Мальчишки открыли кабину первой попавшейся машины, пошарили там — спичек не было, открыли другую, третью.

В ночной тишине лязг открывающихся и захлопывающихся дверей разносился резко и гулко, как выстрел.

Пашка полез в следующую кабину.

И тут случилось такое… Такое, что и рассказывать не хочется; Случилась нелепая, глупая и неожиданная история.

Пашка в темноте надавил нечаянно локтем на клаксон, гудок коротко взревел; и тут же, будто только и ждали этого сигнала, из ночи выскочили люди. Много людей с фонарями. Кричащие, сердитые, они окружили мальчишек, схватили их и куда-то поволокли.

Пашка и Джамал настолько растерялись от неожиданности и страха, что слова не могли вымолвить. Они слышали, как люди кричали:

— Наконец-то попались, ворюги!

— А я-то на Парамонова грешил, думал, он мои шведки спёр! Прости, пожалуйста, Парамонов.

— Да ладно уж!

— То-то всё пропадает: то лампочку вывернут, то свечи.

— Ты видал, видал, как они по кабинам шарили! Я за ними давно слежу!

— У-у, жульё чёртово! И совсем ведь шкеты ещё. Ну, завтра им отцы вломят, завтра узнаем, чьи они, такие умные!

— Да вы что, товарищи! Что вы! Никакие мы не жулики! Мы спички искали. Я батю своего ищу и маму! — тонким голосом закричал Пашка.

Он всё ещё не пришёл в себя, говорил торопливо и нескладно.

— Тамбовский волк тебе товарищ! Батю он в кабине ищет, видали! Батю со спичками ищет! Или маму!

— Ну, ловкач!

— Да, батю! Рукавишников ему фамилия! Он шофёр.

— Слыхали?! Про Рукавишникова пронюхал. Рукавишников про своего малого каждый день рассказывает. Его Пашкой зовут, он у него в Питере остался. Они с женой только про него и беседуют!

— Правильно! Я ж он и есть. Вот он я! — радостно и облегчённо закричал Пашка. — Я из Ленинграда приехал! То есть из Иртышгорода сейчас, даже с Иртыша, с баржи. Мы с бахчи идём.

— Во нагородил, парень! Во заврался — в огороде бузина, в Киеве дядька: баржа, бахча, Ленинград. Чёрт-те что!

— Да что ты с ним разговариваешь, с паршивцем, врёт же всё, как сивый мерин.

— Тащи их в амбар! Утром разберёмся.

Ошеломлённых Пашку и Джамала затолкнули в пустой тёмный амбар, и дверь захлопнулась. Потом снова отворилась, чья-то рука деловито влепила Пашке затрещину и с грохотом хлопнула дверью.

Загремел снаружи засов, и голоса стали удаляться.

Пашка, дрожащий от оскорбления и злости, со стиснутыми зубами бросился к двери, замолотил по ней кулаками, ногами.

Он вопил какие-то злые, непонятные слова и снова бил и бил в глухую толстую дверь. Но снаружи была одна лишь равнодушная тишина. Одна тишина.

Наконец Пашка не выдержал. Он сел на пол и разревелся.

Он поджал под себя ноги и ревел, раскачиваясь, как молящийся турок.

Он добирался сюда, в эту Кайманачку, через всю страну, проехал тысячи километров, прошёл десятки, попадал в беду, встречался с опасностями, чуть не сгорел, мог утонуть — и всё для того, чтоб добраться сюда.

И вот добрался.

Как последнего жулика, заперли под замок, оскорбили, надавали по шее.

— У-у, собаки! У-у, гады! — подвывал Пашка.

И вдруг сразу замолчал. Резко, будто ему рот заткнули.

Он услышал, что Джамал смеётся!

Это было так неожиданно и обидно, что Пашка замолчал и изумлённо вытаращился в темноту.

— Ты… ты смеёшься?! — прошипел он. — Тебе смешно? Смешно, да?

— Ты чудила, Пашка! Ревёшь! Тебе радоваться надо, а ты ревёшь!

— Чему радоваться? Что нас под замок засадили, радоваться? Что мне по шее наложили, радоваться? Что жуликом обозвали, радоваться? Радуйся, если можешь!

— Пашка, ты мать и отца нашёл! Чудак! Ты слыхал, что они говорили? Ведь батя твой и мама здесь, понял? Радоваться надо, Пашка!

— А ведь правда! — Пашка неуверенно улыбнулся в темноте. — Правда ведь… Они говорили… Точно. Я слыхал.

— Конечно! Утром всё выяснится. Смеяться будут, — говорил Джамал.

Но Пашка вдруг снова нахмурился.

