Пытаясь побороть в себе легкую панику, она направилась в ванную и встала под прохладный душ.

В голову лезли противоречивые мысли, и отделаться от них было невозможно.

Эдвин страшно сердит на меня, думала она. И это ужасно! Если он так и не попытается поставить себя на мое место, то в будущем нам придется нелегко. Теперь мы навеки связаны ребенком… Неужели отныне мы будем общаться друг с другом исключительно из-за Лили?

Погода в этот день стояла чудесная. Ярко светило солнце, и птицы в саду заливались мелодичными трелями.

Выйдя из душа, Хилари надела легкое шифоновое платье и, не в силах справиться с волнением, принялась нервно расхаживать по гостиной. А услышав звонок в дверь, пулей вылетела в холл.

На пороге стоял Джон Гаррисон.

– Здравствуйте, Хилари, – улыбаясь, поприветствовал он Хилари. – Простите, что не предупредил вас о своем визите. Мне очень захотелось повидаться с Лили. Я принес ей небольшой подарочек.

Хилари приняла от него сверток, положила его на столик, пробормотала слова благодарности и развела руками.

– К сожалению, в данный момент Лили нет дома.

– Тогда позвольте мне побеседовать с вами, – попросил гость. – Уверяю вас, у нас найдется немало тем для разговоров.

Хилари растерянно улыбнулась и пригласила его пройти в гостиную.

– Перво-наперво я должен попросить у вас прощения. Я обманул вас в прошлый раз: зовут меня не Джон Гаррисон, а Говард Айртон. Я – отец Эдвина, – сказал он.

Хилари ахнула.

– Признаюсь и в другом своем грехе: я следил за вами с самого первого дня, когда вы появились в этом коттедже. И сейчас мне очень стыдно.

Хилари быстро воспроизвела в памяти все события, произошедшие в этом доме, и покраснела от стыда, вспомнив бурную ночь с Эдвином.

Неужели и тогда этот Говард шпионил за нами? – подумала она.

– Наверное, мне следует рассказать вам все по порядку. – Говард вздохнул. – В то лето, когда вы стали встречаться с моим сыном, я сильно встревожился. Почему-то подумал, что это безумное увлечение Эдвина не приведет ни к чему хорошему. Я ведь не знал вас. – Он помолчал. По его лицу мелькнула тень. – А после той страшной аварии… Мое к вам отношение превратилось в настоящую ненависть… Как ни совестно в этом сознаваться.

Хилари, заметив, как тяжело отцу Эдвина говорить ей эти слова, поспешно положила ладонь на его плечо.

– Я понимаю ваши чувства. Поверьте: прекрасно понимаю.

Говард посмотрел на нее с благодарностью и продолжил:

– Бабушка моей жены, Мириам, ныне покойная, пыталась объяснить мне, что вы не имеете никакого отношения к тому, что произошло. Она была убеждена, что вы и Эдвин – идеальная пара и мечтала о вашем примирении. Но я не желал прислушиваться к ее мнению.

– Не подумайте, что я пытаюсь оправдать папу или стыжусь его. Но считаю необходимым рассказать вам о нем, – спокойно сказала Хилари. – В тот вечер он сильно поругался с моей мачехой. Она опозорила его перед всеми присутствующими в ресторане людьми и уехала оттуда раньше, взяв такси.

– Так вот почему ей удалось избежать этой страшной участи, – задумчиво произнес Говард. – А я постоянно ломал себе над этим голову. А остальные из вашей компании? Где находились они?

– Катались на катере, – ответила Хилари. – Не знаю, зачем папа женился на Анне. Жили они просто ужасно. Порой мне казалось, она приворожила его при помощи каких-нибудь черных сил. Связавшись с ней, мой отец стал другим человеком. С мамой у него были совершенно иные отношения… – Ее голос дрогнул.

– С мамой они были счастливы? – осторожно поинтересовался Говард.

– Еще как! – с воодушевлением ответила Хилари. – Мы жили так дружно и ладно, что нам все завидовали! Мама была веселой, жизнерадостной, энергичной – прямой противоположностью Анны! Папа боготворил ее… Хотите верьте, хотите нет, но, живя с ней, он практически не употреблял спиртного…

Говард по-отечески пожал руку Хилари.

