Свой доклад Шергин подкрепил и, так сказать, документально. Его всегда отличали педантичность во всех делах и стремление все приводить в четкую систему. Вот и сейчас он положил на стол папку с надписью «Операция «Вест», в которой аккуратно было подшито все, что касалось участия подводников в октябрьских событиях на Севере. Шергин настолько продуманно подобрал и систематизировал документы, что достаточно было полистать папку, и перед глазами вставала полная и ясная картина происходившего. И картина эта говорила об одном — операция стала логическим венцом тех усилий, которые с начала года предпринимались североморскими подводниками по освоению и совершенствованию метода «нависающей завесы». В ней удалось почти все, о чем мы недавно только мечтали: и взаимодействие с авиацией, и массированные атаки по конвоям противника…

3 ноября стало известно, что вместе с рядом других флотских частей Краснознаменная бригада подплава Северного флота награждена еще одним орденом — орденом Ушакова I степени. Я связался с Полярным, с ФКП бригады, от души поздравил И. А. Колышкина. В ответ услышал такой знакомый волжский говорок Ивана Александровича с его неизменным оканьем:

— У подводников по этому поводу праздник, — сказал он. — Было торжественное построение, митинг. Вечером состоится большой концерт. А вы, — добавил он после небольшой паузы, — что-то нас совсем подзабыли, все на Балтику ездите. Не пора ли и на Север заглянуть? Повидать родные края…

Это было сказано в полушутливом тоне. Но, если серьезно, я и сам подумывал о командировке в Полярный. И не только потому, что хотелось увидеть старых боевых друзей, побывать в родной бригаде. Были и чисто практические причины думать об этом.

Положение в бригаде подплава меня не беспокоило. Там все было надежно, отлажено. И. А. Колышкин уверенно держал в руках нити управления, и никаких осложнений не возникало. Но точно так же, как и на Балтике, появились на Севере проблемы с противолодочной обороной. Фашистские подводные лодки и раньше проявляли на заполярном театре, пожалуй, самую большую активность. Теперь же, после сокрушительного поражения в Петсамо-Киркенесской операции, они, похоже, намеревались начать новый, еще более ожесточенный тур подводной войны. Данные разведки говорили о том, что группировка фашистских подводных лодок в Заполярье значительно увеличилась и продолжала пополняться за счет лодок, лишившихся баз на Балтике, и за счет новых, строившихся в фашистской Германии быстрыми темпами.

Учитывая возросшую подводную опасность, командование Северного флота укрепляло противолодочную оборону. На побережье расширялась сеть постов наблюдения и связи, радиопунктов, радиолокационных и гидроакустических станций. В районе Сеть-Наволок и острова Кильдин были выставлены противолодочные шестилинейные минные поля, а в базах — бонотросовые заграждения. В этой большой и сложной работе принимали участие и многие специалисты нашего управления, выезжавшие на Северный флот.

Делалось на флоте и многое другое. К примеру, была изменена тактика противолодочной обороны конвоев. Раньше из-за недостатка сил не всегда обеспечивалось надежное прикрытие их от атак фашистских подводников, в особенности с кормовых курсовых углов. Теперь же конвои стали ходить в море при круговом охранении, имевшем одинаковую плотность на всех курсовых углах. Кроме того, в состав их включались поисково-ударные группы, которые, преследуя вражескую подводяую лодку, могли отрываться от транспортных судов.

В ноябре на Севере началась подготовка к проведению специальных поисковых операций. К ним предполагалось привлечь большие силы, включая даже эсминцы. Это было по тому времени новым словом в ПЛО, и я считал, что целесообразно было бы на месте ознакомиться с тем, как идет эта подготовка, принять в ней участие. Получив «добро» у адмирала В. А. Алафузова, начал собираться в поездку на Север. Выписал командировочные документы, собрал свой походный чемодан… Да только так и не удалось мне больше побывать в заполярных краях. В составе большой группы проверяющих я вновь вылетел на Балтийский флот.

