– Солнышко моё, Оля, скажи, у тебя есть братик или сестренка?

Девочка отрицательно помотала головой. Из-за этого шапка, которую ей отдал Артемьев, слетела с головы и упала на землю. Чересчур уж была велика. Увидев реакцию Оли, Винсент ничуть не расстроился. Ну разве что самую малость.

– Не вышло добром. А ведь сколько времени могли сэкономить. Теперь умрете из-за своей глупости.

Винсент грустно вздохнул и, неуловимым движением выхватив буквально из ничего длинный тонкий меч, провёл длинный выпад прямо в сердце стоящему перед ним Борису Петровичу. Глаза старика широко раскрылись навстречу приближающейся смерти. Острие меча уже коснулось одежды физика, но резко ушло в сторону отбитое ударом приклада автомата Валеры.

По лицу Винсента скользнула лёгкая тень удивления и он, почувствовав дискомфорт, очистил ближнюю к себе зону взмахом меча вправо влево. Устроил удобную для себя дистанцию фехтования. Он – лучший мечник Эрбонса, справится с этим парнем, вооруженным какой то глупой дубиной быстро и без проволочек. Но парень не стал брать дубину на перевес, а открыл шквальный огонь по Винсенту. Тот аккуратно отбил в сторону первые две пули, летящие точно в корпус, взвинтил скорость собственного организма, прогнулся под очередью, и бросил своё тело на противника. Артемьев слегка чертыхнулся, пропустил над собой меч, увернулся от красивого и изящного маха в корпус, закрылся автоматом от рубящего удара сверху и, не давая противнику шанса убрать назад меч, отпустил автомат одной рукой и нанес прямой удар в нос Винсенту. Тот на секунду потерял Артемьева из поля зрения и прозевал, когда сержант той же самой рукой выхватил пистолет и всадил четыре пули в грудь Винсенту.

Как только незнакомец отвлекся на Валеру, Борис Петрович нервно попятился. Остальные тоже чуть отошли в сторону, оставив работу профессионалу. Борис Петровичу пришлось помогать. Сердце расшалилось.

Острая, немного горячая боль разбила маску невозмутимости и миролюбия на лице мечника. Он упал на одно колено и поднял взор на сержанта.

– Так нечестно, дуэль предполагает противодействие на холодном оружии. По правилам благородной крови.

– Ну, всё в порядке, я не из благородных, – сердито ответил Валера. Сейчас, в бою, с него слетела вся та шутливость, которая неизменно сопровождала его в мирной жинзи.

– А, ну так бы сразу и сказал, – словно с облегчением произнес

Винсент, и с его пальцев сорвалась короткая вспышка молнии, которая

ударила Артемьева в грудь.

Сержант пролетел метров пять, но приземлился на ноги и удержал равновесие. Он быстро понял, что сломано, по крайней мере, два ребра, но словно на тренировке он как бы убрал свою боль за скобки.

– Упорный, – оценил его Винсент и сделал движение кистью, как будто стряхивая с неё воду.

Плотный ветер, огромным кулаком пронесся через разделяющее их расстояние, и врезался бы в Артемьева, если бы тот не проходил тренировки в лагере Черного Льда. Там, кроме всего прочего учили противодействовать магам. Тренированным взглядом сержант оценил размер заклинания и откатился в сторону. Подниматься не стал, а снова взял автомат и открыл огонь. Винсент поднял руку и задумчиво посмотрел на противника. Он был довольно-таки посредственным магом, и всю свою боевую мощь применил. Автоматные пули рикошетили от невидимого щита и тратили ману Винсента. Пули, которые сидели у него в груди не прибавляли ему здоровья, кровь он остановил магией, но ранение оставалось ранением. Эрбонец уже начал склоняться к мысли метнуть в противника нож, но неожиданно непонятная штуковина в руках военного замолчала. Мечник сладко улыбнулся и направился к нему легкой поступью, Валера отбросил бесполезное оружие, пошарил левой рукой в пустой кобуре. Пистолет он выронил при ударе молнии. Тогда сержант поднял последнее оставшееся у него оружие – нож. Увидев это Винсент, неподдельно удивился.

– Ты что, серьезно?

Вместо ответа Артемьев чуть криво из-за боли в сломанных рёбрах усмехнулся и метнул нож в лицо мечнику. Тот картинно его поймал прямо перед своим носом.

