И они захохотали, совсем как на завтраке в клубе Толкачей.

Сэр Джеральд занимал точно такой же номер, как и Джордж Ф.Бэббит, только его английские чемоданы были добротнее и тяжелее. И точно так же, как делал это мистер Бэббит, он вытащил огромную бутылку виски и, гордясь своим гостеприимством, радушно проворчал:

— Скажите, когда хватит, старина!

После третьего стакана сэр Джеральд провозгласил:

— Но почему вы, янки, вообразили, что эта писательская братия, вроде Бертрана Шоу и этого, как его, Уэллса, представляет наш народ? Настоящая деловая Англия, то есть мы все — мы все, — мы считаем их просто перебежчиками. Конечно, и у вас, и у нас есть эта смешная старая аристократия — знаете, старинные семьи, с их поместьями, охотой и всякой такой штукой, и у нас есть профсоюзные лидеры, но и у нас, и у вас есть крепкий костяк — деловые люди, которые всем заправляют!

— Верно сказано! За здоровье настоящих людей!

— Согласен! За наше здоровье!

После четвертого стакана сэр Джеральд робко спросил:

— Как ваше мнение о закладных по Северной Дакоте? — но только после пятого Бэббит стал называть его «Джерри» и сэр Джеральд без всяких обиняков спросил: «Не возражаете, если я сниму башмаки?» — и с наслаждением вытянул свои титулованные ноги, свои бедные, усталые, натертые и распухшие ноги, на кровати.

После шестого стакана Бэббит, пошатываясь, встал:

— Ну, мне пора и восвояси. Джерри, вы — настоящий друг! И какого дьявола мы с вами не познакомились поближе в Зените! Слушайте-ка! А вы не можете вернуться, погостить у меня хоть немного?

— Мне так жаль, но нельзя! Завтра надо ехать в Нью-Йорк. Ужасно досадно, старина! Ни разу за все пребывание у вас в Штатах я так приятно не проводил вечер. И разговор настоящий. Не то что вся эта светская чепуха. Да я бы отказался от этого дурацкого титула, если б знал, что придется болтать с женщинами про поло и примитивы. Хотя получить титул в Ноттингеме — хорошая штука. Мэр наш из себя выходит, ну а моей хозяйке, конечно, приятно! Но меня уж никто теперь не зовет «Джерри»… — он чуть не прослезился, — а тут в Штатах никто до сегодняшнего вечера мне не был таким другом, как вы! До свидания, старина, до свидания! Благодарю вас за все! За все!

— Бросьте, Джерри! И не забывайте: когда бы вы ни приехали в Зенит — двери у нас нараспашку!

— А вы, старина, не забывайте, если попадете в Ноттингем, мы с женой будем от всего сердца рады вам. Непременно расскажу всем приятелям в Ноттингеме о ваших мыслях насчет Прозорливости и Настоящего Человека на следующем же завтраке в Ротарианском клубе.

Утром Бэббит долго лежал в постели, представляя себе, как его спросят в зенитском Спортивном клубе: «Ну, как провел время в Чикаго?» — и он ответит; «Неплохо, много бывал с сэром Джеральдом Доуком», — или воображал, что он встретит Люсиль Мак-Келви и начнет выговаривать ей: «Вообще-то вы ничего, миссис Мак, только не напускайте на себя эту интеллигентскую блажь. Мне Джеральд Доук так и говорил в Чикаго, да, Джерри — мой старый приятель, мы с женой собираемся в будущем году съездить в Англию, погостить в замке у Джерри, — значит, он мне говорил: „Джорджи, старина, нравится мне Люсиль, это верно, но мы с вами, Джорджи, должны отучить ее выкидывать всякие такие штучки!“

Но в тот же вечер случилось одно происшествие, которое отравило всю его радость.

У табачного киоска отеля «Принц-регент» Бэббит познакомился с комиссионером по продаже роялей, и они вместе пошли обедать. Бэббит был в превосходнейшем, благодушнейшем настроении. Он наслаждался роскошью ресторана: хрустальными канделябрами, парчовыми занавесями, портретами французских королей на золоченых дубовых панелях. Он наслаждался видом обедающих: столько хорошеньких женщин, столько славных, солидных мужчин, «широко» тратящих деньги.

И вдруг он обомлел. Он вгляделся, отвернулся, потом снова стая вглядываться. За три столика от него с женщиной весьма сомнительного вида, кокетливой и вместе с тем потрепанной, сидел Поль Рислинг — а все считали, что Поль уехал в Экрон продавать толь. Женщина гладила его руку, строила ему глазки и хихикала. Бэббит почувствовал, что попал в запутанную и нехорошую историю. Поль говорил горячо и торопливо, с видом человека, который жалуется на свои невзгоды. Он не сводил глаз с увядшего лица женщины. Один раз он сжал ей руку, а потом, не обращая внимания на посетителей ресторана, вытянул губы, трубочкой, как будто собрался ее поцеловать. Бэббиту так хотелось заговорить с Полем, что он чувствовал, как все его мышцы напрягаются, даже плечи дрожат, но он в отчаянии подумал, что тут нужен дипломатический подход, и, лишь увидев, что Поль платит по счету, бросил своему соседу: «Ого, там мой приятель — простите, я на минутку, — только поздороваюсь с ним!»

Он тронул Поля за плечо и крикнул:

— Когда же это ты явился?

Поль сердито взглянул на Бэббита, и лицо его потемнело.

— А, здорово, Джордж, я думал, ты уже уехал в Зенит. — Со своей спутницей он его не познакомил. Бэббит покосился на нее — довольно хорошенькая, пухлая и кокетливая особа лет сорока двух — сорока трех, в ужасающей шляпке с цветами. Она была густо и неумело нарумянена.

— Где остановился, Полибус?

Женщина отвернулась, зевнула и стала разглядывать свои ногти. Очевидно, она привыкла, что ее не знакомят с друзьями.

— Отель «Кэмбл», Южная сторона, — проворчал Поль.

— Один? — В вопросе слышался намек.

— Да! К сожалению! — Поль резко обернулся к своей даме и с нежностью, от которой Бэббиту стало тошно, проговорил: — Мэй! Разрешите вас познакомить! Миссис Арнольд, это мой старый… м-мм… знакомый, Джордж Бэббит.

— Очень рад! — буркнул Бэббит, когда она заворковала:

— Ах, я так счастлива познакомиться с приятелем мистера Рислинга!

Бэббит не отставал:

— Будешь у себя попозже вечером, Поль? Я заеду к тебе, надо повидаться.

— Нет, лучше… давай лучше позавтракаем вместе!

— Хорошо, но сегодня вечером я к тебе зайду, Поль! Приду в гостиницу и подожду тебя!

Он долго сидел и курил с продавцом роялей, ему не хотелось расставаться с теплым уютом дружеской болтовни и наконец подумать о Поле. Но чем приветливей он был с виду, тем беспокойней у него становилось на душе, тем острее он ощущал внутреннюю пустоту. Он был уверен, что Поль приехал в Чикаго без ведома Зиллы и занимается довольно опасными и не слишком нравственными делами. И когда его собеседник, зевнув, сказал, что ему надо заполнить какие-то бланки, Бэббит попрощался и вышел из отеля, внешне спокойный и беззаботный. Но в такси он сердито бросил водителю: «Отель „Кэмбл“. Ему было неудобно на скользком сиденье, в прохладной полутьме, пахнущей пылью, духами и турецкими сигаретами. В волнении он не заметил ни заснеженного берега озера, ни темных перекрестков и ярко освещенных улиц незнакомой части города, к югу от Лупа.

В холле отеля все было бездушное, резкое, новое, и ночной портье — в особенности.

— Ну? — спросил он Бэббита.

— Мистер Поль Рислинг остановился у вас?

— Угу.

— Он у себя?

— Нет.

— Тогда дайте мне, пожалуйста, его ключ, я подожду.

— Нельзя, приятель. Ждите здесь, если угодно.

До сих пор Бэббит говорил вежливо, как все «порядочные люди» разговаривают с портье в отеле. Но тут он заговорил отрывисто, с угрозой в голосе:

— Мне, может быть, придется долго ждать. Я зять Рислинга. Я подожду у него в номере. Похож я на вора?

Говорил он негромко, но в голосе звучало раздражение. С явной торопливостью портье подал ключ, оправдываясь:

— Да разве я говорю, что вы похожи на вора? У нас правило такое. Но если вам угодно…

По дороге к лифту Бэббит недоумевал — зачем он сюда пришел? Почему бы Полю не пообедать с респектабельной замужней дамой? Зачем он наврал, будто он зять Поля? Какое ребячество! Надо быть сдержанней, не наговорить бы Полю высокопарных глупостей. Он уселся в кресло, стараясь казаться важным и спокойным. И вдруг подумал — самоубийство! Вот чего он боялся, сам того не подозревая. Именно такой человек, как Поль, способен покончить с собой! Наверно, он совсем не в себе, иначе он не выкладывал бы душу перед такой вульгарной особой!