Штаб КБФ теперь находился в Таллине. В этом городе я не раз бывал до войны и как, наверное, всякий, кому доводилось посещать его, восхищался своеобразной таллинской архитектурой, уникальными старинными зданиями. Теперь же в городе повсюду были следы недавних боев. Гитлеровцы разрушили порт, причалы.

А вот штабу флота повезло. Здание, в котором он размещался до войны, практически не пострадало. После небольшого ремонта штаб вновь занял его. Вновь забурлила в этих кабинетах кипучая штабная работа.

Нашу группу, прибывшую в Таллин, возглавлял вице-адмирал С. Г. Кучеров, которого к этому времени перевели с Беломорской флотилии в Москву на должность начальника оперативного управления. Цель проводимой проверки была весьма серьезной — изучить состояние руководства боевой деятельностью на флоте. Такая постановка вопроса диктовалась вовсе не тем, что к командованию флота или соединений имелись какие-либо претензии. Нет, командные кадры на Балтийском флоте в большинстве своем были закаленные, проверенные в боях. И никто не собирался подвергать сомнению уровень их подготовки и компетентности. Но вместе с тем нельзя было не учитывать, что на завершающем этапе войны перед командирами всех степеней вставали гораздо более масштабные и сложные задачи, чем прежде. А соответственно выдвигались и новые требования к активности и оперативности боевого управления силами флота. Смысл нашей проверки как раз и заключался в том, чтобы ускорить этот процесс.

Командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц внимательно ознакомился с планом предстоящей проверки, дал нам ряд практических советов — чувствовалось, что он и сам искренне заинтересован в успехе нашей миссии.

— Сейчас, когда ситуация меняется чуть ли не каждый день, — говорил В. Ф. Трибуц, — решающими становятся два фактора: инициатива и личный пример командиров. Было бы хорошо, если б вы обратили на это особое внимание…

Наша группа работала на флоте почти две недели. Работала и в штабе флота, и непосредственно в частях и соединениях.

Мне пришлось снова побывать в «хозяйстве» капитана 1 ранга Н. Э. Фельдмана. Побывал и в Хельсинки, где теперь на плавбазе «Иртыш» находился командный пункт бригады подплава, а также в Турку и Ханко, куда перебазировались из Кронштадта подводные лодки. Изучал боевую документацию, беседовал с командирами соединений, дивизионов, кораблей. В целом впечатление складывалось хорошев. Чувствовалось, что люди сознают особенность момента, глубоко знают задачи, стоящие перед ними, и делают из них должные выводы. Вместе с тем отмечались и недостатки. У подводников, скажем, больным местом была неполная укомплектованность подводных лодок, остро ощущалась нехватка помощников командиров кораблей и штурманов. Многие командиры лодок были назначены совсем недавно. На работу с ними тоже требовалось обратить больше внимания.

Особую остроту приобретали в то время вопросы укрепления дисциплины, повышения боевой активности подводных экипажей и обеспечения личного примера командиров и политработников. На этот счет мы внесли ряд конкретных предложений, которые были рассмотрены Военным советом флота.

Надо сказать также, что позже, уже при докладе о результатах инспектирования в Москве, Н. Г. Кузнецовым было сделано ещё и такое замечание:

— Почему начальник подводного плавания КБФ и командир бригады лодок не ходят в боевые походы? Их участие в них сейчас было бы как нельзя кстати: и молодым командирам подспорье, и самим руководителям польза…

Реакция на замечания наркома была такая: и А. М. Стеценко, и С. Б. Верховский сходили в боевые походы на подводных лодках. Верховский, выходивший в море на «Щ-309» капитана 3 ранга П. П. Ветчинкина, добился боевого успеха. В районе Либавы «щука» атаковала и потопила крупный транспорт «Гетинген» водоизмещением более 6 тысяч тонн.

Во время этой командировки на Балтику довелось побывать в море и мне. Правда, не в боевом походе. Я участвовал в выводе очередной группы подводных лодок шхерными фарватерами.