Юбилей тогда проходил в великолепном саду загородной резиденции юбиляра. Царившее за огромным столом оживление неожиданно стихло. Юбиляр по-молодому выскочил из-за стола, и засеменил навстречу запоздалому гостю.

— Кто это? — спросил тогда Сейфуллин у сидевшего рядом шефа.

— Оо-о-о, это большой человек, закатывая глаза, зацокал тот языком и, наклоняясь к уху своего помощника, прошептал: «Он в Москве, в админотделе ЦК. Очень большой человек…»

Где-то к вечеру, его, уже успевшего заскучать, неожиданно пригласили в обвитую виноградом беседку. Та находился юбиляр, его шеф и… большой московский гость.

Вот так Ринат Рустамович и познакомился с Вяльцевым Иваном Петровичем.

Шло время. Распался Союз. Но Вяльцев никогда не терял из виду Рината Рустамовича, который, по своей сути, уже давно «работал» на него, являясь представителем корпорации в самом южном районе постсоветского пространства.

Но получилось так, что в одной из зарубежных поездок, гибнут сразу двое его ближайших помощников и, Вяльцев забирает его к себе, в Москву. Почти сразу он становится гражданином России, и становится владельцем комфортабельной двухкомнатной квартиры, в престижном районе столицы. А тут неожиданный сбой в организации нового транспортного коридора. И почти сразу новые накладки, — записи профессора Петрова, и двурушничество Веригина…

… Двадцать километров пролетели незаметно. «Вольво» сворачивает в дачный поселок, проскакивает его, и неожиданно оказывается на проселочной дороге в великолепном сосновом бору. Еще пара километров и машина останавливается перед глухими металлическими воротами.

Створки бесшумно раздвигаются, и «Вольво», немного проехав, останавливается на лесной опушке, почти на самом берегу девственно чистого озера. Чуть в стороне высился небольшой, в один этаж, красного финского кирпича, особняк.

В холле, куда провели Павла, царил полумрак. Два огромных окна, обрамленных тяжелыми розовыми портьерами, с трудом пропускают профильтрованный кронами сосен солнечный свет. На стенах, что говорит об охотничьей приверженности хозяина особняка, висят шкуры каких-то животных, а над камином сверкает клыками голова старого секача.

На встречу из-за стола поднимается худощавый неопределенного возраста, мужчина. Дымчатые очки, в сочетании с блеском наголо обритой головы, делают их хозяина очень похожим на пресловутого «Черепа» из недавно показанного по телевидению сериала «Бандитский Петербург».

Сняв левой рукой, очки и, протягивая для приветствия правую, он мягким баритоном представляется: «Сейфуллин Ринат Рустамович».

Подхватив Павла под руку, подводит к стоящим около камина двум пустующим креслам. Прямо перед ними стоит маленький столик, который украшает огромная хрустальная пепельница.

— Что будете пить? — вежливо спросил он, когда оба оказались в креслах.

— Если можно, сок, — коротко ответил Павел, украдкой продолжая рассматривать хозяина.

В зале неожиданно появился молодой человек с подносом. Поставив на столик два бокала с апельсиновым соком, положив перед каждым по распечатанной пачке сигарет «Мальборо», и две одинаковые зажигалки, мгновенно исчез.

— Угощайтесь, Павел Александрович, — показал глазами нам столик Сейфуллин.

— Спасибо, — коротко ответил Павел, сделал глоток сока и потянулся к пачке с сигаретами.

То же проделал Сейфуллин.

Прикуривая, Павел бросил изучающий взгляд на хозяина. Его высокий лоб, густые черные брови, немного крупноватый нос, округлый подбородок и, черные маслины внимательных и, похоже нездоровых, постоянно щурящихся глаз, говорили о незаурядном уме сидящего напротив человека.

— И почему вдруг Сейфуллин? — подумал вдруг Павел, пуская в сторону струйку дыма. — В нем абсолютно ничего татарского, — скорее армянское…

— Гадаете, почему находящийся перед вами человек, с явно армянской внешностью, вдруг носит татарскую фамилию?