— А вдруг их сейчас нету здесь? Вдруг они куда-нибудь уехали на несколько дней? Пока разберутся, нам знаешь что будет? Нам не знаю, что будет! Плохо будет!

Джамал притих. Такое ему в голову не приходило.

Мальчишки молчали и думали.

В амбаре пахло сеном и ещё чем-то неуловимым, но приятным.

Глаза постепенно привыкли к темноте, в щели светила луна, мальчишки уже различали лица друг друга.

— Мальчишки!

Пашка вздрогнул, приподнялся. Джамал завертел головой.

— Мальчишки, вы здесь?

Шёпот раздавался совсем близко. Казалось, кто-то притаился здесь рядом, в амбаре.

— Ты кто? Что здесь делаешь? — прошептал Пашка.

— Я вас выручать пришла. Вам удирать надо.

Теперь Пашка понял, что голос слышится снаружи.

Он подполз к стене, приник глазом к щели и в лунном неверном свете увидел девчонку. Тоненькую, как карандаш. Ту самую, что вместе с ними тушила в Иртышгороде пожар. Это было так невероятно, что Пашка затряс головой.

Но девчонка не исчезла. Это было не привидение, а настоящая, живая девчонка. Та самая, ошибки быть не могло.

— Ты как здесь очутилась? — спросил Пашка. Он чуть не сказал «Чур тебя, чур!», но вовремя удержался.

— А я здесь живу. В Кайманачке. А в Иртышгород я с маманей на базар ездила. Это ж совсем рядом, двадцать пять километров всего! Мы ещё вчера вернулись. А чего вы тогда сбежали? Все вас искали. Сказали, тебе медаль дадут. Такую специальную пожарную медаль. Я слыхала. За геройство, говорят, на пожаре, а ты сбежал. Теперь фигушки получишь.

Девчонка трещала, как пулемёт. Всё это она выложила сразу, одним махом, тихим свистящим шёпотом.

— А я вас сразу узнала. Ещё когда вас сюда волокли. Во, думаю, здорово, ему медаль, а его в амбар под замок. Хи, хи, хи!

— Чего ж ты не сказала, что знаешь нас!

— Ну… у!.. Так неинтересно. Я вас лучше сама спасу.

— Неинтересно ей, видали?! У, дурёха! — возмутился Пашка.

— Не смей ругаться, — девчонка топнула ногой, — вот только ругнись ещё попробуй, не буду спасать! Уйду — и всё!

— А как ты нас отсюда выпустишь?

Девчонка запрыгала от восторга, затанцевала.

— Я уже всё придумала. Я на крышу залезу, две черепицы сниму и верёвку вам кину, вы по ней, как кошки, раз, раз!

— Сама ты кошка, — буркнул Джамал, — где верёвку возьмёшь?

— А я вожжи… Я вожжи из дому принесу.

— Ну давай. Только тихо, гляди, чтоб никто не видел. — Согласился Джамал.

— Я мигом, — прошелестела девчонка и исчезла, будто испарилась.

— Во, привидение! Настоящее привидение, чтоб я лопнул! — сказал Пашка.

— Ничего девчонка, бедовая. Нам без неё не выбраться. Как вылезем, сразу дуем на бахчу к деду Антону. А она пусть твоих поджидает. Всё расскажет, и они за нами приедут.

Пашке план понравился.

Мальчишки снова затихли и стали ждать.

Девчонка долго не появлялась. Где-то вдалеке лениво брехали собаки. Луна поднялась высоко и светила во всю мочь, затопила негостеприимную Кайманачку жидким холодным светом.

— А вдруг её родители не пустят? — спросил Пашка.

— Выберется. Эта коза выберется. Видал, как у неё глаза блестели? Ей же страсть как охота нас спасти, она откуда хочешь удерёт.

Джамал оказался прав.

Через несколько минут послышался осторожный шорох, кто-то тихонько, как кошка лапой, заскрёб по стенке амбара.

— Вы ещё не уснули, мальчишки? — прошептала спасительница. — Я раньше никак не могла. Дожидалась, покуда маманька уснёт. Теперь-то порядок, все как убитые дрыхнут. Вы меня слышите.

— Да слышим мы, слышим. Что нам делать? — спросил Пашка.

— Пока ничего. Я на крышу полезу.

Девчонка исчезла.

Скоро шорохи и скрипы стали слышней, захрустела черепица над головой.

Девчонка громко пыхтела. Наконец резко и противно заскрежетало, и над головой у мальчишек засветился чёткий прямоугольник. Снова скрежет, теперь уже потише, и прямоугольник сделался квадратом. Большим, вполне подходящим, чтоб протиснуться сквозь него.