— Благодарю вас, миссис Марл, но едва ли я что-нибудь припомню, да к тому же мне пора домой.

Дайанта вдруг преисполнилась пьяной жалости к самой себе и стала всхлипывать, не замечая, что съезжает на речь своих предков из лачуги на городской окраине:

— А я-то, я-то нынче так старалась угодить вам, черненьким!..

Люциан Файрлок с женой тоже были среди гостей, и она первая не выдержала:

— Я настоящая южанка, мистер Кингсблад, но я хочу сказать, чтобы все слышали: доктор Дэвис — самый приятный из наших соседей в Гранд-Рипаблик, лучше всех относится к нашим детям, и меня просто бесит… Сама не знаю, в чем я оправдываюсь, но, честное слово, мне так стыдно!

Нийла больше всего беспокоило то, что Вестл и Аш ни слова не сказали друг с другом. По дороге домой он тревожно спросил Вестл:

— Ну как тебе понравился доктор Дэвис?

— Кто? Доктор Дэвис? Это который?

Единственным последствием Случая с Пьяной Благотворительницей было то, что Нийл весь без остатка отдался своей борьбе. Это была его любовь, его меч, его венец, его кара, его победа, его поражение. Это была его прихоть, и это была его молитва и его безумие, его крест и его слава.

Они сидели дома, надежно укрывшись от мартовской непогоды, в детской Бидди убаюкивала себя песенкой, и тут раздался звонок и в гостиную вступила Делегация Домовладельцев. То были четверо примерных граждан, всем своим решительным видом показывавших, что они постараются держаться в рамках вежливости, но мягкость проявлять не намерены.

В состав делегации входили бывший мэр Стопл, бывшие друзья Дон Пенлосс и Джад Браулер и, наконец, мистер У.С.Вандер, экс-лесоруб, применявший в оптовой торговле лесом испытанные методы дубины и подкованного сапога, — человек настолько же грубый и прямолинейный, насколько Уильям Стопл был нечестный и скользкий.

Все они пристроили на лица улыбки, и каждый, кроме плотного мистера Вандера, осторожно уселся на краешке стула. В этой веселой, уютной комнате они выглядели не у места, точно блестящие черные рыбины. Нийл стоял у камина, Вестл, сидя у своего белого столика, с невозмутимо холодным видом вертела в пальцах лиловую авторучку.

В качестве группенфюрера почтенный Стопл откашлялся и изрек:

— Я тут недавно говорил вам, друзья, что у меня есть для вас на примете домик в Кэну-хайтс. Не домик, а игрушечка, и какой вид!

— Что вам нужно? Говорите толком! — резко перебила его Вестл.

— К вашим услугам, мэм, и разрешите мне сказать, что я, как никто, ценю и уважаю вашего отца.

— Разрешаю, если вам непременно этого хочется.

Почтенного Стопла такая неблагодарность начинала сердить. Ведь он самоотверженно явился сюда ради общего блага. Никто не ставил общее благо выше, чем почтенный Стопл, но ему хотелось, чтобы люди это ценили. Однако внешне он сохранял исполненное достоинства спокойствие человека, который постоянно охотится за голосами избирателей и за выгодными сделками.

— Всегда готов слушаться вас, мэм. Так вот, последнее время меня тревожит то обстоятельство, что вы, может быть, не вполне хорошо чувствуете себя здесь. — Вандер выразительно кашлянул. — Мне кажется, что Сильван-парк можно без преувеличения назвать образцовым пригородом, но я должен с сожалением констатировать, что здесь очень сильны общественные предрассудки. Сам я следую девизу: «Живи и давай жить другим». Не берусь сказать, чем вызваны эти предрассудки, может быть, виной тому какой-то изъян в нашем религиозном воспитании. Я мирянин и чувствую, что нам не понять задач, стоящих перед духовенством, поэтому нам едва ли пристало…

— Довольно философствовать, переходите к делу, — отрезала Вестл. Нийл мысленно примеривался к большой, массивной вазе.

— Сию минуту, мэм! Многие в нашем районе не желают иметь соседями цветных, в этом вся соль, или, вернее, вся суть дела. Они не могут понять, что если Нийл цветной, то не по своей вине. И вот результат: растет, я бы сказал, неприязненное чувство по отношению к вам. Так что в другом районе вы, возможно, чувствовали бы себя лучше… и в большей безопасности!

Голос его звучал так убедительно, что Вестл перестала дерзить, и он продолжал уже мягче:

— Мистер Бертольд Эйзенгерц, некогда владевший всем этим районом, человек в высшей степени достойный, предлагает вам ту же цену, которую Нийл заплатил в свое время, считая, что амортизация дома примерно уравновешивается возросшей стоимостью участка. Я бы сказал, что это очень великодушное предложение, и разрешите мне дать вам совет…

— Мистер Стопл, все это мы уже слышали, — сказала Вестл. — Стоит ли опять повторять то же самое?

Заговорил Дон Пенлосс:

— Знаете, Вестл, мы пришли к вам скорее как ваши друзья, чем как уполномоченные домовладельцев. Но и как таковые тоже.

Джад Браулер выпалил:

— Нийл, ты представить себе не можешь, каких трудов нам стоит предотвращать — гм — демонстрации со стороны некоторых соседей. Они дошли до точки. Ты играешь с огнем. Они просто не потерпят, чтобы неариец жил здесь и портил общественное лицо всего района.

Почтенный Стопл сказал:

— Даже подумать страшно, что могут затеять некоторые буяны — устроят вам такой кошачий концерт, что напутают вашу милую дочурку, — а то и хуже.

— Мэр, я не люблю шантажа. И шантажистов тоже, — сказал Нийл, а Вестл кивнула.

Тогда за дело взялся Вандер. Мистер Вандер не учился с Нийлом в школе, не встречался с ним на вечеринках и не играл в хоккей. Он был старше Нийла на двадцать лет, юность его прошла в лесной глуши, где он питался солониной с фасолью и либо мерз, либо согревался драками, в которых оружием служили топорища. Он любил свою семью и свои капиталовложения, и он не любил негров, а также всех, кто не носил фамилию Вандер. У него был приплюснутый череп, грозный подбородок, жесткие голубые глаза и никаких сентиментальных предубеждений против дубинок, веревок, костров и острых щепок под ногти. Это был дельный лесоторговец, который с таким же успехом мог бы быть дельным капитаном корабля, премьер-министром, палачом или генерал-лейтенантом, и теперь он залаял так авторитетно, что Принц, спавший под диваном, проснулся и залаял в ответ, а Вестл поднялась и, перейдя к камину, стала рядом с Нийлом.

— Кой черт шантаж! — сказал мистер Вандер. — Тут не шантажом пахнет, а кое-чем похуже. Вам, видно, и невдомек, до чего люди обозлены, что у них под самым носом разгуливают ниггеры. Взять хотя бы меня. Хорошенькое дело — платишь налоги, как честный человек, а тут оказывается, что какие-то богом проклятые португашки, итальяшки, жиды или черномазые…

— Поаккуратнее надо бы выбирать слова, милейший, — пискнул Стопл.

— Да ну, эти ниггеры ко всяким словам привыкли.

Вестл за руку удерживала Нийла и вдруг, рассмеялась — в тоне мистера Вандера зазвенела грусть.

— Честное слово, сил больше нет, меня в городе совсем засмеяли! «Так вы, оказывается, живете в негритянском районе, может, вы и сами ниггер?» — этакие, знаете, милые шуточки. Я раз в Чикаго слышал, как один рабочий жаловался — он работал землекопом, а счетоводами у них были ниггеры, — так он говорил: «С души воротит, — ниггер сидит себе за столом, а ты изволь спину гнуть с лопатой!» И я его понимаю, ей-богу! Действительно, с души воротит, и неправильно это, чтобы вы, негры, жили не хуже меня, когда мне таких трудов стоило выбиться в люди. Как хотите — несправедливо это, и, как хотите, — я этого не потерплю!

Стопл опять заколыхался — надутый воздушный шар, который все взлетает и падает и сам этому удивляется:

— Полно, полно, брат Вандер, вы, верно, встали сегодня с левой ноги. Но и вам, Нийл, не стоило говорить о шантаже. Где это видано, чтобы шантажист сам навязывался с деньгами?

Вы, я вижу, не цените нашего расположения. Я еще сегодня говорил жене: «Полина, не ожидал я от мистера Эйзенгерца такого великодушия. Конечно, он дипломат и светский человек, но все ж таки, — говорю, — в глубине души всякий Эйзенгерц дрожит за свои денежки, сколько бы он ни покупал французских картин». Да сказать вам по правде, Нийл, я думаю, что здесь не обошлось без моего влияния, но я был просто поражен, когда он выразил готовность полностью вернуть вам покупную цену, наличными, немедленно, без всяких там «но» и «если». Таким образом, согласившись на его предложение, вы не теряете ни цента. Но помните, если к вам еще раз придет делегация, состав ее может быть иной и отношение не такое дружелюбное, — и тогда вы скорей всего рады будете продать дом куда дешевле.