Кроме того, на сей раз Дундертак очень торопился с отплытием. Первым делом он выскоблил и вычистил ящики из-под рыбы и уложил канатные снасти в аккуратные бухты. Затем взялся за фонари — протер стекла, снял нагар и залил керосин. Когда с фонарями было покончено, он укрепил их на прежнем месте, отвязал лодку и оттолкнулся. Тяжело и мерно загребая веслами, Дундертак вывел лодку на свободную воду. Здесь он сунул весла под банку и, отыскав спички, зажег фонари. Затем достал бутерброды и термос с кофе. Наконец-то он мог поесть — в первый раз за весь день! Не мудрено, что он был голоден, как волк. Лодку тихонько покачивало на волнах от проходившего мимо буксира.

Ветер, дувший с севера, крепчал. Дундертак посмотрел на запад, где догорала вечерняя заря. Еще недавно горизонт пылал, словно огромный огненный парус. К ночи ветер, может быть, установится. Хорошо бы. Тогда он уже завтра к вечеру привезет домой вырученные за рыбу деньги. Их ждали, чтобы заплатить за аренду промысловых вод.

Наевшись досыта бутербродов и допив кофе, Дундертак поднялся, вытащил из-под банки мачту вместе со свернутым парусом. Потом вставил мачту в основание, выбрал ванты и тщательно закрепил их. И, наконец, поднял передний парус и поставил шпринтов под большим углом. Устройство было, конечно, примитивным, но другого Дундертак пока не знал. Он научился ходить под парусами именно таким образом, и ходил, надо сказать, на довольно большие расстояния.

Ветер тут же подхватил и понес лодку. Но, прежде чем взяться за румпель, Дундертак открыл дверь рубки. Христофор пулей выскочил оттуда и кинулся другу в объятия. Похоже было, что звереныш рехнулся. Он всхлипывал, фыркал, сморкался и, казалось, не знал, что еще сделать, чтобы с наибольшей убедительностью выразить свой восторг. На всякий случай он проделал все коленца, какие только мог изобрести. Когда же программа была исчерпана, Малыш улегся рядом с Дундертаком, доверчиво сунув нос ему под мышку.

Тем временем Дундертак вытравил шкоты и распустил шпринтовый парус. Ветер дул чудесный — в самый раз для маленького рыбачьего парусника. Если он продержится всю ночь, обратная поездка будет одним удовольствием. Настроение у Дундертака было отличное.

Он сунул Малышу сухарь. Выдренок сел на хвост и, неуклюже держа сухарь в передних лапах, стал грызть его, слизывая с усов крошки. Сухари, морковку и молоко Христофор любил больше всего на свете.

На востоке взошла луна, большая и яркая.

Справа глубоко в море вдавались отвесные уступы Екатерининских Скал. С наветренной стороны лежал остров Бэкхольм и мрачная, похожая на тюрьму, Галерная Верфь.

Лодка вышла за пределы гавани. Мерцающие огни Стокгольма оставались все дальше за кормой, дрожа и расплываясь в темной струе кильватера.

Путь лежал на остров. До чего же приятно возвращаться домой, зная, что с честью выполнил порученное тебе дело. Выручка за салаку была хорошая, и в кошельке у Дундертака лежала весьма приличная сумма. Эти деньги пойдут в счет арендной платы, которую каждый рыбак их острова, совершенно так же, как рыбаки всех других островов Сермландских шхер, должен выплачивать своему графу за право ловить рыбу в воде, которую господь бог сотворил для всех.

Дундертак прекрасно понимал всю важность и ответственность возложенного на него дела. Он знал, что, если в такой-то день, от такого-то до такого-то часа, арендная плата внесена не будет, всю семью тут же выкинут на улицу, лодки конфискуют, сети запрут под замок, а мебель просто-напросто вышвырнут из дома. И граф будет прав, потому что так написано в законе.

Что до Дундертака, так он считал, что это какой-то очень странный закон. Закон он представлял себе в виде огромного меча, который висит на стене в графском замке. Не принес вовремя денег — не жди от него пощады!..

Дундертак еще больше вытравил шкоты и увеличил угол шпринтова. Ему не терпелось поскорее добраться домой и вручить отцу деньги. Графу и на этот раз не понадобится приходить к ним и, размахивая Мечом Закона, угрожать разнести весь дом в мелкие щепы.

Вот о чем размышлял Дундертак, пока плыл домой на свой остров.

Он старался плыть как можно быстрее — луна висела уже высоко над горизонтом и самодовольно ухмылялась оттуда большим глупым ртом.

Христофор, стоя на дне лодки, положил голову Симону на колени и следил умным и преданным взглядом за каждым движением своего хозяина.

Часы медленно сменяли друг друга. По шхерам пробиралась ночь.

У Дундертака были хорошие глаза — он видел в темноте не хуже кошки. Впрочем, было совсем не так уж темно: из-за тяжелых лохматых туч нет-нет да и проглядывала луна. Дундертак распустил до конца шпринтовый парус. Подгоняемая попутным ветром, лодка весело бежала по волнам. Но постепенно луна совсем скрылась за тучами, а тучи опустились угрожающе низко и, косматые и тревожные, потянулись над самой водой, чуть ли не цепляясь за мачту.

Несмотря на то что видимость сразу резко ухудшилась, Дундертак не стал сбавлять скорости. Кругом было темно, как у волка в пасти. Но Дундертак хорошо знал фарватер. Достаточно было ему взглянуть на еле угадываемые контуры покрытого лесом мыска, чтобы более или менее точно определить, где они находятся.

Но тут запел свою песню ветер. За каких-нибудь пять минут он прибавил силы и с норда перепрыгнул на норд-ост.

Дундертак сразу же убрал шкоты. Он ни за что не стал бы рисковать. Старенькая лодка была собственностью отца. Дундертак не имел никакого права пускать ее ко дну.

Ветер запел громче.

Так и есть! Дело пахло штормом. По морю заходили, затолкались куцые волны, то и дело выплескивавшие на лодку лоханку-другую воды.

Говоря по правде, становилось довольно сыро.

Шпринтовый парус Дундертак убрал целиком, а передний оставил, предварительно закрепив шкот. Передний парус был узкий, как простыня, но сейчас его было вполне достаточно, и лодка шла быстро. В темноте за кормой пенился белый след.

Шторм изо всех сил взбивал море. Между упорами на дне лодки все слышнее плескалась вода. Дундертак стиснул зубы. Он уже давно не мог отделаться от тревожного чувства: вдруг он как-нибудь повредил обшивку! Ему пришло в голову, что разумнее всего, наверное, укрыться за каким-нибудь островом и сидеть там до тех пор, пока шторм не надорвет себе глотку. Правда, ему хотелось поскорее привезти домой деньги. Но, с другой стороны, не мог же он рисковать…

Не успел он это подумать, как грянул гром и разразилась гроза.

Хлынул ливень. Струи падали косо, почти горизонтально, и хлестали, словно кнутом. Небо беспрестанно раскалывалось слепяще-белыми, огнедышащими зигзагами. И на все голоса завывал шторм.

Парус трещал по всем швам. В поисках безветренного места Дундертак завернул за ближайший мыс. Немного поодаль возвышались два поросших лесом холма. Повернутые «спиной» к шторму, они принимали на себя его удары, и внизу, у обрывистого берега, было тихо, как в гроте.

На Дундертаке ничего не было, кроме рубашки и штанов, так что он, конечно, промок насквозь.

Он достал весла и подгреб к берегу. Вычерпав из лодки всю воду, он внимательно осмотрел обшивку и паруса. Он выглядел очень смешно, ползая по дну лодки на карачках, словно скряга какой-нибудь, проверяющий, все ли в целости и сохранности. Но он очень хорошо знал, что значит купить новую лодку. Вот почему он хотел, чтобы старая продержалась как можно дольше.

Покончив с осмотром, Дундертак похлопал себя по карману. Кошелек, с деньгами на месте — значит, все в порядке. И за лодку можно не беспокоиться — между этими двумя холмами она укрыта надежнее, чем в сейфе.

Дундертак спрыгнул в воду и зашлепал к берегу. Его знобило, на душе было невесело. Хорошо бы погреться у огонька, да разве разыщешь дров в эдакой темнотище? Но тут он вспомнил про ящики из-под рыбы. Лучшего топлива для костра не придумаешь. Он вернулся к лодке, влез в нее и выкинул на берег с полдюжины ящиков. Спички он хранил в рубке. Они были совсем сухие.

Дундертак подозвал Христофора. Выдренок подошел, осторожно посапывая. И тут Дундертак совершил очень некрасивый поступок по отношению к своему преданному и бескорыстному другу: он быстро выскользнул из рубки и захлопнул за собой дверь. Вот каким предательским способом Малыш был снова посажен под арест.