— Ты-то откуда всё знаешь? Ведь доброе дело — это тебе не кувалдой по кумполу врезать!

— Что ж я, по-твоему, рыжая, злостень конкретный? Я, между нами, и сам либеральная личность. А по башке — оно, кстати, добрейшее дело, если дурная башка или требует совесть.

Рыцарь меж тем извлёк из своего мешка полкруга сыра, две связки колбас, большой кус сала, внушительный каравай, всё это разложил на суетливо подпихнутом Вово плаще, поднял голову и на секунду застыл.

— Нет, пока нет… видно, трапеза позже зачтётся, — объявил он с некоторым огорчением. — Что ж, налетайте, не век же мне так балабонить. Знали бы вы, как соскучился я по свободе речи — к примеру, по ругани бравой кабацкой!

— Это проклятие эльфы зовут воспитаньем, — одернула его Тайанне. — Матом ругаться при даме — недоброе дело!

— То-то сама ты изрядно горазда на ругань! — укорил Хастред.

— Я же не рыцарь! К тому же других дам тут нету, ну а сама за себя я всегда извиняюсь.

Вово выхватил было тесак, занёс его над импровизированным столом, но рыцарь успел перехватить его руку.

— Я, извиняюсь, не понял, в чём дело конкретно, — пояснил он виновато. — Дай-кось я всё и порежу, чтоб было уж точно. Завтрак есть завтрак, весь комплекс, и в нём сервировка…

— Только смотри не сожри этот завтрак до кучи, — предупредил кобольд испуганно, но нож уступил.

Рыцарь быстро нашинковал продукцию, вернул тесак владельцу, сбегал к лошади, взял два пустых бурдюка, осведомился, где он найдёт водоём в сих краях живописных, получил исчерпывающий ответ и убежал, дребезжа доспехами и оповещая окрестности, что кабы не был потомственный рыцарь по праву рожденья, то несомненно избрал бы стезю водоноса.

— Странный какой этот малый! Другой бы бесился, — заметил Чумп, глядя ему вослед.

— Хумансы славны вовеки своим фатализмом, — пожал плечами Хастред.

— Кормит, и то хорошо. Он вполне славный дядька! — высказался Вово с набитым ртом. — А говорить так мне странно, но в целом забавно. Дома совру, что освоил язык заграничный! Хастред, скажи мне, чем дама отлична от бабы?

— Бабу всегда есть за что подержать, я так мыслю, — мрачно ответствовал книжник. — Дам же ты парочку видел — одну (кивок на эльфийку) — и другую… — указание куда-то в сторону Копошилки.

— Ха! — возмутилась Тайанне. — Ну загнул! Вот подход чисто гоблинский, право. Да среди дам, чтоб ты знал, грамотей хитрозадый, целая куча толстух в два твоих вот обхвата.

— Это ага, — поддержал Чумп. — Ты его, Вово, слушай поменьше. Что ему в дамах понятно, лохматому дурню? Слушай сюда — дядя Чумп тебе всё растолкует. С бабы не взять ничего — окромя сеновала. С дамы же можно надёргать ещё украшений, кои продать — и на жизнь и на новых баб хватит!

— Грамотный просто дурак, ну а ты — явно сволочь! — объявила Тайанне с ненавистью. — Где у меня украшения видишь, паскуда? Что ж я теперь — заурядная баба, выходит?

— Ну почему заурядная? Тощая очень. Стройная то бишь — и это считай комплиментом. А вот когда украшений наденешь побольше — первый примчусь признавать тебя правильной дамой!

Рыцарь примчался обратно, размахивая бурдюками и лязгая латами, и как раз поспел к очередному ДЗИНЬ!

— Эх! Сорок пять! Повезло же мне с вами, ребята! — возопил он и на бегу сделал эдакое презанятное балетное коленце. — А то иные меня ну никак не приемлют, то арбалетами тычут, уйти заставляя, то хлестанут по коням — и поди догони их! Вот, пейте воду! Какие ещё будут просьбы?

— Очень полезный ты дядька, как я замечаю, — похвалил Вово и от души приложился к бурдюку. — Ну а зовут тебя как, если это не тайна?

Рыцарь заметно помрачнел.

— Это не тайна, но имени вам не скажу я. Вот незадача — оно в гекзаметр не ложится! Так и хожу безымянный, покуда проклятье душу мою не отпустит своими когтями!

— Может, ты это проклятье снаружи подденешь? — поинтересовался Хастред у Тайанне. — Где-то читал я, что эльфы на это горазды.

