Переход из Негри-Пойнта до Порт-Ройала был мучительным, но, на их счастье, коротким и быстрым. Женщин под охраной шести матросов Его Величества держали в душной, темной рубке, со связанными руками и ногами. На руке Мэри засохла кровь, у Анны от удара мачты болела голова. Она видела Джека последний раз, когда его столкнули на нижнюю палубу шлюпа. Рот его искривился от страха.
Что ж, наконец, их взяли. Анна все еще была в шоке от их внезапного захвата. Когда она решила ступить на путь праведный, судьба посмеялась над ней, отдав в руки врагов. Женщина посмотрела вокруг, ища пути спасения и ругая про себя судьбу.
Остальных членов команды выгрузили на берег, и они, спотыкаясь шли к доку. Рэкхэм, Фезерстон, Корнер, Дэвис были среди них. Анна опять взглянула на Мэри, та, казалось, забыла о ее существовании. Она стояла, уставившись в море. Стражники раздавали затрещины тем, кто пытался разговаривать. Бессловесным стадом, понукаемые охранником, они шли к по возкам на берегу. Анна чувствовала, как на нее взглянул Джек, потом еще раз, но она не обращала внимания. Женщин впихнули в повозку с деревянными кольями, напоминавшую барьер в суде, отделяющий скамью подсудимых. Вооруженные моряки, все люди короля, шли по бокам медленно двигающихся повозок, а Анна внимательно осматривала город.
Солнце палило нещадно, когда они удалялись из гавани по грязной дороге. Удивительно, но Порт-Ройал казался неподвижным, однообразным, бесцветным, подтверждая свою репутацию. Повсюду были приземистые дома и уродливые лачуги, слепленные из известняка и грязи. Только три строения производили впечатление: церковь у самого моря, с позолоченным шпилем и трехэтажное здание, построенное из привезенного кирпича, отливающего розовым цветом в лучах солнца. Анна знала, в таких домах жили аристократы, правительственные чиновники и богатые плантаторы. «Этот королевский дом, должно быть, официальная резиденция сэра Николоса Лоэса», — думала Анна. Но больше всего поражала воображение цитадель — зловещая крепость воздвигнутая на мысе с которого была видна вся гавань. На стене из толстого камня было установлено двенадцать пушек буквально висевших над водой. Часовые в алой униформе чеканили шаг поблескивая мушкетами.
Над городом и крепостью Анна видела голубые горы и зеленые пастбища Лингвинейской равнины возвышающегося, поросшего травой плато, сплошь усеянного людьми работающими на уборке сахарного тростника. Она повернулась и пристально посмотрела на море, не зная, почувствует ли еще когда нибудь набегающие волны у своих ног.
На Хайстрит царило необычное оживление. Анна поняла — их ждали. Группа проституток уставилась на них, когда повозки накренившись проезжали мимо, выкрикивая язвительные замечания и освистывая их. Несколько чернокожих развалилось в тени фигового дерева. Небольшое стадо коз, погоняемое тощим существом мужского пола с козлиной бородкой, спокойно бродило по пыльной дороге. Девочка лет десяти-одиннадцати, лицо которой указывало на смесь негритянской и арабской крови, притаилась у плетеной корзины в которой лежало несколько ссохшихся бананов и ананасов. Когда повозки приблизились, она улыбнулась и подняла корзину. Из-под лохмотьев показались две тоненькие ручонки. Один из охранников зарычал чтобы они убирались с дороги и шлепнул по корзине. Фрукты рассыпались. Девочка со злостью уставилась на повозки, потом подобрала два банана и в отчаянии бросила их Анне и Мэри, а потом убежала сверкая розовыми пятками. Фрукты шлепнулись на сено у борта повозки, это немного вывело Мэри из оцепенения. Анна взяла ее руку, крепко сжала, стараясь найти что-то знакомое в ее лице, некоторое подобие прежнего неповиновения.
— Мэри, он ничего не почувствовал. По крайней мере, он умер быстро.
Мэри перевела пустой застывший взгляд и посмотрела на Анну:
— Да, — она взглянула через плечо на повозку, где ехали поникшие пираты, закованные в кандалы, — держу пари, нам это не удастся.
А потом она опять ушла в себя, плотно сомкнув глаза. Анна чувствовала, что Мэри уже ничто не волнует, ни плен, ни унижение, ни страх, ни даже сама Анна. У нее мелькнула мысль о том, что, по крайней мере, хорошо, что Майкл не видит ее такой смирившейся со всем.
