Фролов вошел, огляделся. Обычный номер в гостинице средней руки, в таких обычно любят останавливаться коммивояжеры и небогатые купчики. Бронзовая лампа в виде голой девки, держащей абажур, потертая плюшевая мебель, тяжелые шторы на окнах.

– Садись, Петр Емельянович. – Бахтин открыл шкаф, достал бокалы и бутылку ликера.

– Днем-то не по-людски вроде, – опасливо покосился на рюмки Фролов.

– А мы по одной, ты меня ромом, а я тебя ликером угощаю. Они пригубили по рюмке. Фролов поставил свою. – Справил я это дело. – Хвались.

– Пришел ко мне Красавчик. Я ему сказал, что согласен, мол, но сумму меньшую назвал. Он засмеялся, говорит, мол, главное – договоренность, а о деньгах и поторговаться можно. На том и порешили. Я ему своего извозчика подставил. Так он довез Красавчика на Суворовский проспект в седьмой номер. Там доходный дом Старкова Елисея Ильича. Зашел Красавчик в пятую квартиру на втором этаже. В ней проживает мадам Холопова Анна Семеновна. Дама красивая, образа жизни широкого и легкого. Ее в игорных домах хорошо знают. – Он, что же, живет там или просто заходит?

– Отношения у них. Частенько его дружки ее посещают. Трое. Дворник сказал, что молодые, хорошо одетые господа. Почти каждый день мотор вызывают с Гончарной. Там таксомоторная фирма «Фортуна». Ну и едут или в «Медведь», или в «Виллу-Родэ». – Ясно. Спасибо, Петр Емельянович.

Бахтин достал сторублевку, положил перед Фроловым.

– Значит, расписочку написать надо? – спросил тот. – Обязательно. – А без нее нельзя?

– Порядок такой. Пиши, что обязуешься сотрудничать с нами, такую-то сумму получил и псевдоним твой будет Макаров. Фролов написал, протянул бумажку Бахтину. – А для меня какая польза-то будет? – Живи как жил, только помни, что раз в неделю мы встречаться будем. Вот тебе мои номера телефонов: 32, 43-880 это в присутствие, а дома 36. Если что срочное, звони.

Полковник Еремин вошел в кабинет Белецкого и сразу же увидел браунинг на столе директора департамента.

– Полковник, получите вещи вашего сотрудника. Занесло его в Вяземское подворье. Кстати, как он?

– Сильный удар по голове. Находится пока в больнице. – Способный филер? – Один из лучших.

– Жаль, можем потерять ценного сотрудника. Вещи его и оружие изъял у громил надворный советник Бахтин, так что можете поблагодарить его. – Непременно.

– Кстати, полковник, это что, случайное совпадение или вы посадили за Бахтиным хвост? – Чистая случайность. – Я так и думал. Я вас не задерживаю.

Еремин ушел. А Белецкий захохотал, он смеялся долго до слез, вспоминая каменную рожу полковника. Потом вызвал секретаря.

– Передайте начальнику канцелярии издать приказ по департаменту: надворного советника Бахтина за мужество и находчивость пожаловать тремястами рублями из моего фонда. Приказ довести до всех заведующих производствами.

Белецкий представил лицо Еремина, читающего приказ, и опять засмеялся.

В кабинете Филиппова сидели Иников, Бахтин и Литвин, заведующий летучим отрядом Кислицын и заведующий наружным наблюдением Плахов.

– Ну, как жить будем, господа? – Филиппов внимательно оглядел всех.

– По моему разумению, – ответил Иников, – надо засаду в квартире мадам Холоповой сажать. Кто пойдет?

– Надзиратель Никитин и два агента из летучего отряда, – изрек Филиппов.

– Маловато, – махнул рукой Кислицын, – люди-то серьезные. Им человека убить – что муху прихлопнуть.

– Давайте добавим трех городовых из команды, – предложил Бахтин. – А у тебя, Александр Петрович, какой план-то?

– По данным секретного сотрудника Макарова Красавчик и трое его друзей почти каждый вечер ездят гулять или в «Виллу-Родэ» или в «Медведь», авто постоянно заказывают в обществе «Фортуна». Полагаю, что сегодня они будут делать то же самое. Посему в «Фортуну» посылаем одного надзирателя, за квартирой ставим негласное наблюдение. Создаем специальную группу – я, Литвин, надзиратели Токарев, Кольченко, Сомов, четверо агентов летучего отряда и городовые из команды с околоточным Шалимовым. Брать всех будем на выходе из ресторана. В таксомотор сажаем Борю Ильина, он авто водит лучше любого механика.

