Гном в ужасе шарахнулся, запутался в полах рясы, грохнулся наземь и завопил благим матом. С боков мощно и стремительно рванулись охранники. Генерал обрушил меч с одной руки ещё из прыжка. Ближний воин уже заслонил гнома и отмахнулся длинным мечом. Панк чуть развернул клинок — он рухнул на ребро вражьего меча, перерубил как сухую ветку, а на излете промял ещё и двинутый навстречу щит. Тиффиуса было уже не достать, и генерал принял неравный бой, отлично понимая, что он будет последним.

Второй верзила ударил топором в голову, Панк с удивительной для его туши мягкостью поднырнул и колющим ударом под щит вогнал меч ему в грудь. То ли набитая рука ударила точно в невидимый глазу стык пластин, то ли Райден и впрямь помог, но меч ушел аж на фут.

— Живыыыым!!! — гаркнул непонятно зачем гном откуда-то из-за плеча.

Ну, ежели живым, то это вам дорого станется! Обезоруженный охранник набегал сзади. Генерал выпустил меч, развернулся, поймал летевшую в голову руку в латной перчатке и вмиг сотворил грубый, но действенный приём — швырнул могучее тело противника через бедро прямо в подступающих стражей. Телохранитель сдавленно охнул, сшиб троих, а генерал моментом освободил свой меч. Глянул за плечо — магистр отползал, не вставая на ноги. Панк бросился за ним, особо ретивый страж рванул наперерез, вскидывая щит, но гоблин вместо меча коварно хряснул в дерево плечом, опрокинул бойца, перекатился через него, вскочил. Сильно ударило в спину. Генерал устоял — как там гном ни либеральничал, а остальные едва ли хотят его имать живым, а когда перед тобой такое чудище, не до соблюдения приказов, так что сейчас истекали последние мгновения его жизни, и Панк готов был встретить смерть бестрепетно, лишь бы удалось дотянуться до главного обидчика. Ударило снова, потом сразу в обе ноги, и он покатился кубарем. Оглянулся — стражи метали копья тупыми концами, уже метнувшие вытаскивали мечи и обтекали с боков, толстая задница Тиффиуса исчезла за коновязью… Эх, непруха! Впрочем, у коновязи очумелыми глазами следили за подвигами хозяина кони, а трое стражей с мечами, что на пути, — не такая уж и крепкая преграда, особливо ежели убивать правда не будут!

Но едва лишь генерал вспрыгнул на ноги, на него мягкой, по неумолимой подушкой обрушилось Заклятие Сна. Магическое начало гоблина воспротивилось, и он успел ещё взвиться в очередном прыжке и даже рубануть с двух рук одного из стражей, но тут искусно сплетенное заклятие взяло верх над хаотичной сущностью, и генерал не узнал даже, уложил ли этого противника. Прямо на лету издав богатырский храп, он тяжко рухнул на плечи двум другим стражам, сбил их с ног, но и зловещий воронёный клинок вывалился из бессильно разжавшихся пальцев.

Тиффиус трусливо высунул нос из-за коновязи и огляделся. Посреди улицы ненавязчиво серел ещё один гном — местный хундертауэрский Верховный Жрец Гулга. Наместник мало что знал о нём, встречался раз шесть в год по религиозным праздникам да на званых обедах, которые сам же время от времени и давал. Жрец занимал роскошные палаты в глубине замка, проводил какие-то изыскания в области магии да службы во славу Гулга, больше Тиффиус ничего не знал и узнать не порывался, а Жрец, в свою очередь, не вмешивался в подвластные Наместнику административные дела.

Жрец проводил равнодушным взглядом полёт и падение Панка, после чего поклонился Наместнику и неспешно удалился в неизвестном направлении. А несокрушимый генерал так и остался лежать в одном прыжке от коня, и сознания в нём было на порядок меньше, чем в гзуре, что старательно прикидывался трупом под окном.

Опасность миновала, и гном сразу ожил.

— Эй, олухи! — обратился он к страже. — Вы, вы! Вам говорю, болваны! Сотника сюда, да поживее! Да зевак разгоните, БЫСТРО!!!

