– Эона, скидывай платье! – заорала я с порога.

Девушка опешила:

– Что случилось?

Мои метания по комнате приняли осмысленный характер.

– Пока ничего. Но если ты не поторопишься – может запросто.

Светловолосая бухнулась на кровать.

– Что–то с… Верьяном?

– Эона, хмарь тебя за ногу, платье давай! Все вопросы – завтра!

– Ты всегда обещаешь, – пропыхтела девушка, стаскивая платье через голову. – И никогда ничего не объясняешь.

– Так завтра все никак не наступает. – Я приплясывала на месте от нетерпения. – Все сегодня да сегодня.

– Будешь издеваться – ничего не получишь, – пригрозила подруга.

Я выхватила одежду у нее из рук.

– Мильон извинений.

– Чего?!

– Много–много–много–много извинений.

Платье было надето прямо поверх моего костюма. Для придания мне соблазнительных форм мы с Эоной в четыре руки запихнули в неглубокий вырез пару наволочек. Короткие волосы надежно прикрыл чепец. Моему измученному лицу не помешало бы немного косметики, а то я вышла несколько бледноватой. С другой стороны, будем надеяться, никто не пристанет – примут за чахоточную какую.

За минувшее время пьяный Верьян не растворился в дыме, а продолжал бренчать на некоем подобии гитары и тянуть нескончаемые куплеты:

От невесты убегал, не прощаясь,

Драгоценности тащил, не стесняясь.

Не смогла понять баба–дура,

Как бастарда слишком тонка натура.

Подхватив со стойки поднос, я бочком пробиралась между столами к нашему спонтанному менестрелю, машинально уворачиваясь от лапищ нетрезвых посетителей. Народ здесь отирался исключительно из местных – на втором этаже была занята только одна комната, что интересно – нами.

Не заманишь нас к себе пестрой юбкой,

Не прикинешься невинною голубкой.

Всем вам, знаю, одного только надо,

Чтоб горбатился мужик задарма–то.

Под венец ходить – для бастарда

Ни веселья, ни какого азарта.

Так с приданым–то в бега и подался,

Зря я, что ли, по ночам напрягался.

– Не зря, яхонтовый мой, – сладким голосочком пропела я у Верьяна над ухом. – Ой не зря!

Мгновения не прошло, я уже сидела у Илиша на коленях и смотрела наемнику в глаза. Поднос выпал из моих ослабевших рук, грохотом привлекая к нам всеобщее внимание.

Верьян же аккуратно поставил инструмент на пол, прислонив гриф гитары к стулу. Чуткие длинные пальцы легонько пробежались по моей искусственно приукрашенной фигуре. Я задохнулась от возмущения. Вот ведь подлец – обыскивает, пользуясь случаем!

– Привет, милая. Соскучилась?

Язык у Верьяна заплетался, а по глазам было видно – парень трезв, как начальник стражи в день смотра готовности гарнизона. Интересно, зачем он косит под пьяного?

Развязное поведение наемника заслужило одобрительный хохот, содрогнувший закопченные стены трактира. Парень спихнул меня с колен и взялся за гитару. Не зная, что предпринять, я осталась стоять рядом с ним.

Верьян на мгновение привстал и шутливо поклонился. После взял аккорд и под негромкое одобрительное постукивание кружек исполнил еще один куплет:

В путь кабацкие дружки провожали

Да над кружкою пустой причитали:

«Пусть карманы у тебя опустели,

Но мы славно тут вчера погудели».

– Илиш, прекрати паясничать! – возмущенно прошипела я ему на ухо. – Пойдем наверх, сейчас же!

Он снова отставил гитару и притянул меня, усаживая к себе на колени. Длинные пальцы впились мне в ребра. Вкрадчивый шепот заполз в уши:

– Приказываете, Ваше Величество?

Дался ему мой титул!

– Нет, конечно, умоляю. – Я сделала вид, что страстно к нему прильнула, чтобы прошептать: – Сумерки и все хмарные демоны, Илиш! Пошли уже. Жрать охота, сил никаких нет. Эона там одна наверху, поди, извелась вся. Сейчас она как припрется нас выручать – вот действительно потеха начнется.

Мольба дошла до адресата: наемник ссадил меня с колен, мимоходом шлепнув по мягкому месту.

– Простите меня, достопочтенные, но моей даме не терпится. – Мужики довольно заржали. – Иди, дорогуша, я скоренько, вот только куплеты ребятам допою. Ты пока жратвы захвати – после трудов праведных я голоден, что волк.