Два варианта. Первый – взять по дороге в ресторан. Второй, если народу на улице будет много, брать ночью после ресторана.

– Лучше ночью, – сказал Филиппов, – не дай Бог, стрелять начнут, да кого из обывателей заденут, век не отмоемся. Значит, на этом и порешим.

В шесть часов вечера Усов и Рубин обедали в ресторане Кюба с председателем правления Русско-Азовского банка Дмитрием Львовичем Рубинштейном. Пожалуй, не было на финансовом небосклоне России более удачливого человека, чем тридцатичетырехлетний биржевой делец Рубинштейн, по кличке Митька Катафалк. Начав обычным биржевым «зайцем», он через несколько лет стал крупнейшим биржевым маклером, а потом и организовал банк.

Крупные промышленники и банкиры: Рябушинский, князь Львов, Путилов, Манус сторонились его, презирали, но не могли не отметить бульдожьей хватки и предприимчивости молодого дельца.

Они сидели в отдельном кабинете. Обед был великолепный. Рубинштейн, выпив немного вина, закурил сигару.

– Господа, я внимательно выслушал вас, теперь прошу послушать меня. Вы, господин Рубин, хотите хранить в сейфах моего банка драгоценности на сумму миллион двести тысяч рублей. Мои служащие проверили опись. Господа, не смейтесь надо мной. Вы же не ювелир, и я могу догадаться, откуда у вас эти ценности.

– Много лет, Дмитрий Львович, мой клиент вкладывал средства в драгоценности.

– Господин Усов, до приезда в Петербург ваш клиент был владельцем посреднической конторы в Одессе с оборотом от шестидесяти до ста тысяч в год. Вычтем накладные расходы и у нас с вами получится не такая уж большая прибыль, чтобы скупать драгоценности. Кроме того, вы предполагаете положить в мой банк, – Рубинштейн налил бокал вина, шумно, в два глотка, выпил, – акций, ценных бумаг и наличности на полтора миллиона. Так? – Именно, – ответил Усов.

– Но откуда такие деньги у владельца вновь созданной фирмы «Пегас»? Тем не менее «Пегас» уже фирма, вы скупили несколько варьете, театров и кинематографов. Это дело, это надежно, это перспективно.

– Я купил два киноателье в Москве и сам начинаю снимать фильму, – сказал Рубин.

– Это разговор. Я могу сделать вкладчиком банка вашу фирму, но такие суммы – повод для сенатской ревизии. Если вас это устраивает, господа, то тогда считаем, что мы договорились.

Рубин зло жевал погасшую сигару. Он был бессилен перед этим молодым, напористым человеком. Что мог сделать он? Хотя и то, что ему удалось уговорить его принять вкладчиком – уже большое везение. Правление Русско-Азовского банка просто не пожелало разговаривать с ним. – И что я могу посоветовать вам напоследок, – сказал Рубинштейн, вставая, – вложите наличность в акции, ну а что делать с драгоценностями… здесь я не даю советов. Честь имею, господа.

– Сволочь, – мрачно сказал Рубин, когда дверь в кабинет закрылась.

– Нет. – Усов придвинул к себе блюдо с семгой. – Он делец рисковый, но опытный и тертый. Ты что хотел, чтобы банкиры к тебе побежали с распростертыми объятиями? Да ты для них никто. Фукс. Тебе надо деньги эти из подвала вынести, значит, покупай новое дело. – Какое еще дело?

– Оперетка, фильма, канканчик – это не то. Мелко, не масштабно. Нужно, во-первых, благотворительностью заняться, больницу, к примеру, построить, это общественный вес, потом я веду переговоры о вступлении в долю с Обществом северо-западного пароходства, его возглавляет некто Фрейдберг. У них сейчас трудности, им наши деньги понадобятся.

– Не хочу. Слышал я о них. Из Либавы в Лондон эмигрантов возят. Нам с тобой надо прибрать к рукам местное пароходство и все таксомоторы в городе. Входи к ним пайщиком, покупай, делай что хочешь, но это должно быть нашим.

– Теперь о Бахтине. Я, Гриш, решил его проучить на всю жизнь. И поможет нам в этом корреспондент «Вечернего времени» Ванька Манасевич-Мануйлов. – Слышал о нем. Тот самый, из Охранного? – Он. Но заплатить надо.