Тут в кусты кубарем влетел косой. Длинные уши прижаты к спине, в трусливых глазенках страх. Проныра давно заприметила этого зайца. И вот теперь смертельные враги очутились лицом к лицу.

Впервые за свою богатую приключениями жизнь лиса так опешила, что не успела даже приготовиться к прыжку.

Заяц же был сплошной страх. Он в беспамятстве повернул назад и стрельнул из кустов. Все произошло невероятно быстро. Лиса едва успела высунуть острый язычок и облизнуться. Вид у нее был преглупый. Однако она не тронулась с места, ибо прекрасно понимала, что состязаться в беге с удирающим зайцем — занятие бесполезное: у косого слишком длинные ноги. В этом проныра давно успела убедиться на собственном горьком опыте.

К этому времени белохвост успел с грехом пополам оправиться от столкновения с изгородью. Он сразу же увидел косого, серым комочком катившего по снежному полю. Дрянной зайчишка?

Белохвост рванулся в погоню. Стремительно взмахивая сильными крыльями, он быстро нагонял зайца.

Но, хотя тот мчался, не разбирая от страха дороги, он моментально заметил страшную опасность, которая все еще угрожала ему сверху. И не успел орел «войти в штопор», как заяц сделал большой прыжок в сторону, повернул и понесся дальше под углом в сто восемьдесят градусов к своему следу.

Проныра, внимательно следившая из своей рощицы за ходом событий, быстренько сообразила, что ей представляется великолепный случай перехватить косого и отправить его в свою собственную глотку.

Однако орел не думал отказываться от вкусной добычи.

Несколько взмахов крыльями — и он снова нагнал зайца. На этот раз косой не успел отпрыгнуть в сторону.

Орел камнем упал вниз и запустил когти в заячью спину. Это был конец. Зайчишка закричал так жалобно, как кричат только перепуганные до смерти зайцы.

Но тут из рощи появилась проныра. Лисе было страшно, но ее терзал голод. И, преодолев свою трусость, она подкралась поближе к месту военных действий. Голод оказался сильнее страха.

Приспустив крылья, орел сидел на спине у зайца.

Волоча брюхо по снегу, лиса подползла еще ближе. Авось и ей перепадет кусочек. Боже, как приятно покушать зайчатины после этой ужасной муравьиной диеты! Кислые муравьи набили лисе оскомину. А заяц сладкий, сочный и вкусный! У проныры аж слюнки потекли.

Орел уже собрался было долбануть зайца крепким клювом в затылок, когда почуял за спиной лису. Она осторожно ползла по снегу, подбираясь все ближе.

Белохвост обернулся, расставил крылья и издал злое, предостерегающее шипение. Но проныра продолжала ползти вперед короткими, осторожными зигзагами. Ее маленькие острые уши встали торчком. Чуткий нос тянул воздух. Глаза блестели. Пушистый, словно взбитая перина, хвост волочился по снегу.

Проныра здорово трусила. Но голод прибавил ей отваги и дерзости.

Незваная гостья все больше раздражала белохвоста. Кто знает, какого подвоха можно ожидать от этого крадущегося по снегу зверя! И белохвост решился. Выпустив зайца, он запрыгал навстречу агрессору.

Косой не преминул воспользоваться случаем, чтобы спасти свою шкуру. Беда только, что орел успел его порядком потрепать. Косой поднялся и тут же свалился. Снова встал и, шатаясь, закружил на месте.

Шипя от ярости и угрожающе размахивая огромными крыльями, орел подскочил к лисе, собираясь прогнать ее прочь. Он желал остаться один на один со своей добычей. Но проныра сразу смекнула, как ей быть. Ловко обогнув грозного противника, она догнала ошалевшего зайца, схватила его — и к роще!

Белохвосту этот фокус пришелся не по вкусу. Прежде чем лиса успела добежать до рощи, где она рассчитывала скрыться под низкими ветвями елей, могучая птица снова взмыла в воздух. Глаза белохвоста зажглись желтой яростью. Он быстро настиг наглого грабителя и круто упал головой вниз. Белохвост целил в зайца, висевшего в лисьей пасти, но угодил прямо в проныру. От этого страшного удара лиса перевернулась и покатилась в снег. Зайца она со страху выпустила. Жесткие крылья больно били ее по голове. Проныра кричала и выла. Сжавшись в комок, она лежала на спине и из последних сил оборонялась тупыми когтями. Белые зубы сверкали в злом оскале.