С пылающими щеками я стала пробираться к стойке, а за спиной красивый с хрипотцой баритон Верьяна выводил:

«Будут деньги, будет пиво в достатке,

Будет слава и веселье бастарду,

Значит, надо проявить благородство,

Намекнуть кое–кому на отцовство.

Ведь наследство – это штука такая:

Слишком много да на всех не бывает».

И решил я, что пора возвращаться

Да с роднею–то за все поквитаться.

Разносчица как раз поставила на стойку передо мной поднос с жареной курицей, караваем хлеба и большим кувшином эля, когда рука Проклятого Ублюдка голодным удавом обвила мою талию.

– Тебе помочь, дорогая? – ехидно шепнул наемник мне на ухо, бросая на стойку пригоршню мелких монет.

Молча я пихнула его в грудь груженым подносом. Волей–неволей Верьяну пришлось меня отпустить, дабы наша (потому как оплаченная!) еда не оказалась на полу.

За нашими спинами гулко ударилась о стену входная дверь.

– Хозяин! – прогремело следом. – Лучшую комнату имперскому загонщику при исполнении! Живо!

Честно сознаться, я порядком струхнула. Смутить Верьяна оказалось не так просто. Одной рукой он поудобнее перехватил поднос с едой, а другой снова обвил мою талию. И поволок обе одинаково пассивные ноши вверх по лестнице. Следом за нами, с задержкой в пару минут, поднимался хозяин.

«Самые лучшие комнаты–с… – доносился снизу голос лебезящего трактирщика, – не уступают столичным, сами убедитесь, достопочтенный… Что?.. Ах, молю о снисхождении, благородный лэрд, нечасто к нам заглядывают имперские загонщики…»

До нашей двери оставалось совсем ничего, когда мужчины появились в коридоре. Верьян не растерялся и тут: аккуратно поставил поднос на пол и прикрылся мной от загонщика. Для этого наемник чуть приподнял меня над полом и прижал теснее к себе. Сопротивляться ему было глупо, а то и опасно. Лицо Верьяна приблизилось, губы оказались неожиданно мягкими, нежными. И ищущими. У меня как–то странно закружилась голова, в ушах зашумело, а вниз по позвоночнику прокатилась жаркая волна, отчего колени совсем ослабели.

– Ох, дело молодое! – как сквозь вату донесся до меня заговорщицкий шепот хозяина. – Может, благородному господину тоже мужское потешить охота?.. Могу прислать… Что? Нет?.. Обеты Единому – это ж святое! Понимаю–с. Но если надумаете… Молчу–молчу–с.

Мне никак не удавалось определиться: кружится мир или моя голова. На всякий случай я перестала упираться руками Илишу в грудь, а обняла за шею, прильнув к нему всем телом.

– Уй! – Резкая отрезвляющая боль в левом плече привела меня в чувство.

Я заозиралась в поисках возможной опасности, на которую среагировал браслет. Однако было тихо. Коридор, оказывается, уже давно опустел. Я отпрянула от наемника, неосознанным жестом вытирая губы.

– Брезгуете, Ваше Величество? – Взгляд парня, как всегда, был насмешливо–непроницаем.

– Нет, опасаюсь. – Я наконец–то заметила оцепеневшую в дверном проеме Эону.

Интересно, что она видела?

«Достаточно, раз ее так перекосило». Вот хмарь!

Постояв еще пару мгновений неподвижно, закрыв рукой рот, девушка сорвалась с места и скрылась в умывальне. Из–за запертой двери до нас донеслись сдавленные рыдания.

– Вот посмотри, что ты натворил! – бросила я Верьяну, гордо проходя мимо него в наш «люкс–номер».

Наемник подхватил поднос и пошел следом за мной.

– Что именно не понравилось Вашему Величеству? – Верьян ногой толкнул дверь, закрывая ее за нами. – Неужели ваш покорный слуга чем–то не угодил?

И взгляд такой… честный–честный.

Запах съестного направил мои мысли в более прозаичное русло. Изо всех сил стараясь не покраснеть еще больше, я подошла к парню, взялась за поднос с едой и потянула его на себя.

– Илиш, скоморошничать не надоело еще? – Скептически приподнятая бровь. – А то ты мало сделал! Кто с мужиками теми внизу целенаправленно надирался?