В результате проблемы еды, создания надежной системы высококачественного общественного питания, как и ряд других близких и насущных, реальных проблем, не решались, отодвигались, искажались, а энергия людей отвлекалась впустую. Так получилось, что в числе интересовавшихся своей едой, ее качеством, ее созданием, ее рациональным употреблением оказалось лишь незначительное меньшинство народа. В то же время это меньшинство, осознавая кулинарию как область совершенно аполитичную, в своих суждениях о ее состоянии, в своем отношении к недостаткам и несуразностям, то есть в своей критике, было гораздо свободнее, чем в сфере общественных наук и занятий. Здесь можно было позволить себе быть искренним. Правда, для этого требовались профессиональные знания или хотя бы простой здравый смысл, в котором у людей в стране ощущался явный дефицит. Привычка к формальному восприятию действительности, неспособность самостоятельно рассуждать и отличать явно глупое от умного, а также слепая вера во все напечатанное были характерной чертой большинства населения и явились основной причиной его безразличия и равнодушия ко всем вопросам быта и собственного существования. Полная некритичность к окружающему стала типичной чертой советских людей, окончательно сложившейся в 70-е годы. Это заметно было и в кулинарной переписке: даже там, где, ничего не опасаясь, можно было выразить свой протест глупости, его выражали лишь единицы. Вот одно из таких писем. Буквально глас вопиющего в пустыне.
«В последнее время довольно часто в рецептах, где в качестве разрыхлителя теста применяется сода, ее рекомендуется предварительно „погасить“ в растворе уксуса или лимонной кислоты. Но это же — абсурд! Реагируя с кислой сметаной или кефиром, или просто от высокой температуры сода выделяет углекислоту, и ее пузырьки тем самым разрыхляют тесто. Какой же в таком случае смысл гасить соду предварительно кислотой, то есть ликвидировать до посадки в печь ее основное кулинарное действие?! Почему эти глупости распространяются в печати (газетах)?
Рейтаровская Г. В., Ташкент»
Особенно отличались «кулинарными глупостями» такие массовые издания, как «Сельская жизнь» и «Труд». В них были рубрики с подчеркнуто пренебрежительными заголовками: «В конце номера» и «8-я полоса» (то есть последняя). Там мелкой неразборчивой нонпарелью публиковались материалы о всяких «знаменитых» автокатастрофах, убийствах, а также милицейская хроника из вытрезвителей, научные новости из-за рубежа и среди них — кулинарные рецепты и сенсации. За неимением места и из-за «низости жанра» все в этой рубрике подавалось сжато, упрощенно, примитивно, а именно такая форма подачи материала противопоказана кулинарным сведениям, где необходимы детализация, точность и сохранение нюансов. Вот почему все, что касалось кулинарии, в этих рубриках двух газет на 95% было глупо или ошибочно. Читатели «Сельской жизни» и «Труда» нередко с ехидцей присылали в «Неделю» вырезки из упомянутого раздела «В конце номера» с просьбой разъяснить, почему опростоволосились наши коллеги. Иными словами, большинство читателей предпочитали выражать свое возмущение «кулинарными глупостями» в прессе не напрямую, а маскируя свою критику в форме «недоуменного вопроса», и предоставляли право газете реагировать на это во всю силу общественной мощи. Себе при этом отводили лишь роль сигнализаторов, обращавших внимание «начальства» на то, что очередная глупость «замечена массами».
Между тем, именно редакционное «начальство» запрещало подвергать экзекуции опростоволосившихся коллег, а потому все эти сигналы летели прямиком в редакционную корзину, а «кулинарные глупости» продолжали тиражироваться.
Тем не менее, случайно сохранилась вырезка из газеты «Сельская жизнь» от 16.05.82 г., высокопарно повествующая о редком продукте — «болгарском кислом молоке», рецепт которого якобы «столь секретен, что охраняется государством». Колхозница Антонина Ефимовна Колесникова, приславшая в «Неделю» эту вырезку, просила ее прокомментировать и добавляла: «Неужели при современной науке и технике нельзя разгадать секрет болгарского молока?». То, что казалось странным простой колхознице, обладающей здравым смыслом, совершенно проходило мимо сознания ТАССа, который разослал это дурацкое известие во все газеты и тем самым в очередной раз сделал нашу страну посмешищем на весь мир. Ведь пресловутое «секретное» молоко известно чуть ли не с каменного века, причем не только в Болгарии, но и во всей Европе, а главное — в большинстве республик СССР.
