Остановились у кладбищенских ворот.

– Ну, что, ребята, – у Родина заметно дрогнул голос. – Спасибо, что поддержали. Честно, не ожидал... Только, может, не стоит торопиться, у каждого своя судьба.

– Мужчины слов на ветер не бросают, – ответил за всех Бессчетнов.

– Ну, что, ребята, я вот что хотел сказать, – Иван взглядом обвел товарищей. – Давайте поклянемся вот на этом месте, что будем всегда держаться друг друга, сколько бы времени ни прошло.

– Будем держаться...

Май 2008 год. Москва. Город на ладони.

В утренние часы, когда город еще подернут легкой туманной дымкой, пронизанной оранжевым солнцем, а улицы не запрудил нетерпеливый бесконечный поток машин, с неизменным кряканьем и воем правительственно-милицейских кортежей, любимым делом Родина было подняться на крышу высотного дома. И тогда бескрайний, как каменное море, город представал перед ним, как на большой скатерти... Вот и сейчас Родин стоял на крыше высотки в Голутвинском переулке, свежий ветер задувал с Москвы-реки, позади Ивана державно возвышались кремлевские башни и золотые купола его тезки Ивана Великого, прямо перед ним восседал на Большой Якиманке мрачный коричневый гигант – «Президент Отель», через дорогу – образцово содержащаяся – церковь святителя Николая Чудотворца. Справа, на другой стороне переулочка, задохнувшегося от стоявших впритык машин, еще один старожил – трехэтажный особнячок позапрошлого века, принадлежавший когда-то родовой династии Рябушинских. А вдали, правее, хоть с крыши кажется, что и рукой подать, на речном островке, в тунике римского легионера, «на берегах московских волн стоял он дум высоких полн» – это церетелевский гигант Петр, поначалу всех пугавший, а потом – попривыкли.

Но с царем Иван Родин разобрался еще в прошлом месяце, а сегодня у них в программе – как раз элитная высотка в Голутвинской слободе.

– Ну, что, Вань, налюбовался?

Это – Вася, его юный напарник, выпускник архитектурного института, и работает он, в отличие от Ивана, по специальности. Хотя, если пролистнуть пожелтевшие странички прошлого старшего лейтенанта запаса Родина, можно найти и разведку в высокогорье, и спуски с крыш на тросах с выбиванием окон и нейтрализацией противника... Впрочем, это было давно, и как будто и не с ним. «О нас легенды не писали!»

– Все готово? – спросил Иван помощника, в обязанности которого входила подготовка альпинистского снаряжения: сидушек, веревок, карабинов, спускового и страховочного устройств; вспомогательных петель, а также рабочих инструментов – «шубки» для смачивания стекла, удлинительной штанги, стеклоочистителя, скребка, салфетки и двух вместительных ведер квадратной формы с раствором.

– Так точно, – доложил Василий, и в его очках отразилась вся утренняя Москва с высоты птичьего полета.

Он укрепил подвесные тросы, а Родин, надев каску, ярко-красный комбинезон, как у космонавта, привычно облачился в альпинистское снаряжение.

– Ну, что, погнали?

– Погнали, – кивнул напарник. – Запускаю на орбиту!

Промышленный альпинизм, дело которым занимаются наши герои, – это символ времени, рынка и небоскребов; это профессия, требующая мужества у заказчиков раскошелиться на такое, скажем, третьестепенное дело, как чистота окон. Но, при рыночных отношениях, уборщицу тетю Дуню не заставишь встать с тряпкой на подоконник тридцатого этажа, а вот имидж фирмы, как известно, начинается с окон, а заканчивается дверями и всем прочим. И скрепя сердце, скаредные российские буржуи зовут «промальпов» – небесных мойдодыров, карлсонов, которые работают на крышах и моют за деньги окна небоскребов.

Уйдя капитаном «в отставку», Родин с друзьями, с помощью союза ветеранов спецслужб организовал частную охранную фирму. Она и сейчас жива и здорова и приносит доход: есть еще в России – что и от когоохранять. Но чего-то Ивану все не хватало: денег, конечно, тоже, но еще чего-то живого, чтоб не закиснуть... И придумал для себя забаву: промышленный альпинизм, тем более навыки и здоровье позволяли. Набрал крепких парней после армии, зарегистрировал фирму, так и назвав «Небесный Мойдодыр». Ну, и чтоб не заработать геморрой и преждевременные старческие болячки, взял себе за правило два дня в неделю работать на высоте. Не из-за денег, конечно.

Итак, помощник Вася начал обеспечение и страховку спуска. Перед этим Родин еще раз глянул на план-задание с отмеченными окнами, которые надо сегодня помыть, – получалось, если не будет форс-мажорных обстоятельств – то не менее десяти. Такими обстоятельствами были не ураганы и прочие стихийные бедствия, а официальные мероприятия с участием первых лиц государства и их зарубежных гостей, которые время от времени проводились в «Президент-Отеле». И тогда загодя появлялись категорические парни из ФСО, давали отбой на всяческие помывочные и прочие работы. И были правы. Ивану, например, с учетом его опыта и сноровки, ничего не стоило бы из снайперской винтовки, замаскированной под швабру, подстрелить одиозного госдеятеля или какого-нибудь президента «бантустана», прибывшего чисто с дружественным визитом.

Но сегодня день был, как по спецзаказу: на небе ни облачка, что для столицы с ее испарениями – достаточная редкость, фигурных окон немного, да и они, в основном, в мансардной надстройке, в виде огромного круга, разделенного секторами: то ли солнце, то ли компас, то ли звездное полушарие.

Работа у «промальпа» пыльная, но и в ней есть свои изюминки, маленькие радости. Ползаешь по стене и окнам, как паук, людей до икоты пугаешь. Но, в основном, к человеку на веревках, люди по ту сторону окон относились безразлично, как к моечной машине, одушевленному приложению к швабре. Впрочем, попадаются иной раз и душевные люди: предлагают чашечку кофе с бутербродом, или просто интересуются: а не страшно ли болтаться на высоте, как часто рвутся веревки, бывают ли несчастные случаи, не мучают ли кошмары и прочую муру.

Родин плавно затормозил на уровне десятого этажа, уперся ногой в подоконник. Судя по начинке помещения, здесь располагался офис фирмы, которых по Москве – тысячи, а может, и десятки тысяч, с непременным жалюзи на окнах, светлой или черной мебелью, компьютерами, оргтехникой, расфуфыренными девицами и чопорными холеными молодцами, в общем, «людская». «Начинка» усиленно изображала интеллектуальную деятельность: сотрудники и сотрудницы стремительно сновали, как бильярдные шары, ощущая крепкую силу кия хозяина, усугубленную мировым финансовым кризисом и ощутимой перспективой вылететь в «лунку».

Мельком оценив содержимое «аквариума», хозяин двух фирм Иван Родин приступил к помывке.

Офисный персонал, по обыкновению, на Родина, как на прислугу, внимания не обращал: кто он для них – протирщик окон, явный неудачник, гастарбайтер. Да и Ивану они были «по барабану»: мелкая шелупонь, получают свою тысячу баксов, ни одного из этих работничков он на дух бы не подпустил в свое охранное предприятие, тем более в «промальпы».

Видно, демонстративно презрительная физиономия Родина таки подействовала на нервы одному из особо холеных специалистов, возможно, он был старшим в «людской». Смерив взглядом протирщика, небрежно бросил, рассчитывая услышать смех:

– А это что за бифштекс со шваброй?

Но коллеги шутку не оценили. В последнее время в офисе никто не смеялся, как солдаты в цирке.

Подумав, Холеный выкрутился, небрежно сообщив сидевшей рядом девице в очках:

– Кстати, пойду, пообедаю в ресторане.

Он скрылся за дверью. Коллеги не обратили на него внимания: они предпочитали питаться в скромном кафе на Полянке.

Управившись с окном, Родин коротким телефонным звонком дал знать напарнику, чтоб спускал ниже, на девятый этаж.

И тут его пронзил леденящий ужас – позабытое чувство, когда в горном поднебесье терял опору на скользкой обрывистой скале.

На подоконнике соседнего окна, там, где были этажи жилого сектора, стояла девушка: юная, худая, как былинка. Иван, увлеченный процессом со шваброй, не увидел, как она явилась, будто соткалась из воздуха. Серая футболочка, короткие порванные джинсики. Ветер трепал ее черные, как угли, волосы, она стояла на самом краю и смотрела, бог знает, куда. Намерения ее были очевидны.