***
Тюрьма Порт-Ройала представляла собой подземный лабиринт сырых крысиных нор и холодного камня. В каждой тесной затхлой клетушке был один или два глиняных таза для — испражнений, две деревянных скамейки и какие-то кишащие вшами лохмотья вместо одеял. Окна вообще не было, свет проникал только через решетку от чадящих, мерцающих фонарей в коридорах.
Анну и Мэри провели по грязным переходам, грубо сорвали кандалы и втолкнули в маленькую клетушку. Мэри прислонилась к каменной стене и с отсутствующим видом потирала запястья. Анна металась взад-вперед перед решеткой.
— Черт бы их всех побрал, — наконец прошипела она. Мысль о трусости и унизительной капитуляции приводила ее в бешенство.
Она остановилась и прислушалась, слух ее обострился. Кто-то приближался. Вдруг дверь распахнулась, и здоровенный охранник бросил им две миски и флягу с водой. Вода выливалась на пол, растекаясь грязными ручейками у их ног.
— Ваш обед, леди! — он злобно рассмеялся и удалился в коридор.
Анна подождала, пока затихнут его шаги и на клонилась, чтобы разглядеть пищу.
— Должно быть, они скоро собираются нас повесить, если не хотят переводить продукты.
Вода была прохладной и свежей но в мисках ни чего не было, кроме нескольких ломтей черного хлеба и двух перезревших бананов.
— Можешь есть мою порцию, — Мэри с отвращением отодвинула миску.
Анна села рядом с ней и стала методично жевать хлеб, откусывая маленькими кусочками, затем банан и придвинула пищу Мэри. Так они сидели пока день не стал клониться к закату.
Анна говорила мало и всегда о прошлом, приключениях, шутках, секретах которыми они делились она пыталась развеселить Мэри но не была уверена что та ее хоть немного слышит.
— Когда погиб Майкл — начала она тихим голосом, — я думала, что умру. Я хотела умереть. По крайней мере, какое-то время. Ты знаешь каково мне было. Ты помогла мне, Мэри. Ты заставила мое тело и сердце ожить — она посмотрела слушает ли ее Мэри.
Мэри медленно повернула к ней голову и попыталась улыбнуться. Ее улыбка была еле заметной но в этот момент Анна подумала что эта улыбка самое прекрасное из того что она видела и теперь уже вряд ли когда увидит. Воодушевленная она продолжала.
— Ты говорила мне, что любовь придет снова, помнишь?
Немного подождав Мэри заговорила с горечью в голосе.
— Теперь уже ничего не вернется. Они повесят нас, Анна. Нет времени для прощений, извинений. Раньше чем через неделю мы умрем, попомни мое слово.
Анна опять сжала ее руку.
— Я не могу поверить в это, Мэри. Я не верю. До тех пор, пока веревка не затянулась на моей шее, я не верю в это, — она еще сильнее сжала руку Мэри, пытаясь причинить ей боль, чтобы вывести из летаргии.
— Том мертв, Мэри, но ты жива. Ты жива! И мы еще можем из всего этого выпутаться!
Вдруг лицо Мэри искривилось, как будто она получила сильный удар.
— Да, я жива! Я больше, чем жива! Я беременна!
Анна отпрянула от неожиданности, вытаращив глаза:
— О, Святой Боже! — прошептала она. — Мэри, ты — уверена?
Мэри печально кивнула и зажмурилась, пытаясь подавить рыдания.
— Около трех месяцев, — она упала Анне на грудь, — Том был так рад! Он хотел сына! — Мэри выпустила на волю свое горе. Она, как могла, старалась не разрыдаться.
Обняв Мэри, говоря ей слова утешения, она почувствовала закрадывающийся в нее страх. Она не думала об этом, даже не заметила, что у нее самой не было месячных. Два месяца, или только один? Она заметила, но считала, что это произошло из-за потрясения и смерти Майкла. Возможно, о Боже, возможно, она тоже беременна. Анна обвела камеру диким взглядом. Находиться в тюрьме было мучительно, да к тому же еще беременной! Она пыталась припомнить симптомы прошлой беременности, но замешательство и паника не давали ей собраться с мыслями. Единственное, что она могла вспомнить, это быстро полнеющую грудь. Она отогнала эти мысли. Нельзя позволить, чтобы Мэри заметила ее отчаяние. Тоненький голосок рассудка в ее сердце говорил: время покажет, пока она ничего не скажет, твердо пообещала себе Анна. Одной беременной женщины в этой клетушке достаточно.