В 1978 г. в своей книге «Национальные кухни наших народов» я подробнейшим образом разъяснил, что кислое молоко с так называемой болгарской палочкой широко распространено в СССР: в Татарии и Башкирии оно называется катык, в Закавказье оно известно под названиями «мацун» и «мацони», в Туве его именуют «тарак», и во всей Южной и Западной Европе оно известно как йогурт, то есть под его болгарско-турецким именем.
Теперь, в 90-х годах, это «секретное» молоко продают на каждом углу, в любой лавчонке, а в 70-х годах, хотя его производила пищевая промышленность Татарской и Башкирской АССР, невозможно было не только добиться его распространения на весь Союз, но и трудно было разъяснить через прессу, что катык-мацун-тарак-йогурт-болгарское молоко — это одно и то же пищевое изделие, которое легко и быстро можно приготовить дома, причем домашний йогурт в 10 раз вкуснее фабричного и в 20 раз полезнее.
Но четыре года (1978—1982) борьбы с Минпищепромом за внедрение катыка (йогурта) в производство и неоднократные статьи на эту тему в «Неделе» прошли мимо внимания редакции «Сельской жизни» и ТАССа, которые ничего не читали, кроме самих себя.
В Советском Союзе в 70-х — начале 80-х годов ставились, действительно, непонятные рогатки любой правдивой и компетентной кулинарной информации, и беспрепятственно тиражировалась всякая кулинарная чушь и белиберда. Это является величайшей загадкой, разгадать которую крайне важно для понимания разрастания деструктивных процессов в стране именно с этих пор.
Прежде всего, нельзя недооценивать общественного значения кулинарной дезинформации, которая проводилась систематически со второй половины 60-х годов и расцвела в 70-е. Если вспомнить о масштабах этой дезинформации, то легко обнаружить, что она нанесла серьезный моральный и материальный ущерб и людям, и стране как государственному организму.
Возьмем, например, такую «кулинарную глупость», как рекомендации по обращению с океанической рыбой, которые были напечатаны в виде сотен и тысяч листовок, памяток и даже плакатов. В них настоятельно советовалось «вымачивать», «оттаивать в воде» замороженную рыбу, несмотря на то что качество ее в таком случае резко ухудшалось. В то же время ни словом не упоминалось об особенностях ее обработки, что составляло главное отличие океанической рыбы от пресноводной в кулинарном отношении. У океанической рыбы, ни в коем случае не размораживая ее, следует сразу удалять голову, хвост, плавники, внутренности, снимать кожу и все это выбрасывать (употреблять на корм животным). Все эти части океанической рыбы нельзя подвергать тепловой обработке. Именно поэтому океаническая рыба, как правило, разделывается вблизи от места лова, часто прямо на судах. Если же такая рыба реализуется не в виде филе, то об особенностях ее разделки потребитель должен быть осведомлен. Советский потребитель такого разъяснения не получал никогда. В результате и в общепите, и в домашнем приготовлении с океанической рыбой поступали, как с пресноводной, — кожу не снимали, головы и хвосты варили и т. д. Это приводило к тому, что рыбные блюда получались отвратительного вкуса, хотя и приготавливались из деликатесных сортов рыбы. Рекомендация же по оттаиванию мороженой рыбы в воде не только резко ухудшала кондицию продукта, но и препятствовала, мешала правильной обработке рыбы, так как консистенция ее мяса по сравнению с пресноводной рыбой — жидкая.
В результате такого «перекоса» в рекомендациях морская рыба не только была полностью дискредитирована как полноценный продукт в глазах населения, но и принесла гигантские убытки рыболовству, торговле, ибо сотни и тысячи тонн этого пищевого сырья гнили из-за низкого спроса, пропадали и списывались в отходы, выбрасывались на помойку!
