После чего Андрюше оставалось только смириться с существующим способом передвижения! Кобылу Попову пришлось поменять, поскольку бедное животное после таких издевательств ни за что не хотело подпускать Андрюшу к себе. Новое средство передвижения тоже терпело его с большим трудом. Непонятно почему. Оно ведь не участвовало в утренних экзекуциях.
Обиженная лошадь так неприязненно и косилась на Попова все двадцать часов, которые заняла дорога от Гэлгледа до Бенбери. Я предпочитал держаться подальше и от нее, и от новой клячи Попова, чтобы, не дай бог, не превратиться под копытами еще в одну шкуру в новой коллекции Рабиновича!
То, что стражники добрались до Гэлгледа намного быстрее, чем возвращались назад, объяснялось появлением в их отряде троих друзей. И в первую очередь Андрюши Попова, старательно выискивавшего любую возможность, чтобы слезть со своей кобылы и походить по твердой земле.
Ночевку в лесу не имеет смысла описывать. Она ничем не отличалась от подобных мероприятий двадцатого века. Разве что спальных мешков не было. Впрочем, вместо них троим «сарацинским рыцарям» предложили звериные шкуры, мало отличавшиеся от той, что во время пира у Кэя Какамври стала собственностью моего Рабиновича. Естественно, что от этих шкур все трое категорически отказались, предпочтя им охапки папоротника.
Не знаю, что чувствовали трое друзей при виде стольного града сэра Бедивера, но я был страшно разочарован. Киношные истории о благородных рыцарях оказались сплошным обманом. И в декорациях в первую очередь!
По большей части Бенбери отличался от Гэлгледа только размерами. Если не обращать внимание на массивную крепость из грубо отесанного камня, что возвышалась в центре города, то сходство выходило полное. Разве что дряхлый акведук, тянувшийся от реки и, видимо, доставшийся Бенбери в наследство от сбежавших не так давно с острова римлян, несколько не вписывался в окружающий пейзаж.
Жители города оказались привыкшими к виду вооруженных всадников всех мастей и расцветок, разъезжающих по узким улочкам. Ничего похожего на помпезную встречу, устроенную нам деревенскими сумасшедшими Гэлгледа, тут не происходило. Разве что кое-кто из прохожих, прижимавшихся к стенам домов в надежде уберечься от кавалькады воинов, застывал с открытым ртом, увидев неформальный, по их меркам, прикид троих ментов. Я почему-то вызывал гораздо меньше любопытства!..
После того как мы приблизились к открытым воротам крепости, я ожидал услышать торжественный звук фанфар. Даже прижал уши к голове, чтобы не оглохнуть. Но и в этой мелочи мне отказали! Такой подлости я не ожидал, поэтому не сдержался и облаял местную шавку, выскочившую из ворот нам навстречу.
Ошалев от моего рыка, дворняга мгновенно спряталась в подворотне и зашлась таким визгом, что подняла на уши всех окрестных собак. Какофония вышла на загляденье, даже лошади с перепугу приседать на все четыре копыта начали! А я, довольный собой, царственной походкой направился в открытые ворота. Слушайте гавканье, раз с фанфарами не захотели встречать!..
Изнутри крепость оказалась гораздо приличнее, чем снаружи. Сооружений явно римского времени здесь было более чем достаточно. Даже фонтан имелся. Вернее, то, что от него осталось. И в этих бренных остатках, судя по количеству навоза вокруг, скорее всего поили скотину. По-моему, лошадей! Я не очень в их дерьме разбираюсь.
Именно около фонтана и спешилась вся кавалькада. Попов то ли с радости, что путешествие закончилось, то ли из мести за перенесенные пытки шлепнул ладонью по крупу своей кобылы. Да так, что та с перепугу заскочила прямо в фонтан, обдав окружающих брызгами холодной воды. Надо ли говорить, что такая выходка Андрюши не прибавила ему уважения среди лошадиного племени?!
Рыцарь Грифлет снова позволил стянуть доисторический гермошлем со своей головы и тут же сунул ее в фонтан. Едва не у кобылы между ног. Видимо, солнышко так напекло ему маковку, что достойному рыцарю было уже безразлично, куда ее совать. Лишь бы остудить.
