Молчат, паскудники.

Поднимаю пачку разноцветных трусов:

– Или хотите, чтобы я в ближайшем ларьке обменял эти трофеи на пиво?

– Отвезем, – доносится робкий голос.

– Как договаривались, – чешет свой ушибленный затылок Весельчак.

Его в наших подводных баталиях я оставил на десерт. Крепыш плавал лучше доходяг-друзей, сопротивлялся дольше – пришлось затащить его поглубже. Там он легко расстался со своими огненно-красными революционными шароварами. Правда, там же, на глубине, Весельчак слегка нахлебался – пришлось буквально выталкивать его наверх.

– Держите, – швыряю пацанам их вещички.

И спустя пять минут под аплодисменты молодой многодетной мамочки, побитого жизнью мужчинки и наказанной возрастом тетки толпа протрезвевших рабов несет меня по узкой асфальтовой дорожке к воротам лечебно-оздоровительного комплекса «Витязь».

С царской надменностью взираю на мир сверху вниз.

Пожалуй, не хватает матерчатого навеса и опахала. А в остальном денек удался…

Северодвинск – Белое море

Раннее северное утро. Солнце медленно по пологой траектории плывет над горизонтом, насквозь просвечивая костлявые конструкции спящих портовых кранов.

К подъезду гостиницы местное начальство прислало машину, но Анна Аркадьевна Воронец решительно от нее отказалась. До проходной «Северного машиностроительного предприятия» двадцать минут неспешным шагом, вот и решила прогуляться, тем более что путь лежит сквозь нарядную заводскую аллею. Десять дней она живет в холодном северном городке. Десять дней контролирует подготовку к испытательному пуску «Молота» в качестве одного из представителей ФГУП «Воткинский завод». Контролирует и очень волнуется.

Почему? Все довольно просто.

Во-первых, ей неоднократно приходилось присутствовать на пусках баллистических ракет, но ранее ответственность была намного меньше.

Во-вторых, за созданной ракетой уже закрепилась, мягко говоря, не слишком хорошая репутация. Еще бы! Из одиннадцати пусков лишь пять были признаны относительно успешными, и всего один – безусловно успешным. Это, конечно, не нулевой результат и не катастрофа. Однако и удачей его назвать – язык не повернется.

И, наконец, в-третьих, два последних года Воронец возглавляет производство одного из важнейших элементов третьей ступени, и она – третья ступень – ни разу с тех пор сбоев не давала. До того, как Анна приняла руководство, командный блок управления маневрированием третьей ступени часто отказывал, что приводило к катастрофам и отрицательным общим оценкам за испытания. Теперь – в течение двух лет – все идет хорошо. Поэтому молодая женщина и волнуется: не хотелось бы сегодня открыть счет своим собственным неудачам.

Прямая аллея остается позади. Впереди освещенное низким солнцем здание заводоуправления. Тяжелые двери парадного подъезда, бюро пропусков, хмурые беспристрастные лица охранников…

У турникета встречает молоденький инженер Александр Симонов, едва успевший пройти все проверки по линии ФСБ. Он коренной москвич и представляет здесь головного разработчика – Московский институт теплотехники. Анна знакома с ним около года, а объединяет двух специалистов третья ступень «Молота»: Симонов успел немного потрудиться над проектом, внося в него кое-какие изменения; Анна же давала ему кое-какие практические советы и воплощала данные изменения в готовое изделие.

Ей тридцать, молодому конструктору двадцать пять. Он не скрывает своей симпатии, но она строго выдерживает дистанцию и не дает ни малейшего повода для сближения.

– Здравствуйте, Анна Аркадьевна, рад вас видеть, – учтиво здоровается Саша и приглушенно докладывает обстановку: – Для устранения наших замечаний на борту «Донского» всю ночь работала бригада специалистов.

Воронец пожимает плечиками – нормально, так и должно быть. И деловито интересуется:

– Что с актами?

– Подписаны начальниками служб. Все готово для выхода в море.

– Прогноз погоды?

– Синоптики обещают удовлетворительную погоду по всему маршруту полета.

– Хорошо, – кивает молодая женщина.

Да, относительно своих научных заслуг и своего положения Анна молода. Для инженера, для доктора технических наук тридцать лет – это молодость, если не сказать «юность». К молодости следует прибавить врожденную интеллигентность и весьма приятную внешность.

Территория «Севмаша» раскинулась вдоль протяженной бухты. Цеха, стапели, пирсы, доки, краны, рельсы запутанной железнодорожной паутины… Представителям головного разработчика и завода-изготовителя необходимо попасть к пирсу, где дожидается эскадренный миноносец «Адмирал Ушаков» – один из двух надводных кораблей, обеспечивающих безопасность пуска баллистической ракеты с подводного ракетоносца «Дмитрий Донской». Выход в море группы кораблей, участвующих в пуске, назначен на восемь утра.

– Переживаешь? – спрашивает Анна.

– Есть немного, – кивает спутник. – Как-никак первые испытания в моей жизни…

«Повезло тебе, – неприметно усмехается женщина. – А мне приходится наблюдать эту комедию со дня первой неудачи. До конца жизни не забуду 24 мая 2004 года, когда на нашем машиностроительном заводе взорвался двигатель для будущего «Молота». Затем последовали три расслабляющих успеха: «бросковый» подводный пуск весогабаритного макета и два успешных испытательных пуска натурного изделия. А с сентября 2006 года началась полоса неудач с крохотными проблесками надежды…»

– Привыкай, – останавливается Воронец перед веткой железной дороги. – И гордись – благодаря вашему институту в стране появилось страшное оружие.

Мимо с грохотом проползает маневровый локомотив с парой прицепленных платформ.

– Вы так считаете? – не распознает сарказма Симонов.

– Конечно! Наш уникальный «Молот» задуман вовсе не для борьбы с врагами России.

– А для чего же?

– Разве ты еще не понял? Для эффективного и скорейшего уничтожения авторитета отечественного ракетостроения…

Они идут дальше.

О прямоте и категоричности суждений Анны Воронец в среде ракетостроителей ходят легенды. Она может сказать все невзирая на лица, и это «все» ей сойдет с рук. Наверное, потому, что она не лезет в руководители, отгораживается от сомнительной чести быть чьей-то протеже и тщательно оберегает свою независимость. К тому же по праву считается талантливым инженером.

– Понимаю, – улыбается молодой человек. – Но позволю напомнить о том, что в неудачах «Молота» виноват не только Московский институт теплотехники.

Анна отмахивается:

– Шесть лет слышу один и тот же бред: «В создании «Молота» участвует около шестисот пятидесяти предприятий, разбросанных по всей России. Нас не в полной мере финансируют. Во всем виновата разруха и лихолетье девяностых…»

– Не любите вы наш институт, Анна Аркадьевна.

– А в моем трудовом договоре, Саша, о любви не сказано ни слова. Я обязана качественно выполнять свою работу, что и делаю изо дня в день…

С данным фактом не поспоришь. Воронец отвечает за изготовление своеобразной фишки «Молота» – командного блока, задающего маневренным двигателям некий алгоритм работы, позволяющий обходить системы вражеской противоракетной защиты. Первые же испытания этой «фишки» дали потрясающие результаты. Мелкие недочеты, конечно, нашлись (куда ж без них!), но в целом работа подразделения Анны Воронец получила высочайшую оценку.

– …А вот насчет моей нелюбви к Москве и москвичам ты подметил верно, – с усмешкой на тонких губах продолжает она. – Там, где появляются москвичи, надолго пропадает здравый смысл и остается голая, отвратительная коммерция.

– По-моему, вы перегибаете…

– Перегибаю?! Тогда объясни, зачем ваш институт перехватил контракт на создание ракетного комплекса «Молот» у Уральского КБ имени Макеева? Вы делали комплексы наземного базирования, уральцы всю жизнь занимались баллисти-ческими ракетами для подводных лодок. Какого черта вы влезли?

– Но вы должны…