Артур не обратил на эту стычку никакого внимания. Он думал о привале — тот собрались устроить почти сразу после кораллов, и вот… «Хотя скалы лучше «леса». Они много больше похожи на наши, нормальные. А в том рифе планета словно опять издевалась, да, издевалась. Здесь все вроде бы смахивает на земное, но оно — совсем чужое, и значит, совсем не то, что у нас. И еще тот человек… и ТЕ, чужие мысли… Ладно, пусть думает Озр. Я буду думать после передышки. Но ущелье все же уютнее…»

Игорь что-то буркнул про усталость. Но Командору очень хотелось завернуть вот за те камни, у которых разрез в скалах то ли обрывался, то ли заворачивал под прямым углом. Странно, почему здесь не работает дистанционка?[75] Похоже, физику этого мира надо бы подлечить в психбольнице.

Нина что-то пробормотала про тупик впереди. Артур отреагировал очень вяло, думая о том, что в довершение всего ему еще сильно захотелось пить. Или хотя бы уйти в тень. Это киборгам все по фигу.

Наконец все оказались в густой, чуть ли не колодезной тени черных утесов. Тут разлом в горах развернулся более чем под прямым углом и одновременно резко сузился.

За поворотом оказалась не только тень — на огромном, полусъеденном временем камне стоял человек. Его освещал чуть ли не единственный луч, сумевший пробраться на дно ущелья. Незнакомец был худ, высок. Лицо по-земному загорелое, неподвижное. Белая одежда до пяток чуть шевелится под пальцами ветра и кажется сияющей, выкрашенной самосветящейся краской.

Человек молча и без улыбки поклонился, указал вперед и отступил в тени скал, сразу словно провалившись в них. Озр опять притворилась, что ей все понятно, и сделала вежливый местный жест кистью — то есть приняла приглашение.

Стена была неровной, как больная кожа, и смятой, как бумага. За ее очередным выступом начиналась чуть ли не вертикальная лестница, вырубленная в камне. Идущий вторым Артур включил нагрудный фонарик. Его свет оказался тускло-красным, то есть батарея могла окончательно выдохнуться в любую минуту.

Абориген выждал и пошел сзади, за спиной Игоря. Босые ноги легко, бесшумно ступали по скатившимся сверху, острым от свежих сколов камням. Для постороннего наблюдателя (способного хорошо видеть при таком освещении) процессия смахивала на конвой: впереди бесстрастная легкая Озр, сзади тоже бесстрастный и легкий незнакомец, а посередине четверо недовольных, усталых людей.

Короткие, узкие ступени были почти сплошь покрыты слоями колючего, чудом живущего здесь лишайника. Землянам, несмотря на их спецтренировки, приходилось помогать себе руками. Вначале все опирались за шершавый, пересушенный камень по бокам лестницы, но скоро обнаружилось, что удобнее держаться за верхние ступени.

Под перепачканными, уже немного разодранными пальцами постоянно чувствовались специфические углубления — лестница была истерта не только ногами, но и руками людей. Слабый фонарь почти не помогал, а сверху летела кое-как видимая, но хорошо осязаемая пыль. Ее вжимал в лица сухой, игольчатый ветер. И приходилось закрывать глаза, отворачиваться, двигаться ощупью.

Земляне, и без того уставшие, скоро начали задыхаться. Этот подъем был курортным только для Озр. На полигонах Десанта приходилось карабкаться по полностью отвесным, отполированным стенам — и все это время гравитация менялась скачками, нерегулярно обрушивались термические и прочие удары — или стену начинало выгибать, трясти, как от эпилептического припадка…

Незнакомец сзади просто шел, и все. Но, в отличие от Командора, тоже постоянно придерживался за ступени.

Из-за противоположного края ущелья вынырнуло слепящее солнце. Оно било в спины, но даже это было слишком ярко для глаз, отвыкших от него за время бесконечного подъема. Артур окончательно зажмурился — чтобы не видеть ни болезненно-желтых лишайников, ни черных камней, обманчиво (или действительно?) непрочно застывших на склонах.

Конец наступил неожиданно. Лестница рывком расширилась, а верхние ступени оказались кольцами двух базальтовых змей, поднимавших головы у края верхней площадки. Кольца были выпуклыми и поэтому предельно неудобными для ног. Все выбоины в них заделаны чем-то черным и твердым, видимо, некогда бывшим жидким. И вдобавок над самыми головами людей наклонились каменные пасти с еле-еле высунутыми растроенными языками.

Земляне немного отошли от края площадки, успокаивали дыхание и пытались вытереть пот рукавами — забыв, что наружный слой комбинезонов отталкивает жидкость. Озр быстро осматривалась, почти не поворачивая головы.

Пустые глазницы змей смотрели со слепым равнодушием тысячелетий. Солнце. Чистота, тишина и разреженный воздух. Маленькая треугольная площадка сжата выветрившимися стенами из базальта, сходящимися друг с другом. В высоте небо взрезает ослепительно белая вершина.

А сзади — ущелье. Пропасть.

Почти на месте стыка скал в камне была высечена небольшая дверь. Ее закрывала традиционная штора из белого шелка. Легчайшая ткань волной лежала на светло-желтом каменном «паркете», покрывавшем всю площадку. «Паркет» новый, не истертый шагами. Внешний «дизайн» обстановки был вполне во вкусе Командора. Впечатление от этого места портило лишь ощущение присутствия чего-то нехорошего, сильного. Оно пропитало горы, как вода — губку, и невольно хотелось, чтобы «губка» побыстрее «высохла».

— Я могу сесть и не встать? — Шутка Сержа прозвучала предельно плоско. Да и сам он поблек, словно вылинял от пота.

Проводник, до этого молча стоявший в тени одной из змей, неожиданно заговорил. Его голос был глубоким, опять же бесстрастным:

— Пойдемте к настоятелю.

Нина покраснела, сощурила глаза. Ее, потомственную материалистку, разозлила необходимость встречаться с монахом — пусть и впервые в жизни, пусть и с инопланетным. Частично оправившийся Артур заметил эту реакцию и нахмурился. Последние часы он абсолютно не узнавал старпома — ее словно подменили на даже черт не знает кого. Обо всем этом следовало поговорить с Командором, но сейчас не хватало времени: провожатый опять пошел вперед, и надо было двигаться за ним, стараясь не шататься от усталости.

За шторой шел невысокий, широкий коридор — он, похоже, был выжжен в базальте. На стенах поблескивали наплывы, напоминающие волны непрозрачного черного стекла. В медных подставках горели белые, бездымные факелы, под ногами шуршали циновки. В стороны отходили двери — проемы, завешанные тем же белым шелком. Из-за некоторых занавесей шел свет, местами на шелке двигались человеческие тени.

Артур прикинул, сколько энергии надо для создания таких скальных «хором». Даже по земным меркам, получалось многовато. «От кого все это осталось монахам?!»

Коридор раздвоился. Тот ход, в который они свернули, очень быстро закончился поворотом, за которым висела неизменная занавеска. Проводник отдернул искрящуюся в неровном свете ткань и, придерживая ее волны, отступил в сторону.

Это была маленькая, очень чистая комнатка, освещенная сразу двумя факелами. После полутьмы коридора она казалась светлой. Мебели, по местному обычаю, совсем не было — Артур даже не смог определить, в каком углу спал хозяин. Если тот, конечно, спал здесь.

У стены, напротив двери, спокойно стоял невысокий, стройный человек без возраста. Загорелая кожа, тот же неизменный белый шелк одежды. Озр, в отличие от своих компаньонов, определила, что он, как и проводник, принадлежит не к той расе, с которой они общались до появления в ущелье. Только земляне способны не замечать слишком узкие лица с непропорционально широкими скулами, почти круглый разрез глаз, таких же черно-зеленых, как и у всех жителей этого конгломерата планет.

Человек улыбнулся и указал рукой на пол. Жест был непринужден, элегантен, и его повторили две слабые тени на черных стенах.

— Меня предупредили, что вы придете. Добро пожаловать.

Голос мягкий, немного печальный. Гости по примеру хозяина сели на циновки, вобравшие в себя холод камня. Наступило молчание и разглядывание. Первой — и очень скоро — не выдержала Нина: