Литмир - Электронная Библиотека

Именно эту кулинарно-политическую ситуацию как самую типичную для кульминационного периода мировой войны и подметил в 1915 г. молодой Владимир Маяковский, человек призывного возраста, написавший в разгар битвы на Марне... «Гимн обеду».

Слава вам, идущие обедать миллионы!

И уже успевшие наесться тысячи!

Выдумавшие каши, бифштексы, бульоны

и тысячи блюдищ всяческой пищи.

Если ударами ядр

тысячи Реймсов разбить удалось бы —

по-прежнему будут ножки у пулярд,

и дышать по-прежнему будет ростбиф!

...

Лежи спокойно, безглазый, безухий,

с куском пирога в руке,

а дети твои у тебя на брюхе

будут играть в крокет.

Спи, не тревожась картиной крови

и тем, что пожаром весь мир опоясан, —

молоком богаты силы коровьи,

и безмерно богатство бычьего мяса.

...

А если умрешь от котлет и бульонов,

на памятнике прикажем высечь:

«Из стольких-то и стольких-то котлет

миллионов —

твоих — четыреста тысяч!»

Та же тема звучит и в известном стихотворении «Вам», написанном также в 1915 г.

Знаете ли вы, бездарные, многие,

думающие, нажраться лучше как, —

может быть, сейчас бомбой ноги

выдрало у Петрова поручика?..

...

Вам ли, любящим баб да блюда,

жизнь отдавать в угоду?!

Я лучше в баре блядям буду

подавать ананасную воду!

Русская, французская и английская буржуазия, то есть буржуазия стран Антанты в тылу, несмотря на войну, не меняла своих кулинарных привычек и не ограничивала себя в еде, чего ей не следовало бы делать исходя хотя бы из чисто политико-психологических, а не финансовых соображений. Тем самым она возмущала, эпатировала, бросала вызов остальным классам и сословиям, причем не только трудящимся, рабочим и крестьянам, но и мелкой буржуазии, и бедной, зависимой мелкобуржуазной интеллигенции, реакцию которой на это вызывающее и аморальное поведение и выражал с таким возмущением и силой поэт Владимир Маяковский. В то же время в странах германского блока, где царила строгая дисциплина как государственного, так и общественного поведения, правящие круги гораздо лучше понимали значение тыловых настроений для общего положения страны и строго следили за тем, чтобы буржуазные круги вели себя внешне скромно, учитывали общее тяжелое продовольственное положение и ни в коем случае не допускали каких-то публичных действий, способных раздражать бедное население — особенно рабочих и вообще городскую бедноту.

Сам кайзер Вильгельм II демонстративно подавал пример наведения экономии и сокращения государственных и личных расходов на бытовые нужды, питание и другие «гражданские траты». Все последнее, лучшее, необходимое должно было быть отдано армии, фронту, защите фатерланда. Немецкий народ — бюргеры, бауэры и арбайтеры — должен был знать, быть уверен в том, что их кайзер тоже ограничивает себя, как и подобает солдату и патриоту. Вот почему сообщения об ограничении государственных и тем более личных расходов императора непременно публиковались регулярно для всеобщего сведения.

Так, 9 сентября 1916 г. Ставка Верховного Главнокомандующего в Плессе в Верхней Силезии (городок в 70 км юго-западнее Кракова и в 23 км западнее Освенцима) опубликовала меню обеда, который Вильгельм II дал в честь гостя — союзнику по войне царю Болгарии Фердинанду I. Трапеза была проста и скромна.

Меню:

1. Суп из помидор (их было много вокруг на полях, где шел осенний сбор).

2. Камбала (эту в то время самую дешевую черноморскую рыбу привез с собой болгарский царь).

3. Серые куропатки с картофельным пюре и капустой (их настреляли тут же, рядом со Ставкой, в отрогах Западных Бескид, которые кишели дичью; капусту и картошку нашли на соседних полях, где шла уборка овощей).

4. Десерт: фрукты (яблоки, груши, сливы) — тоже дешевые, местные, почти даровые.

Государственная казна фактически не понесла расходов на обед двух монархов. Вот что значит, что оба коронованных союзника были, во-первых, настоящими немцами, а во-вторых — «солдатами» и разделяли все тяготы своего народа. Ведь все помнили, как пышно праздновались монархические встречи в мирное время, когда за стол, отнюдь не скромный, приглашались по 500—1000 человек. Но зато в военное время все стало иначе, ибо война одинакова для всех немцев — и для императора, и для простого воина.

Неслучайно такая умная тактика не только оттянула революцию в Германии на целый год, но и сделала ее умеренной, буржуазной, лишенной русских «крайностей». Да и по сути дела германская революция была результатом не внутреннего социального взрыва, а внешнего, и притом двухстороннего, давления — со стороны Антанты с запада и русской революции с востока.

А вот русскому царизму, русской военно-аристократической верхушке, а тем более русской еще молодой и разухабистой буржуазии не хватало, не доставало немецкой дисциплинированности, а главное — ума и политического такта, чтобы хотя бы публично вести себя поскромнее, не столь уж вызывающе. И дело было не только в собственной общей и политической некультурности нашей «элиты», но и в той зависимости, в том «обезьянничаньи» нравов французской и английской буржуазии, в том глубоком пренебрежении, с которым русские господствующие классы привыкли относиться к своему народу: что на него смотреть — он все равно ни бельмеса не понимает и «съест» любое событие или известие.

Но если во Франции простолюдинов веками воспитывали в том духе, что не следует совать свой нос в «приватные дела» дворян, буржуа и даже своего брата по классу, и если на Британских островах в самый разгар мировой войны она не чувствовалась по причине отдаленности фронтов и в силу непрерывности подвоза всяческих припасов из многочисленных африканских, азиатских и американских колоний Британской империи, то в России отсутствовали эти специфические западноевропейские условия, смягчающие социально напряженную ситуацию. Вот почему слухи о пьяных оргиях безвестных купчин в московских ресторанах или о распутинских попойках в кругу военных и аристократов в петербургских дворцах неприятно будоражили и русского солдата на фронте, и русского рабочего на заводах и фабриках, тем более что у них в это время уже подводило животы. И хотя сами по себе «кулинарное неравенство классов» или «вызывающее кулинарное поведение» русской буржуазии в годы войны не могли стать причиной революции, но они, несомненно, были и катализатором, и тем поводом, которые оказались способны направить антипатии наиболее отсталых, политически еще несознательных, темных масс против антинародной, жиреющей на войне русской буржуазии и весьма доходчиво объяснить и доказать, что всех этих дармоедов во главе с царем необходимо как можно скорее — скинуть!

46
{"b":"182996","o":1}