– Я никогда не спрашивала, почему ты выбрал именно эту комнату. Ведь в замке есть спальни больших размеров?

Роман провел Эннабел на балкон, где их ждал изысканный ужин при свечах. Он открыл бутылку шампанского.

– Я не знаю ответа. Когда я купил этот дом и поднялся в эту комнату, то почувствовал мощные флюиды, которые шли даже не от нее самой, а от балкона и от соседней спальни… Я просто должен был остаться здесь, вот и все. Шампанское?

Эннабел взяла бокал. Она стояла, облокотившись на перила, и смотрела на лабиринт. Когда Роман встал рядом с ней, она продолжала задавать вопросы.

– Ты никогда не рассказывал мне, как ты приобрел этот дом. Он стоит в стороне от дороги. Как ты отважился открыть здесь бар и ресторан? Почему ты выбрал именно Шеффилд Холл для бара «У Романа»?

Он засмеялся и погладил ее волосы, которые сверкали, как оникс, и словно вспыхивали, когда на них падал лунный свет.

– Разве ты не маленькая мисс Любопытство? Ты исследуешь своего парня Фенмора или пытаешься составить досье на меня? По правде говоря, в том, как я нашел это место, есть нечто удивительное, даже загадочное. В этой части Англии очень много разорившихся аристократов, которые рады сдать богатым американцам свои фамильные поместья. У меня был целый список адресов, составленный агентом. Прежде, чем ехать на поиски, он посоветовал мне хорошенько изучить этот список.

– И ты выбрал этот замок?

– Терпение, малышка! Я уже подхожу к этому. Я объездил весь Кент и случайно увидел поворот. Сейчас на этом месте стоит мой знак, чтобы путешественники могли найти дорогу сюда. На повороте стояла старая женщина и махала мне рукой. Я подумал, что, может быть, она в затруднительном положении или больна, и подъехал поближе.

Греймалкин!

– Она что-нибудь сказала тебе?

– Она прошептала что-то вроде «Помогите мне», и я подумал, что ей, наверное, нехорошо. Я спросил у старухи, куда ее отвезти. Она указала мне дорогу и попросила отвезти ее к старой башне замка. Она была очень расстроена. Я спросил, не принести ли ей воды или чего-нибудь еще, и она кивнула. Я вернулся к машине, взял термос и пошел обратно. Когда я подошел к тому месту, где оставил женщину, ее и след простыл.

– Как?

– Она испарилась. Я обыскал все окрестности, но безуспешно. Тогда я и увидел кошку, по которой ты сходишь с ума. Может быть, поэтому я и арендовал замок. Кошке нужен был дом и мне тоже. – Роман пожал плечами, он выглядел немного смущенным. – Не рассказывай об этом ни одному из моих дружков, когда встретишься с ними. Они считают меня крутым парнем.

Эннабел улыбнулась.

– Я никогда бы не рассказала им, какой ты киска. Мне бы это и в голову не пришло. А теперь мы будем делать что-нибудь с этим божественно пахнущим обедом?

– Но прежде мы сделаем вот что. – Роман поставил свой бокал на стол и взял бокал у Эннабел.

Затем подошел к девушке и обнял ее. Когда их губы слились в поцелуе, Эннабел показалось, что слились и растворились друг в друге два века.

Роман тоже почувствовал это. Он поднял голову и спросил взволнованным голосом:

– Это мое разыгравшееся воображение или я действительно стою здесь и обнимаю женщину, которая существует только в моих мечтах? Клянусь, Эннабел, я не могу понять, как я нашел тебя, как ты вошла в мою жизнь, женщина, которую я искал и никак не мог узнать. И вот случай подарил мне тебя.

– Случай? – Эннабел улыбнулась и погладила его щеку. – Случай – это прием судьбы, который делает любовную игру еще более возбуждающей.

Им хотелось стоять так всю ночь, сжимая друг друга в объятиях, забыв об обеде. Однако влюбленные одновременно вздохнули и от вида яств, которые приготовил Арманд.

– Мы никуда не денемся, – с улыбкой сказала Эннабел, – а такие люди, как Арманд, незаменимы.

Роман согласился с ней и подвинул стул.

– Ты права. Но я не собираюсь уступать тебя на весь остаток ночи, поняла? – он подошел к Эннабел и крепко сжал ее руку.