Обиженной кобыле тоже было все равно, кого пнуть! Тем более что под хвостом глаз у нее нет. Она уже занесла ногу для удара, и я сомневаюсь, что после него влезла бы голова доблестного рыцаря в тот дырявый ночной горшок, который он называл шлемом, если бы подбежавший грум за узду не выдернул лошадь из фонтана.
– Достойнейшие странники, наверное, хотят отдохнуть с дороги и помыться, – произнес наконец Грифлет, когда перестал булькать и вытащил голову из воды. – Слуга покажет вам ваши покои и обеспечит всем необходимым…
– А пожрать дадут? – беспокойно поинтересовался Попов, прислушиваясь к урчанию в желудке.
– И выпить! – требовательно дополнил его Жомов.
– Сразу после того, как достойные гости омоют дорожную пыль со своих усталых тел, сэр Бедивер приглашает их на пир, устроенный в честь благополучного прибытия великих воинов! – с чувством собственного достоинства ответил Грифлет и, громыхая доспехами, поплелся куда-то в глубь двора.
– Опять пить? – с тяжелым вздохом поинтересовался Рабинович у Попова с Жомовым. – Не надоело?
– А что? На халяву и уксус сладкий! – довольно усмехнулся Андрюша.
– За компанию и жид удавится! – не подумав, дополнил его Иван, за что и получил от Рабиновича чувствительный тычок по ребрам. Жомов тут же поправился: – К тебе это не относится. Ты скорее сам всю компанию передавишь!..
Пока трое друзей принимали водные процедуры в мелких тазиках, я нашел себе занятие поинтересней, чем наблюдать их голые зады. Проводя рекогносцировку местности, я наткнулся на довольно обширную псарню, заполненную… Кем бы вы думали? Овчарками! Наконец-то приличное общество. Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что я несколько ошибся в своих критериях определения приличий.
Где-то я слышал, что древние римляне использовали моих далеких предков при проведении некоторых карательных операций (вот, оказывается, откуда у меня склонность к милицейской службе!). Вообще-то, предпочтение они отдавали догам – говорят, у прокуратора Иудеи, Понтия Пилата, был пес этой породы – но и овчарками они не брезговали. Особенно после знакомства с гуннами.
Здешние придворные псы, видимо, вели свою родословную от тех овчарок, которые были завезены оккупантами с континента. Но со времени бегства с острова римских легионов эти зверюги настолько мутировали, ведя беспорядочный половой образ жизни, что по их перекошенным мордам можно было вполне догадаться, кто стал предком английского бульдога!
Короче, после более близкого знакомства желание общаться со сворой сэра Бедивера пропало само собой. И потом мое бесцельное блуждание по крепостному двору привело к тому, что какой-то наглец попытался дубиной загнать меня в собачий барак. Если бы я не уважал частную собственность, то этот гад лишился бы большего, чем куска мяса из ягодицы! А так и овцы остались целы, и волки – сыты. То бишь наглец сбежал, а я вернулся в покои к моим «сарацинам».
Сэр Бедивер оказался не слишком приятным типом. В поперечнике немного шире Кауты, в холке он почти не уступал Попову. От чего казался почти квадратным. К тому же Бедивер постоянно орал, видимо, привыкнув общаться с людьми из-под такого же железного горшка, что носил и рыцарь Грифлет.
От Бедивера настолько сильно пахло здешними псами, не знавшими личной гигиены, что у меня сложилось двойственное впечатление о месте его ночевки. То ли сам спит на псарне, то ли собак к себе в постель пускает! В общем, от этого типа я старался держаться подальше и остальным бы посоветовал.
Возле Бедивера постоянно крутилась пара кобелей и сучка, которых он то и дело подкармливал не самыми последними кусками мяса со стола. Поначалу эта троица попыталась оспорить мое право находиться за столом. Пришлось отбросить кошке под хвост все приличия и самым грубым образом прокомментировать особенности их появления на свет. С нашим отборным матом тягаться, естественно, ничто не может! Поэтому оторопевшие наглецы заткнулись и пасти свои больше не смели разевать.