– Бедная девочка… Вам выпала нелегкая судьба! – Он покачал полуседой головой. – Мы с Изольдой жили так же, как ваши родители. После ее смерти мне показалось, я сам уже не живу… – Он уставился в одну точку и долго молчал. Потом, словно очнувшись ото сна, опять заговорил. – Я замкнулся и надолго отдалился от остальных своих близких. Наверное, все так и продолжалось бы, если бы вчера я не повстречался с маленькой Лили. Знакомство с ней и с вами подействовало на меня, как вспышка молнии. Я понял вдруг, что пропускаю много важного, что не замечаю продолжения жизни, а должен замечать и должен принимать в ней участие.

Хилари понимающе улыбнулась.

– Я внезапно осознал, что обязан заботиться о людях, которых люблю, помогать им и приносить пользу, а не утопать в своем безутешном горе, ведь от этого нет никакого прока. – Он серьезно взглянул в глаза Хилари. – Я очень рад, что с вашей помощью вовремя опомнился.

Щеки Хилари покрылись румянцем.

– Вы действительно не сердитесь на меня из-за Лили? Из-за того, что она появилась на свет?

Говард умиленно рассмеялся.

– Странный вопрос, дорогая моя! Разве по мне не видно, что я безумно счастлив быть дедом? Лили – чудесная девочка. Я безмерно благодарен вам за то, что вы подарили ей жизнь.

В глазах Хилари заблестели слезы.

– Они куда-то уехали вместе с Эдвином, – пробормотала она.

Говард встрепенулся.

– Наверное, мне пора уходить. Не хочу, чтобы Эдвин обнаружил меня здесь. Надеюсь, вы не станете запрещать мне приходить к внучке в гости?

Хилари довольно разулыбалась.

– Приходите к нам в любое время!

У входной двери Говард приостановился.

– Вы намереваетесь рассказать моему сыну о том, что произошло вчера?

Хилари категорично покачала головой.

– Не думаю, что Эдвин должен знать абсолютно все! – выпалила она. И испугалась, вспомнив, что разговаривает не с кем-нибудь, а с родным отцом Эдвина.

Говард же лишь одобрительно крякнул в ответ и открыл дверь.

– Надеюсь, мы расстаемся ненадолго!

Оставшись одна, Хилари некоторое время была занята воспоминаниями о только что состоявшемся разговоре. После катастрофы легко можно было понять отношение к ней отца Эдвина, тем не менее, он и раньше представлялся ей высокомерным и категоричным снобом.

Оказалось, что Говард Айртон – милейший человек, способный здраво мыслить, критично относиться к себе и прощать. Прощать Хилари ему было не за что, но он простил ее отца, а это на его месте смог бы сделать далеко не каждый.

Время шло, а Эдвин с Лили все так и не появлялись. Тревога Хилари возрастала с каждой минутой. Нет, украсть у меня дочку он не посмеет, с надеждой думала она. Не решится на столь отчаянный поступок, даже если все еще злится на меня, ведь это уголовно наказуемо.

Ей вспомнились вчерашние гневные слова Эдвина, и сердце похолодело от страха. Он сказал, что она совершила преступление, не сообщив ему вовремя о том, что беременна… Кто из них был прав? Кто виноват? И как эта правота и вина отразились на их маленькой дочери?

Услышав звук подъезжающей к дому машины, Хилари, у которой от переживаний уже мутился рассудок, выскочила во двор.

Подобно кошке, стремящейся защитить новорожденного котенка, бросилась она к задней дверце черного «ягуара», где с правой стороны, сияя от радости, сидела Лили.

– Где вы пропадали так долго? – спросила Хилари, хмуря брови, у неторопливо выходящего из машины Эдвина. На нем были полуспортивные брюки из тонкой материи и белая футболка, плотно облегающая его мускулистые грудь и плечи. Он выглядел неотразимо.

– Я показал дочери много интересного, – небрежно сообщил Эдвин, наклонился, заглянул внутрь автомобильного салона и заговорщически подмигнул Лили. Та подмигнула ему в ответ с тем же таинственным видом, явно подражая отцу.

Только сейчас Хилари заметила, что с ее дочерью произошли разительные перемены. Темно-русые густые волосы Лили теперь были коротко острижены. В мочках ее маленьких ушей поблескивали красивые сережки с крохотными прозрачными камушками, на ручках – разноцветные детские браслеты, а на груди висел яркий кулон в виде сердца.