Бар уже закрывался, когда Роман и Эннабел поужинали.

– Вот теперь, когда вокруг так тихо, мы можем прогуляться по парку. У меня есть стихотворение, которое мне хотелось бы прочитать тебе. Если только… Ты любишь поэзию? – Задавая этот вопрос, Эннабел очень волновалась.

Она не была уверена, что смогла бы долго интересоваться человеком, который не любит поэзию.

– Особенно Элизабет Баррет Броунинг, – фыркнул Роман. – Однажды, когда я был капитаном футбольной команды колледжа, я продекламировал «Как я люблю тебя?» во время совещания игроков на поле. Ребята чуть не разбежались. До конца моей учебы в колледже меня провожали странными взглядами и даже дали прозвище «Рифмующий защитник».

Эннабел рассмеялась вместе с ним.

– Я знаю, что эра «нежных и заботливых» мужчин прошла, но ты мне действительно очень нравишься. В тебе сочетаются черты мужчины ренессанса и гладиатора.

– Мне нравится.

– Быть золотой серединой между ловеласом и джентльменом?

– Нет, я говорил о том, что тебе нравится во мне. А как насчет моих волос? – Роман тронул пальцем взъерошенную прядь. – Ты не разочаруешься во мне, если я скажу, что ни цвет, ни кудри – не мои собственные?

В голове Эннабел с бешеной скоростью проносились образы… Темные волосы Тримейна, выбивающиеся из-под маски Фалькона, длинные густые пряди, щекочущие ее нос. Неровный, пересекающий щеку шрам, который он однажды в шутку назвал Рейном. Темные глаза, когда в минуты наивысшего наслаждения она чувствовала на себе взгляд своего возлюбленного.

– Нет, не разочаруюсь.

– Я сделал это в тот период жизни, когда еще не понял, кто я такой. Не могу объяснить. Мне казалось, что настанет день, я сверну за угол и увижу нечто такое или встречу кого-нибудь, кто все прояснит. Наверное, именно поэтому я и пытался быть сразу всем, занимался почти всеми видами спорта, имел десятки увлечений. Цвет волос и завивка были частью поисков личности Романа Форсайта и его места в жизни.

Эннабел очень хотелось рассказать Роману о схожих чувствах, которые испытывал другой человек в другое время. Она знала, что он едва ли поверит в то, что произошло, да и никто бы не поверил. Она сама с трудом верила в это.

– Одно я могу сказать, с тобой очень хочется прогуляться по саду.

Они зашли на кухню поблагодарить Арманда, который просто расцвел от комплиментов.

– Это так, мелочи. Вы еще и не то увидите! – ответил повар, гордясь тем, как быстро овладел языком.

Эннабел потащила Романа на улицу, чтобы не засмеяться и не обидеть француза.

– Бедный Арманд! Он говорил мне, что изучает английский по старым фильмам. Теперь он продвигается от Эла Джолсона к Хамфри Богарту.

– Так значит, он не откроет для себя Джеймса Кэгни и Джона Уэйна?

Держась за руки, они гуляли по саду.

– Больше всего я люблю неполную луну, – сказала Эннабел, глядя на небо. – Полная луна слишком сильно действует на нас, землян.

Роман обнял девушку и повел ее к каменной скамейке.

– Прочитай мне стихотворение. Надеюсь, это не «Эннабел Ли» По? Это стихотворение слишком печальное, мне не хочется сейчас слушать его.

Тихонько посмеиваясь, Эннабел разворачивала стихотворение Джереми, с которого и начались ее поиски настоящего поэта, ради чего она отложила на время свою диссертацию.

– Этой несчастной девушке дали мое имя. Ты не представляешь, как тяжело человеку с моей профессией иметь такое имя!

Роман сжал ее руку.

– Я думаю, это замечательное имя, оно очень подходит тебе.

Медленно, с большим чувством Эннабел читала оду «Изабелле, в ее саду». Когда она закончила, слезы покатились по ее щекам. Роман молча обнял девушку и нежно поцеловал.

– Это стихотворение значит для тебя намного больше, ведь так?

Эннабел кивнула.

– Роман, я узнала нечто ужасное, что может навсегда погубить мою карьеру. Но я должна внести ясность! – Девушка сидела прямо, она взяла себя в руки. – Я хочу, чтобы ты послушал еще одно стихотворение и сказал, что думаешь о нем.