Старый горец зарычал, как волк.

— Да, клянусь Аллахом! Это был Хуттак! Аль-Борак и его дьяволы сожгли ее дотла и убили всех, кто мог держать оружие.

Уиллоуби пристально поглядел на него, но больше ничем не выдал своего интереса. Речь шла о человеке, с которым он должен был встретиться, и о войне, которую должен был остановить.

— Аль-Борак — сын шайтана, — прошипел Бабер-Али. — Он сжег все поселения Афдаль-хана, кроме Хорука. А из дальних крепостей остался только мой сангар. Теперь он захватил пещеру, называемую Замок Акбара, а это земли Хорука! Волей Аллаха, мы целый час едем по долине, на которую мы, оракзаи, имеем все права, а теперь это земля ничья, она усеяна трупами и сожженными домами. Здесь никто не может чувствовать себя в безопасности. Нас в любой момент могут убить.

— Гордон дал слово, — напомнил Уиллоуби.

— Да, он не бросает слов на ветер, — неохотно признал старый головорез.

Всадники спустились по склону и пересекли узкое плато, изрезанное множеством оврагов. Уиллоуби вспомнил о письме, что лежало у него в кармане, и только сейчас понял ценность этого исторического документа.

Кратко и по существу. Так значит, переговоры? Этот человек принял на себя роль генерала, который ведет регулярную войну. А Уиллоуби, вне всякого сомнения, считает не бескорыстным арбитром, а дипломатом, работающим в интересах противоположной стороны.

— Мы должны попасть в Ущелье Минарета, — сказал Уиллоуби.

Бабер-Али повернулся и указал на темную расщелину.

— Вот вход в него.

— Отлично. Ждите меня здесь.

Сулейман спешился и ослабил подпругу. Пуштуны неуклюже спускались по склону, крепко прижимая к себе винтовки и внимательно осматривая каждый овраг и каждую трещину. Где-то внизу, в ущелье, притаился Гордон со своими неистовыми воинами. И суровых оракзаи охватывал страх. До Хорука оставалось несколько миль. По воле этого англичанина они оказались в самом сердце территории, за которую шла кровавая борьба. То один, то другой оборачивался и смотрел на северо-запад. Там, на расстоянии двух переходов, находился Куррам — поселение африди.

Бабер прикусил губу. Гнев боролся в нем с сомнениями и тревогой.

— Ты пойдешь один, сахиб?

Уиллоуби натянул поводья и кивнул.

— Но он убьет тебя!

— Не думаю.

Уиллоуби прекрасно знал, что старый оракзаи и на пушечный выстрел не подойдет к Гордону, если не получит гарантию полной безопасности.

— Заставь этого пса согласиться на перемирие! — неожиданно рявкнул Бабер-Али. Гнев наконец-то прорвался сквозь маску напускной вежливости. — Клянусь Аллахом, эта усобица для Афдаль-хана — словно шип в боку, и для меня тоже!

— Посмотрим!

Уиллоуби стукнул коня пятками по бокам и мелкой рысцой двинулся вниз по ущелью. Англичанин сидел в седле неуклюже и грузно покачивался, пробковый шлем подскакивал при каждом толчке, словно хотел соскочить с головы, — словом, он мало походил на героя и являл собой довольно комичное зрелище. Однако пуштуны, которые неотрывно смотрел ему вслед, пока пробковый шлем не скрылся за поворотом каньона, не смеялись.

Спокойствие Уиллоуби было в общем-то напускным, хотя он не испытывал ни страха, ни волнения. Но все-таки он был человеком. Предстоящая встреча с Аль-Бораком будоражила его воображение… вернее, наводила на кое-какие размышления.

Имя Аль-Борака упоминалось во множестве рассказов и легенд, которые передаются из уст в уста в караван-сараях и на базарах от Тегерана до Бомбея. А в течение последних трех лет — и в тех слухах, которые доходили до Хайберу, слухах о жестоких сражениях среди некогда пустынных холмов. По слухам, именно он был тем белым человеком со свирепым взглядом, который утверждает свою власть над местными племенами.

Британия не намеревалась вмешиваться в эти усобицы, пока последний камень, брошенный Гордоном в лужу афганской политики, не забрызгал грязью двери иностранных дворцов. Вот о чем размышлял Уиллоуби, пока его жеребец осторожно спускался по дну извилистого Ущелья Минарета. Этот Гордон — просто предатель, что бы о нем не говорили. Обычно местные жители презирают белых, которые остаются жить среди них, но Гордона уважали даже враги, и, похоже, не только как бойца. Бойца… Кажется, Гордон родом с юго-западной границы Соединенных Штатов и еще до того, как подался на Восток, заслужил репутацию превосходного стрелка.

Проехав милю от входа в ущелье, Уиллоуби обогнул скалистую стену и увидел прямо перед собой Минарет. Минарет шайтана, как его называли. Этот высокий утес, возвышающийся точно посередине каньона, действительно походил на шпиль. Рядом никого не было. Уиллоуби привязал коня в тени, подошел к основанию Минарета и некоторое время стоял, обмахиваясь шлемом. Любопытно, сколько винтовок держат его сейчас под прицелом?

Потом перед ним появился Гордон.

Подобное могло ошеломить даже привычного ко всему человека, как Уиллоуби. Англичанин застыл с шлемом в руке. Он не слышал ни одного звука, даже гравий не зашуршал под каблуком сапога! Впрочем, человеку, которому не доводилось воевать вместе с индейцами племени яки, это действительно могло показаться сверхъестественным.

— Как я понимаю, вы Уиллоуби, — произнес американец с чуть заметным южным акцентом.

Уиллоуби кивнул. Он немного оправился и не стесняясь разглядывал человека, который возник перед ним столь странным образом. Гордон был чуть выше среднего роста и крепко сбит, но не казался тяжеловесным. Квадратные плечи и могучая грудная клетка говорили о недюжинной силе. Как бы вскользь Уиллоуби отметил массивные черные рукоятки револьверов на правом и левом бедре, и нож за голенищем левого сапога. На грубом загорелом лице американца при всем желании было невозможно найти следы усталости или упадка духа. А в черных глазах таилось пламя, какого Уиллоуби никогда не видел у так называемых цивилизованных людей.

Нет, назвать этого человека опустившимся, отнести его к отбросам общества просто не поворачивался язык. Участие в туземных потасовках совершенно на нем не отразилось. Возможно, он был грубым, жестоким… но при этом оставался цивилизованным человеком. Скорее всего, его примитивное начало, которое присутствует в каждом человеке, стремилось к своему естественному окружению. Пожалуй, так могли выглядеть неукротимые дикие англосаксы пару тысяч лет назад.

— Да, я Уиллоуби, — сказал англичанин. — Рад, что вы решили со мной встретиться. Может быть, сядем в тени?

— Нет. Много времени нам не понадобится. Мне передали, что вы в Газраэле и пытаетесь связаться со мной. Я послал вам ответ с торговцем-таджиком. Вы его получили, иначе мы бы с вами не разговаривали. Скажите мне все, что хотите, а я вам отвечу.

Уиллоуби уже заготовил несколько проверенных дипломатических трюков, но здесь они, похоже, не сработают. Этот человек — не тупой вояка, всеми своими успехами обязанный одной лишь силе. И не политический авантюрист, чей конек — ложь и блеф, а слабое место — жажда наживы. Такого человека нельзя ни подкупить, ни запугать. Он жил не иллюзиями и идеями, а обнаженной реальностью и был опасен, как может быть опасна пантера или пума. Правда, лично за себя Уиллоуби не боялся.

— Ладно, Гордон, — добродушно ответил он. — Буду краток. Я здесь по просьбе эмира и раджи. Я приехал в форт Газраэль, чтобы встретиться с вами. Сулейман, мой спутник, помог мне в этом. Эскорт оракзаи встретил меня в Газраэле и должен был провести меня в Хорук, но тут я получил ваше письмо и решил изменить планы. Оракзаи ждут меня у входа в ущелье, чтобы проводить обратно в Газраэль после переговоров. Я уже говорил с Афдаль-ханом в Газраэле — правда, только раз. Он готов заключить мир. Между прочим, именно по его просьбе эмир послал меня сюда, чтобы я положил конец вашей давней вражде.