Оказавшись на свободе, косой несколько секунд лежал неподвижно, оглушенный. Но всего несколько секунд. Вот он пришел в себя и поднялся на ноги. Идти было нелегко. Он протащился несколько шагов, семеня и спотыкаясь, хотел было припустить — и ткнулся носом в снег. Но снова встал — и вдруг как ни в чем не бывало серым комочком покатил наутек через снежное поле прямо к роще.

Когда орел и лиса обнаружили, что добыча, из-за которой они воевали, удрала, было уже слишком поздно.

Орел разжал когти и выпустил кричавшую, дурно пахнувшую лису. Взмахнув могучими крыльями, он полетел к своей сосне, устроился на самой верхушке и принялся чистить перья. Смертельно перепуганная лиса испачкала его напоследок какой-то вонючей гадостью. Он еще не скоро избавится от этого отвратительного запаха.

Проныре здорово досталось от орла. Получив жестокую трепку, она поднялась на ноги, доплелась до ближайшей канавы и поползла по ней домой, в рощу.

Теперь она раз и навсегда усвоила, сколь неразумно пересекать охотничью тропу орла.

А косой был уже далеко от опасных соседей. Одуревший, помятый, потрепанный орлом и лисой, он сидел, съежившись, под сплетенными корнями сосны и дышал на лапки.

Жизнь снова шла своим чередом. В лесном царстве наступил мирный сочельник.

Между рождеством и Новым годом снегу выпало еще больше. Занесло все пути-дороги. Землю укутало плотным белым покрывалом.

В новогодний вечер, едва часы на стене пробили одиннадцать тяжелых, хриплых ударов, Дундертак и Вальтер потихоньку выскользнули из дому. Они решили совершить традиционный «новогодний обход». Оба молчали. Потому что от одиннадцати до часу, в последний час старого года и первый час нового, разговаривать не полагается.

Они трижды обошли вокруг церкви против солнца. Потом отправились к рыбацким хижинам. В каждом окошке горел свет, и, пробегая мимо, они заглядывали в щелки. И молча шли дальше. Потому что, произнеси они хоть слово, это навлекло бы на них ужасное несчастье. В каждой хижине они видели людей, собравшихся вокруг елки или у праздничного стола. Доведись им увидеть за каким-нибудь столом существо в белых сияющих одеждах, но без головы, это значило бы, что в этот дом в новом году придет гостья — Смерть.

Пробродив часа два по заснеженным тропинкам, Дундертак и Вальтер вернулись домой и легли, так и не сказав друг другу ни слова. Они натянули на голову одеяла, стараясь поскорее заснуть и ни о чем не думать.

Дундертаку сразу же приснилась черепаха Элиза и целая куча черепаховых яиц, лежащих в нагретом солнцем песке.

А прямо под ними на глубине трех локтей — невиданный пиратский клад!

…В день святого Канута Датского к ним в гости пришел боцман Якоб Гронберг. Он приходил уже много лет подряд. Всегда в один и тот же день. В этот день можно было и не заглядывать в календарь.

Раздался стук, и сразу же вслед за этим дверь распахнулась, и боцман, не дожидаясь приглашения, шагнул в кухню. От него веяло бодростью и силой, и в кухне сразу стало как будто светлее.

— Канут на порог — рождество за порог!

— А желанный гость — через порог! — приветствовала его хозяйка. Добро пожаловать!

— Спасибо! Для бродяги нет лучше слов, чем «Добро пожаловать». Сколько ни слушай — не надоест!

Боцман снял со спины длинный деревянный ящик и поставил его около лежанки. Ящик был выкрашен в зеленый цвет, на передней его стенке были нарисованы эскимосы, белые медведи и трехмачтовый корабль с распущенными парусами и развевающимися на верхушках мачт шведскими флагами.

Это была знаменитая «Вега», на которой шведский путешественник Адольф Эрик Норденшельд впервые в мире прошел Северным морским путем из Атлантического океана в Тихий.

«Вега» была изображена на стоянке в бухте. На заднем плане вырисовывался в пелене тумана покрытый снегом горный кряж. На переднем — большой белый медведь удивленно рассматривал украшенный флагами пароход. Через всю «Вегу», от бушприта до кормы, шла надпись. Маленькими кривыми буквами было выведено: