Тут я у Сереги одну книжку читал, про то, как люди через сто лет жить будут. Про наши места уральские. И описывается там дом весь из стекла. И стоит он в столетней дубовой роще. В дубовой!

Вот я и заподумывал: а откуда же та роща возьмется, через сто лет, коли мы ее нынче не посадим? Видал, брат, проблема!

Но парню сейчас было не до проблем. Жар потихоньку спадал, боль утихала. Борис забрался на широкие полати над входом в горницу и, едва коснувшись головой подушки, уснул крепчайшим сном.

— Алим-то сейчас круглые сутки в лесу, — продолжал старик, не подозревая, что гость ухче спит, — крот пошел и пчелы роятся. Когда новая матка в семье народится, начинает она голос подавать — «тюкает» потихонечку. Вот Алим и выслушивает, не родилась ли матка, не собирается ли семья разделиться. Ты заметил, как он это делает?

Но с полатей слышалось лишь легкое посапывание.

В доме объездчика Антонова непривычное оживление. Его внук Сергей, рослый черноглазый парень, сидя у стола, заряжал патроны. Смуглое, чуть грубоватое лицо его казалось угрюмым. И все из-за бровей. Широкие, темные, они круто изогнувшись, сходились на переносье. Когда Сергей улыбался, угрюмость исчезала: брови приподымались, придавая лицу приветливое, веселое выражение.

На просторной лавке, у окна, сидели друзья Сергея: Наташа Лаптева и Виктор Семин. За окном толпились сосны, тесно обступившие лесной кордон. Витя Семин любовался узкой, извивающейся среди корневищ тропинкой, о которой он давно собирался написать стихи.

— И все-таки, — говорила Наташа запальчиво, — будет фильм о природе. Каждый кадр — картина!

— Для Третьяковской галереи? — посмеивался Сергей. Он точными движениями отмерял заряды картечи, привычно досылая пыжи.

— Ты только представь себе, сколько замечательных кадров отснять можно… Хотя бы рассвет на Манинском озере, когда туман медленно отрывается от воды. А на воде бутоны, зелено-бронзовые кувшинки! Всходит солнце, и они раскрывают свои лепестки…

— Витька, встань! — неожиданно крикнул Сергей. Встань, тебе говорят!

Виктор, не уловив шутки, поднялся со скамьи:

— В чем дело?!

— Еще и спрашиваешь! Замри и внимай! Поэт, ты присутствуешь при рождении гениального сценария. Нужен текст в стишатах.

— И не стыдно, Сергей! — в голосе Наташи чувствовалась обида. — Разве так об этом говорить надо?

— Да, так! Только так! — В глазах Сергея вспыхнул зеленоватый светлячок. — На кой леший нужен фильм о красотах природы, если от всех красот лет через десяток, может быть, останется только твой домотканый фильм? Фильм должен быть боевым оружием. Согласна такой фильм делать или нет?

Виктор, человек молчаливый и сосредоточенный, снова уселся у окна, подумав: «Не слишком ли круто берет Сергей? Весь учебный год готовились к съемкам, давным-давно трудимся над ним, и сколько кадров уже отснято!..»

Наташа молчала.

— И потом я не понимаю, — уже без шутки сказал Сергей, — чего вы уперлись? Старый сценарий ломать не хотите? Плюньте на него, дрянь ваш сценарий! В вашем сценарии голые красоты природы и совсем нет людей. Я вам предлагаю живых героев, их не надо выдумывать, они есть. Они живут и действуют. Я вам фильм предлагаю делать, настоящий фильм, а не детские игрушки. Понятно?

Наташа слушала Сергея и улыбалась: до чего горяч, начни с ним спорить, сейчас и поссоришься. А ссориться с Сергеем ей вовсе не хотелось. Она помнила, с каким трудом ей удалось уговорить мальчишек, чтобы и ее взяли в компанию, и ей доверяли важные поручения. Тогда Сергей не хотел и разговаривать с Наташей. Он даже Витьку обозвал трепачом за то, что тот признался ей, по старой дружбе, какие дела замышляют ребята.

— Понятно-то понятно! — задумчиво сказал Виктор. — Но ведь сложно все это, да и пленки маловато.

— Сложно! — нахмурил брови Сергей. — А ты думал, фильм делать просто — тяп-ляп и готово? То, что я предлагаю, очень сложно и пока что не совсем безопасно. Можете отказаться, еще не поздно, а насчет пленки моя забота.

— Моя забота! — не выдержала и вмешалась Наташа. — Тоже командир нашелся. Отказываться никто не собирается. Просто снимать всяких хапуг и браконьеров не очень-то приятно.

— А кто тебе сказал, что будет приятно? Вон и Витька все приятности ищет: декадентские стишки пописывает. А серьезные дела побоку!

— Как побоку? И совсем не декадентские! — возмутился Виктор. Но Сергей продолжал свое, поглядывая на Наташу и посмеиваясь:

— Нынче ночью мы с ним ходили на «подслух»: волков слушать. Пока у костра сидели, сова поблизости вопила, — Сергей кивнул на чучело в углу: — Неясыть. Светать стало, разошлись мы по участкам: перед утром волки к логову возвращаются. В девять прихожу обратно к костру — нет Витьки. Ты думаешь, он волков выслеживал? Он стихи про сову писал!

— Да я на них всего минут десять потратил, — оправдывался Виктор. — И никакое это не декадентство. Вот, посмотри, Наташа.

Наташа взяла протянутый ей раскрытый блокнот.

— Неплохие стихи, — сказала Наташа. — И чего тебе, Сережка, надо? Придираешься.

— Как же! Гражданская лирика! Для совы… А текст клятвы где!

— Клятва? — уныло протянул Виктор. — Видишь ли…

— Не вижу! Клятвы все еще нет. — Сергей со злостью смел со стола в ящик заряженные патроны, взглянул на ходики и заторопился: — Ладно, потом наш спор закончим. Дед меня ждет. Наташка, заряжай кассеты, собирайся…

Борис уже давно проснулся на полатях, но лежал не шевелясь и прислушивался к разговору своих друзей. Он был вообще против участия Наташи в их делах. Еще неделю назад сказал Сергею, что не для того остался на лето дома, чтобы возиться со всякими сопливыми девчонками и доказывать им, что такое хорошо и что такое плохо.

Борис и в школе не дружил ни с кем из девчонок, даже почти не разговаривал с ними. Девчонки отвечали ему тем же. Он был абсолютно рыжий. И брови, и ресницы, и волосы на голове у него отливали бронзой. Даже веснушки на носу были бронзовые. «Рыжий, красный — человек опасный!» — кричали девчонки из младших классов, когда Борис, высокий и нескладный, проходил мимо них.

А Борьке было совершенно безразлично. Он гонял в футбол, увлекался приключенческими романами и умел постоять за себя в мальчишеской потасовке.

Но вот сейчас он лежал на полатях и боялся пошевелиться. За ночь боль прошла, но опухоль, казалось ему, расплылась еще шире по лицу. «И так физиономия красотой не блещет, а тут еще эти пчелы!» — думал он со злостью.

Наташа поспешно спустилась по шаткой лесенке в пахнущий плесенью погреб и притворила за собой крышку. Сергей принес из сеней пяток вареных яиц, кусок мяса, пучок зеленого луку и положил все это перед Виктором:

— Ты приготовь деду окрошку. Ладно? Квас в сенях. И над клятвой подумай. Такие слова найди, чтобы за сердце брали!

«И если я нарушу эту клятву, — писал Виктор, — то пусть…» Он задумался: «Что пусть? Нет, что и говорить, стихи писать легче. Задал же Сергей работу»…

В окошко постучали. У порога стояли двое ребятишек с корзиной, наполненной матово-коричневыми морщинистыми грибами.

— Дяденька, дай, пожалуйста, попить…

— А вы сильно пить хотите? — баском спросил Витька, которого впервые в жизни назвали дяденькой.