Зевак вокруг и впрямь обнаружилось преизрядно. Стража вяловато двинулись отпихивать их копьями, те так же неспешно потекли с места на место, а из-за безопасного уголка в отдалении вальяжно выплыл сотник. Был он облачён в изящный панцирь с золотой насечкой и вооружён тонкой рапирой в изукрашенных ножнах. Вдобавок сотник был красив, высокомерен и беспробудно глуп. Какими путями он добрался до чина сотника, Тиффиусу было страшно даже предположить. Кажется, дело было в заслугах его семейства перед Орденом. И то, не желая позорить свои элитные отряды такого рода сокровищем, заправилы Ордена закатали старину Эразма сюда, на край мира. Расхрабрившийся ввиду явной несостоятельности гоблина сотник едва ли не вприскочку подпорхнул к Наместнику и подал руку в щегольской перчатке. Гном за неё ухватился, едва не повалив хуманса, и с трудом воздел себя на ноги.

— Что делать с варваром, почтенный наместник? — елейным голоском осведомился сотник. — Смею ли предложить принятую в иных метрополиях меру от таких вот незваных гостей — сажание на кол? Либо, может быть, в петлю? Головы рубить, как я помню, положено только лицам дворянских кровей, да и топор тупить — гоблины, знамо дело, народ дюже прочный…

Гном подумал, поглядел на Панка. Генерал, как истинный герой, безмятежно дрых. Ха, варвар?.. Генерал всё же, и вон на поясе не иначе как дворянская золотая цепь (и почему на поясе?! Сползла?). Да и толстая пергаментная газета Ордена приходила Тиффиусу по воздушной почте каждую неделю. Кое-что о генерале Панке Наместник знал, и знание это было неутешительное. Вот будет штука, если завтра выручать этого генерала из заключения или там мстить за его безвременную кончину примчится весь его боевой расчет — полторы дюжины звероподобных детин в железе с ног до головы да пара колдунов-дестройеров, плюс дракон, дышащий огнём, плюющийся кислотой и, пардон, очень метко справляющий нужду прямо на лету… А система ПВО ни к чёрту. И сотня лоботрясов вон уже смекнула, что к чему, и от следующего гоблина разбежится, как свора зайцев от горного волколака. Нет, обращать на себя гнев общественности не резон. А вот ежели подойти к делу хитрецой…

— Нет, Эразм, — пробурчал Тиффиус с почти натуральным омерзением. — Не к лицу нам, смиренным гулгитам, проявлять кровожадие. На коня — и вон из города. По Южному, понятное дело, тракту.

Эразм покривился. В гулгиты его не приняли ввиду исключительной тупости. Догматы Ордена были сформулированы столь хитроумно, что определить, присуще ли действительно его членам упомянутое кровожадие, было задачей не из лёгких.

— Итак, — объяснил Тиффиус терпеливо, — на коня. Чтоб ничего не пропало. Он и поймёт, что зла ему здесь не желали, он порядок нарушил, мы его выставили, все честь по чести, а обществу таковая либеральность шибко по сердцу. Уразумел?

— Нет, — признался сотник застенчиво.

— Ну, и не поймёшь. Туп, аки сей гоблин, добро бы ещё мечом так же научился… А в гулгиты метишь, голова пустопорожняя. Выполняй!

— Слушаюсь, — ответствовал Эразм удручённо (он давно уже мечтал провести показательную казнь). — Эй, вы двое! Взять тело оное и на коня водрузить, да покрепче утвердите, не то свалится ещё, а Ордену Всеблагого Гулга через это позор ужасный грозит — верно я понял, почтенный Наместник?

Тиффиус сокрушённо вздохнул и сказал только:

— Меч вернуть не забудьте, жульё…

Стражники, не обременённые политическим мировоззрением, бездумно сложили щиты и приступили к исполнению приказа. К чести генерала Панка, вдвоём его тушу они не смогли приподнять больше чем до колен и, только задействовав ещё двоих, ухитрились взвалить бесчувственного гоблина на седло. Избрали они почему-то каурого коня, который был привязан задним и уж конечно никак не мог задавать темп. Генерал так и не почувствовал, как его вывозили через Главные ворота, как гнали плетьми коней, как кони долго трусили по утоптанной дороге, как оставался позади гоблинский оплот, лишённый самой своей сути, а равно и довольно спорного своего достояния — гоблинов…

Магистр же Тиффиус, вернувшись в свою башню, первым делом для успокоения нервной системы угостился сладким пирогом с яблоками и кружечкой тёмного южного пива, а затем уселся за письменный стол, придвинул к себе лист пергамента, взял перо и сочинил послание такого вот рода: