В одну такую ночь, когда мы все еще жили в старом доме, я проснулся от смрада, проникшего в мой сон. Запах грязи и гниющего заживо тела скрутило желудок в спазме. Я вскинулся на кровати и увидел на фоне двери силуэт, едва различимый в свете растущей луны.

- Кто здесь? – взволнованно спросил я, хотя уже узнал эту, некогда статную, а сейчас сутулую и истончившуюся фигуру.

- Демон! – прохрипела тень. – Будь ты проклят, по твоей вине я гнию!

Барон шевельнулся по направлению ко мне, а я вскочил на кровати во весь рост.

- Уймись, Генри, – сказал я по возможности твердо и спокойно, хотя сердце било в тамтамы просто со сверхъестественной скоростью. – Если бы ты смотрел для начала, куда пихнуть свой член, то сейчас бы не разлагался.

- Сууукааа! – что-то сверкнуло в темноте спальни, а затем с треском врезалось в подголовник кровати.

Я вскрикнул в ужасе – только ночь и слабость Торнфильда спасла Валентайна от смерти. Они с братом вскочили на ноги, Вэл быстро встал передо мной, а Ричард схватил застрявший в дереве топор.

- Ты привел с собой из преисподней чертей! Ты открыл Врата Ада! Будь проклято, чудовище!

Пошатываясь, барон выскочил из моей спальни, а вскоре мы услышали конский топот и стремительно удаляющиеся проклятья в мой адрес.

- Это твой мужинек, я так понимаю? – поинтересовался Ричард.

Я кивнул, пытаясь прийти в себя.

- Да уж, с тобой не соскучишься, – хохотнул он, – топором меня мужья еще не гоняли.

- Ой, можно подумать, ты толпу чужих жен соблазнил, – рассмеялся Валентайн.

- Ну, скорей толпу мужей, – самодовольно хмыкнул младший из братьев.

- Молчи лучше, а то я тебе уши оторву, – шутливо зашипел Вэл.

Тела барона и его коня нашли на дне расщелины спустя три дня. Похоронами занимался Эрик, я не стал играть на публику роль безутешной вдовы, тем более мне было плевать, что обо мне подумает эта самая публика. Главным для меня было то, что меня понимали и поддерживали Эрик с близнецами.

Хотя траур по отцу я продолжал носить, поэтому особой разницы видно не было.

Так о чем я? О том, что в Йоханнесбурге меня ничего не удерживало. Близнецы были самостоятельны и обеспеченны до конца своей жизни, потому что удачно вложили деньги в алмазные прииски. Я был не просто богат, а сказочно богат, потому что Торнфильду принадлежала часть земли, на которой были найдены алмазы. Но мне это злато было ни к чему. Чужого не надо. Поэтому почти все состояние я перевел на Эрика, пусть и дальше миссионерствует и распоряжается деньгами брата на свое усмотрение. У меня же было наследство от отца, и я собирался вступить в права.

Я не ожидал, что весть о моем отъезде Ричард воспримет очень остро. Но в итоге я успокоился, убедившись, что это обида имела скорей детский характер, чем серьезное ощущение предательства.

Вэл понял меня:

- Ты возвращаешься к нему?

Думаю, моя реакция сказала ему намного больше, чем я сам: я вздрогнул, побледнел, покраснел, вздохнул полной грудью, а потом медленно, сквозь стиснутые зубы, выпустил воздух.

- Я возвращаюсь домой.

Валентайн кивнул, а потом порывисто обнял меня, уткнувшись мне в плечо.

- Я буду скучать, – прошептал он.

- У тебя есть Ричард, а ты у него, вам будет нескучно, – я прижался щекой к его макушке.

- Я знаю, но ты всегда будешь с нами, – Вэл поднял голову и поцеловал меня в краешек губ, – спасибо тебе за все.

Неделей позже я поднялся по трапу, обернулся, уже стоя на палубе и окинул африканский ландшафт прощальным взглядом. Эрик махнул мне рукой, я улыбнулся в ответ и посмотрел на тех, кто стоял рядом с ним. Они провожали меня с тихой грустью в серебряных глазах. Я сглотнул ком в горле, послал воздушный поцелуй, Рич шутовски его поймал, прижал к сердцу, а потом вернул мне.

Последний поцелуй между нами.

Последний отблеск серебра, который я пронесу с собой до самой смерти.

