Вторая половина XX в. оказалась в этом отношении еще более «урожайной». Не просто потребность в информации о том, что делается в «высших» сферах общества, возросла у «простых людей», но и степень удовлетворения такого любопытства была доведена до предела, причем искусственно, даже без всяких «требований» толпы.
Новое поколение СМИ, целые орды пишущих, говорящих, фотографирующих и звукозаписывающих журналистов самыми наглыми, насильственными способами стали добывать и выбрасывать на широкое, всемирное общественное обсуждение самую закрытую, самую интимную бытовую информацию, не только кулинарно-гастрономического, но и постельно-сексуального плана.
Короче говоря, если в начале XX в. все еще считалось неприличным заглядывать на чужую кухню, в чужую кастрюлю, не дозволялось без спроса заходить в чужом доме в буфетную или столовую комнату, то к концу нашего века стало вполне допустимым, вполне возможным врываться «прямо в спальню» и выставлять хозяев во всей наготе... читающей и смотрящей телевизор публике. Тут уж никак нельзя объяснить свой (то есть наш) интерес мотивами «просветительскими и рекомендательными», с которых начался сто лет назад поход мелкобуржуазных масс на кухни «великих людей». Теперь «заглядывание» в чужие тарелки, а вернее, неприкрытый кулинарный допрос — «что ел, когда, почему, по какой цене?» — учиняется любой поп-звезде, спортсмену, а также государственному мужу, с которым «беседует» представитель прессы.
И такой «допрос» не дает, естественно, ничего просветительского и ничего поучительного, бывает лишен всякого смысла. Он просто примитивно удовлетворяет сиюминутное любопытство пресыщенного подобной информацией обывателя. Тот в очередной раз узнает, что поп-звезда пьет водку «Довгань» как якобы... дамскую, а известный гитарист не может вспомнить ни одного блюда, кроме макарон с мелко нарезанными сосисками и томатным соусом.
Я сделал свой исторический обзор кулинарных привычек известных людей XX столетия с единственной, действительно научно-просветительской целью, тем более что буду анализировать по преимуществу еду людей уже почивших, давно отошедших в мир иной, и, таким образом, не нарушу их жизненный покой, не коснусь нескромно их нынешнего быта.
Конечно, просветительства в том смысле, в каком его представляет обыватель, в этом обзоре, скажу прямо, будет весьма мало. Ибо, как правило, кулинарный опыт «великих людей» вовсе не велик и тем более не располагает к его рекомендации для всех прочих. Даже подлинно «великие люди» XX в., не говоря уже о просто известных и занимающих высокие позиции, в большинстве случаев не умели воспользоваться ни своими личными возможностями, ни чужими знаниями для правильной организации своего кулинарно-гастрономического быта.
В первых главах книги, посвященных двум первым десятилетиям XX в., я уделил немало внимания придворной кухне в Европе и тем самым достаточно подробно познакомил читателей с гастрономическим бытом тогдашних европейских монархов, которые и составляли, собственно, ту узкую общественную прослойку, которая в то время как бы автоматически причислялась в глазах простого человека к известнейшим людям мира — императорам, королям, царям. Разумеется, монархи не могут отождествляться с «великим людьми», но в чисто гастрономическом отношении как раз именно они и составляли ту верхушку общества, ту высшую точку государственной пирамиды, члены которой обладали наилучшими возможностями и кулинарным опытом, соединенным со знанием высочайших традиций европейской и мировой кулинарной культуры. Это было следствием их исторического положения. Так что в этом отношении стол монархов, который был продемонстрирован на примере таких стран, как Франция, Германия, Россия, достаточно показателен и в историко-кулинарном отношении — репрезентативен.
После первой мировой войны и Октябрьской революции в России, когда большинство государств стали возглавлять не монархи, а президенты, канцлеры, бывшие генералы, маршалы, «вожди» партий и просто диктаторы, то есть лица, пробившиеся к верховной власти не из аристократических кругов, а порой из самых обычных разночинных низов, и отличающиеся от остальных смертных не происхождением, не «породой», а либо своими способностями, либо идеями, либо силой воли, либо всеми этими качествами, соединенными воедино, наступила значительная дифференциация среди глав государств, и эта дифференциация стала проявляться нагляднее всего в области быта этих людей и в области их общей культуры.
Главы государств стали с этих пор отличаться друг от друга не только большей индивидуальностью, которую им труднее было скрывать, чем монархам, но и политическими, общественными, кулинарными взглядами, а также представлениями о своем месте в истории.
Так на мировой политической арене на протяжении XX в. появилось много ярких, исторически значимых и, во всяком случае, заметных представителей международной политической элиты, некоторых из них можно причислить к действительно великим историческим фигурам.
Однако все они по своему гастрономическому жизненному опыту и по кулинарно-образовательному уровню стояли намного ниже даже самых посредственных и бездарных монархов прошлого. Независимо от того, какой политической ориентации или идеологии придерживались выдающиеся деятели XX в., все они по своему пищевому жизненному опыту были, в сущности, неразвитыми, необразованными, неопытными людьми, и это не могло не отложить отпечатка на их индивидуальном подходе к вопросам и общественного, и собственного, личного питания.
Так, одни из них подчеркнуто не придавали никакого значения своему питанию, вели себя в этом вопросе лишь сообразно складывающимся обстоятельствам — могли быть и аскетами, довольствующимися полуголодным существованием, но могли и питаться всем тем, что было доступно и вкусно, совершенно не заботясь о том, полезно ли это, принято ли это.
Другие, наоборот, оказавшись в положении лиц, которым все доступно, либо брали от жизни максимум того, что было возможно, либо оказывались в плену своего окружения и господствующих там современных теорий питания и подчиняли себя, свой режим, свои желания исключительно этим взглядам.
Все это ограничивало «великих людей», превращало их, по сути дела, в рабов современного общества и господствующих в нем предрассудков. Так, убежденными вегетарианцами были одновременно великий демократ и гуманист писатель Бернард Шоу и фашист Гитлер.
Самым же решающим фактором в организации стола того или иного видного общественного или государственного деятеля оказывались ход его политической жизни, его политическая карьера, условия его существования, его деятельность до прихода к власти, которые, как правило, были столь интенсивны, что не оставляли ни времени, ни места для того, чтобы серьезно заняться организацией своего личного быта вообще и питанием, как существенным элементом быта, в частности.
Гитлер, которому приходилось вербовать своих сторонников и устраивать политические сходки в обычных пивных, где собирались отставники-офицеры, разумеется, не мог избежать того, чтобы не пить пива.
Ленин, которому приходилось большую часть жизни скрываться на чужих конспиративных квартирах, волей-неволей был вынужден питаться лишь такой пищей, которая либо не нуждалась в приготовлении, либо требовала элементарного приготовления — кипячения воды на спиртовке. Отсюда понятно, почему основными «блюдами» его стола годами оставались молоко, яйца, хлеб, и ничего больше!
Так ход жизни, ход политической карьеры оказывали решающее воздействие на формирование кулинарных пристрастий многих «великий людей», хотя это и проявлялось, конечно, у каждого в разной степени.
Исключение в этом отношении составляли как раз не великие и даже не выдающиеся люди, известные своим высоким общественным положением, достигнутым в результате политической борьбы, а те «серые лошадки», возносимые на политический Олимп в разных странах в XX в. в силу каких-нибудь случайных, конъюнктурных обстоятельств и не представлявшие собой ни в личном, ни в государственном отношении ничего, кроме самых пошлейших посредственностей.