— Уж не читает ли этот Сейфуллин чужие мысли? — Павел с нескрываемым удивлением посмотрел на человека, который только что озвучил то, о чем он подумал, а вслух сказал: «В принципе, вы угадали…»

— Это длинная история, — усмехнулся тот. — Мой предок, богатый казанский купец, когда был по торговым делам в Ереване, влюбился в дочь армянского купца, и попросил ее руки. Ему дали согласие, но с условием, — он должен был стать христианином, и второе условие, — молодые должны жить только в Ереване. Но он выдвинул свое условие, — его дети, он имел в виду только мальчиков, должны носить татарскую фамилию…. Вот и все, — Сейфуллин с улыбкой просмотрел на гостя.

— А вы знаете, Павел Александрович, — неожиданно оживился Сейфуллин, ловко переводя разговор в другое русло. — Вы точно такой, каким вас обрисовал ваш старый знакомый…. Правда, седина, — он, прищурившись, смотрел на Павла, — да и волос, немного поубавилось. А так, «десятку».

— Кого вы имеете в виду? — насторожился Павел.

— Ваш бывший коллега и начальник по Афганистану Горчаков Александр Дмитриевич…. Он был руководителем спецгруппы Кабульской резидентуры КГБ, а вы его заместителем.

— Вот даже, как, — нахмурился Павел, и раздраженно ткнул недокуренную сигарету в пепельницу.

— Не ожидали? — улыбнулся Сейфуллин.

— Не ожидал, вы угадали, — нахмурился Павел и, потянулся к бокалу с соком.

Дело в том, Павел Александрович, с Горчаковым мы трудимся в одной корпорации уже длительно время. Раз в квартал встречаемся в Москве. Он руководитель дальневосточного филиала корпорации…

— Понятно, — усмехнулся Павел, — икорочка, крабики…

— И это тоже, — в тон ему улыбнулся Сейфуллин. — Так вот, узнав, что я еду в ваш город, в котором у него прошла молодость, он попросил разыскать вас, и передать привет.

— Спасибо, коротко ответил Павел, — но у меня одно желание, которое я вынашиваю с того времени, когда вернулся из Афгана, — это посмотреть ему в глаза. Молча посмотреть, и все…

— А что это вдруг он вспомнил обо мне? — сделав небольшую паузу, спросил он.

— Почему? — Сейфуллин откинулся в кресле. — Как ни как, он с вами три года был в Афганистане, да и молодые годы, как я уже говорил, прошли у него здесь. И жена отсюда, и сын здесь родился…

— Это мне все известно…

— Он очень сожалеет, что между вами в те годы произошли определенные трения…. Он уважает вас, как человека, и действительно сожалеет о том, что между вами тогда произошло…

— Надо же, почти двадцать лет понадобилось, чтобы наступило прозрение, — усмехнулся Павел, и замолчал.

— Дело в том, когда он узнал, что в действительности вас тогда подставили, прошло много лет. Тогда в Афганистане, вами «прикрыли» одного из сотрудников, который «стучал» на него в Главк. И вы знаете этого человека, — это ваш бывший подчиненный Губанов. Сейчас он действующий полковник, большой человек. А тогда, помните? — его почему-то, здорового человека, вдруг признали больным, и срочным порядком, откомандировали в Москву. А после этого и начались ваши неприятности…

— Горчаков очень вам благодарен, что по возвращению из Афганистана, вы не «сдали» его начальнику отдела кадров Главка, генералу Бойко, хотя могли это сделать. Кстати, Горчаков просил передать, что Бойко давно уже умер…

— Послушайте, Ринат Рустамович, я вижу, вы неплохой психолог, но смею заверить, меня вы этим не возьмете, так что давайте перейдем к делу, к цели нашей с вами встречи.

— Да, да, вы правы, — Сейфуллин, сверкнув глазами, надел очки. — Так вот, встреча с Лустенко мне необходима не только по поводу возникших разногласий в отношении известного вам автохозяйства, но и по поводу, не знаю, в курсе вы или нет, по поводу исследований профессора Петрова. — Сейфуллин пристально посмотрел на Павла, но, натолкнувшись на невозмутимое, ничего не выражающее лицо, замолчал. Какое-то время продолжал молчать, затем, вздохнув, продолжил:

— Я очень буду, признателен вам, Павел Александрович, если вы попросите Виктора Ивановича со встречей не затягивать. И если вы не возражаете, связь я буду продолжать поддерживать с вами…