Глава 14

Дерек

Сентябрь 1888

Будь неладен этот Риджерстоун! Вздумалось же ему устроить деловую встречу именно в этом клубе! Почему нельзя было пригласить меня домой и обсудить сделку в его кабинете, ну, или в моем, на худой конец? Хотя, если судить объективно, то Риджерстоун вообще не думает, это не свойственно его складу ума. Если бы не желание стать единоличным владельцем «Востока и Запада», то я и на пушечный выстрел бы не подпустил к себе этого инфантильного и экзальтированного юношу. Но поскольку Абрахам Риджерстоун скончался, а Фитцджеральд Риджерстоун является его единственным сыном, следовательно, и наследником, то мне пришлось покинуть Вашингтон, с целью личного знакомства со своим новым партнером. Увы, то, что я увидел, заставило меня действовать радикально. Смысл в продолжении этого партнерства? Фицджеральд был абсолютно далек от дел компании, его устраивало то, что средств на жизнь в шелковых сорочках и восточных благовониях у него предостаточно, а каким образом они достаются, не волновало. Вчера я отослал ему письмо с выгодным предложением о продаже его части акций и просьбой встретиться. Ответное письмо содержало извинения в постоянной занятости наследника Риджерстоуна и приглашение в один из джентльменских клубов, мол, там он сможет выкроить время для меня.

Что за чушь?!

Уже после трех минут пребывания в клубе, я убедился, что в голове этой канарейки все же завелись кое-какие мысли, но не о моем предложении. Явные попытки очаровать меня сначала вызвали во мне искреннее удивление, а потом волну неконтролируемого веселья, правда, спустя полчаса меня это изрядно злило. Поняв, что сегодня не получится добиться от Фитцджеральда мало-мальски осмысленной речи об интересующей меня проблеме, я уже начал строить планы побега, как меня приметил старый знакомый – лорд Бингли.

- Мистер О’Нелли, какими судьбами в Лондоне?! – Роберт выглядел приятно удивленным, будто встретил давнишнего друга. Я, конечно, не мог похвастаться подобной реакцией на нашу встречу, потому что слишком много воспоминаний всколыхнулось и поднялось на поверхность.

Я постарался выдавить любезную улыбку, но засомневался в её эстетичности: мимика на лице по ощущениям напоминала застывший оскал. Радость Бингли слегка завяла, значит с ощущениями я не ошибся. Чтобы сгладить пугающее впечатление от собственной мрачной персоны, мне пришлось ответить на вопрос:

- Рад Вас видеть, сэр, – в этот раз я слегка приподнял уголки губ, чтобы не переборщить с «радушием» на физиономии. – Я здесь по делам компании «Восток и Запад», но уже собираюсь уходить.

- О! – мужчина схватил меня под локоть. – Вы непременно должны остаться! Баронесса обещалась сегодня быть. А каждый её визит сравним с китайским фейерверком!

- Баронесса?! – удивился я. – Но я был уверен, что этот клуб не привечает дам.

- Так оно и есть, – брюнет широко и искренне улыбнулся, – но эта женщина превосходна, и наш президент сделал исключение ради её острого ума, колючего языка и цепкого взгляда. К тому же, она очень скандальная личность, носит траур уже больше трех лет – и я сомневаюсь, что тут дело в подражание Её Величеству – получила докторскую степень, и плюет на все рамки приличия, при этом оставаясь одной из целомудриннейших женщин Лондона. А уж про её красоту и говорить нечего, слов не хватит. Она – совершенство! Она – загадка! Поэтому одни мужчины её боятся, вторые – пытаются безрезультатно задавить своим мнимым превосходством, не в силах смириться с самим фактом существования ТАКОЙ женщины, а третьи – откровенно восхищаются и строят планы совместной жизни. Думаю, не стоит говорить, что я отношусь к последним?

- Да уж, не стоит, – сказал я, крайне заинтересованный его пылкой влюбленной речью. Вечер обещает быть, как минимум, занимательным. Все равно спешить мне некуда…

- Клянусь Богом, дорогой мой О’Нелли, если бы не её кричащая внешность, то я подумал бы, что баронесса – мужчина, – продолжал Роберт восхвалять достоинства своего идеала.

Да что же это за экземпляр такой?! Меня уже распирало от любопытства, хоть и присутствовало смутное предостережение в разочаровании, если эта «превосходная женщина» окажется всего лишь вульгарной личностью.