— Если бы кто-то знакомый его охреначил, я бы могла… но что толку? Оно незнакомо. Да и пускай сам собой его снимет, раз может. Магия очень не любит, когда её режут.

Гоблины быстро порасхватали ниспосланную провидением пищу, даже Тайанне, морща носик, как истинная дама, не обошла вниманием колбасу. Рыцарь приплясывал рядом. Видно, не мог дождаться, когда же наконец сможет запустить полноценным матюгом.

— Ты вот чего, наш услужливый новый приятель, — генерал указал на лошадей, — может, коней оседлаешь, пока мы при деле? И заодно — видишь, малый, отключенный в корень? Надо его водрузить на косматую лошадь.

— Вот интересно, за что ему дело зачтется, — пробурчал Чумп, глядя в спину припустившемуся к коням рыцарю. — Лошади — все как одно или каждая — дело?

— Каждая, видимо, — это весьма трудоемко, — предположил Хастред.

— Но сколько монет ни возьми — а одно ограбленье!

Рыцарь и впрямь замер после того, как затянул подпругу на первом же коне, ждал так и эдак, но не дождался — издал гулкий разочарованный вздох и продолжил в той же проворной манере седлать остальных.

— Шустрый какой, — с огорчением отметил генерал. — Так его нам надолго не хватит. Надо его тормознуть, чтоб запасец остался. Скинет проклятье — покладистым быть перестанет!

Однако седлать лошадей самим было лениво, так гоблины сидели и таращились на диковинного конюха с полными блаженства лицами, покуда очередной ДЗИНЬ! не возвестил, что работа выполнена на совесть.

— Сорок четыре! Давайте сюда инвалида! — проорал рыцарь, переводя дух.

— Что за ерунда тут происходит?

Изумлённые гоблинские физиономии и одно не менее ошарашенное эльфийское лицо оборотились к Зембусу. Друид лежал, приподнявшись на локте, и осоловело хлопал глазами.

— Это вот рыцарь, союзник наш новый, под действом проклятья, — пояснил Вово.

— Ну вы даёте… Чего он на меня смотрит? Гзур, что ли? Дык шёл бы он в глубокие, как их там, анналы истории!

На несколько тягостных секунд повисла тишина.

— А почему же тебя не задела проблема? — высказалась за всех Тайанне. — Видишь — мы обречены говорить гекзаметром, ты же свои строишь речи путем препохабным!

— Я что, дурак — с проклятым заговаривать?

Эльфийка застонала и съездила себя кулачком по лбу.

— Так я и знала! Проклятье с вербальным зацепом! Ох же, позор мне — лесной разгильдяй знает лучше!

— Будешь у нас толмачом, буде выйдет потребность! — воодушевился Панк.

— Точно, его уговаривать баб мы отправим, — фыркнул Чумп.

— Только держите своего психа от меня подальше, — предупредил друид. — Заговорю с ним — тоже словлю вашу проблему.

— Сам-то ты как? Оклемался совсем или малость? — полюбопытствовал добросердечный Вово. — Уж ты вчера был совсем — ни пером и ни в сказке…

— Жить буду, особенно если отварчик один замутить. Не подпускайте его!

— Эй, обожди! Мы заказ этот снимем, пожалуй. — Генерал поднялся навстречу рыцарю и, раскинув крестом руки, отгородил его от Зембуса. — Видишь, он сам на коня с удовольствием влезет. Слушай, а кто эти судьи, что «ДЗИНЬ!» посылают? Ежели что, мы заверим, что ты собирался!

— Эх, кабы знать! Я и сам бы до них достучался. Может, помочь ему всё же? А кстати и даме? Милая леди, давайте в седло вас закину!

— К даме коль руки протянешь — протянешь и ноги! — заверила Тайанне.

— Да! И друида не трожь! Вдруг ты гзур окаянный? Доброе дело — добро, но ты что-то увлёкся!

— Я же помочь! Я без задней — про задницы — мысли! Это за что же меня величаешь ты гзуром?

— Слушай, уймись! — Генерал слегка пригнул голову, расправил плечи и стал неуловимо похож на быка перед ударом рогами. — Доброхоты такие нам в тягость! Хочешь помочь — на коня, и за нами, но молча! Будет потребность — тебя мы немедля попросим.

Рыцарь ответно напыжился, но обнаружил, что даже в латах едва ли дотянет до размеров, способных впечатлить бездоспешного генерала, понурился и побрёл к своему коню. Генерал проводил его взглядом, за который, собственно, гоблинов никто и не любит, ибо он вызывает неумолимое желание врезать топором на упреждение.