– И это всё?

На рукоятке ножа дважды мигнул красный огонёк и нож взорвался. На месте взрыва ничего не осталось. Крепко удивленного мечника маячком отдёрнуло в свой мир.

Подобные взрыв ножи не начинялись осколками, потому что их применяют обычно в контакте с противником.

Посмотрев в сторону ученых и убедившись, что они в порядке Валера устало опустился на колени и тяжело задышал. Дышать было очень больно.

Перепуганные неожиданным нападением ученые мгновенно разбили лагерь и заставили Веру перебинтовывать сержанта, который тут же снова стал похабным и постоянно вздыхал о том, что дескать вот так и умрет. В одиночестве без женской теплоты. И так… проникновенно смотрел на стажёрку…

– Такс, а это что такое?

– Это называется меч, товарищ старший сержант, – блеснул интеллектом Невзоров, с любопытством рассматривая железку в руках старшины.

Старший сержант, в свою очередь, мрачно зыркнул на подчиненного, но ничего по этому поводу не сказал.

– Тут был бой.

– С чего ты взял?

Дегтеренко замучено помотал головой.

– Долго с тобой работать придется. Оглянись! Стреляные гильзы, куча следов, кровь, следы от заклинаний!

Когда все эти признаки Ивану сказали, он их сразу увидел. Ну, кроме следа от заклинаний. В мире, недоступном для рядовых граждан, он уже более менее адаптировался и понимал, что заклинания тут воспринимают как, например частный самолёт. Ими обладают и владеют избранные, но каких либо сверх выгод они не несут. Тем не менее он даже никогда не видел использования самих заклинаний и, естественно не мог узнать след.

Крутанув меч в руке старшина двинулся дальше. Похоже меч он выбрасывать не собирался.

– Зачем он тебе?

– Отдам яйцеголовым. Пускай изучают.

– На премию рассчитываешь? – подколол Невзоров.

– С нашими зарплатами премии не очень то и нужны.

– Много платят? – не на шутку удивился Иван.

– Не в пример нашим вооруженным силам. Ты сам, что на контракт не смотрел когда подписывал? Там же все написано.

– Как то не обратил внимания… – замялся рядовой с недовольством вспоминая условия подписания.

– Это плохо. Хороший снайпер очень внимателен.

– Учту, – серьезно кивнул Иван.

Через два часа они нагнали основную экспедицию, но расспрашивать ни о чём не стали. Валера выглядел очень плохо. Одно ребро сломалось очень неудачно и повредило лёгкое, солдат не мог дышать полной грудью и нормально говорить. Впрочем, это ему ничуть не мешало клеиться к стажёрке.

– Да, так точно! Предполагаю наличие большой колонии в этом районе. По косвенным признакам, – орал в радио старший сержант, находясь в самолёте. Небольшой транспортник стоял на расчищенной взлетной полосе. Приказа ко взлету не поступало из за доклада Дегтеренко, – никак нет! Ага! Где?! Не слышу!

Связь была плохая. В радио что-то неясно трещало и Иван не слышал, что передают из центра, но старшина был ближе и, судя по всему услышал достаточно чётко.

– Один раненый у нас. Средней тяжести, нужна операция небольшая! Нет, сам не проведу нет ни умения ни инструментов. Отправляю его с Воробьем! С Воробьем, говорю! Чего говорите? Повторите, епт! Да, на разведку хватит. Потом вернемся и доложим. Да! Конец связи.

Старшина сейчас выглядел куда более уставшим, чем после марш-броска вдогонку основной экспедиции, который они с Невзоровым устроили после того, как нашли место боя. Он подсел к Невзорову и негромко, чтобы не услышали остальные, заговорил с ним.

– Мне поручили разведку местности на наличие противника. Под противником подразумевается агрессивная форма жизни. Всякая нечисть, в общем. Послушай, – сержант снял с головы шапку, блеснув появившейся на висках сединой, и начал её мять руками. – Приказать пойти со мной я тебе конечно могу. Но я знаю, что ты еще не готов полноценно вести разведку.

Иван молча смотрел в пол самолёта. Похоже ему предлагают сделать выбор. Пожалуй, месяц назад Невзоров бы от такого турпохода категорически отказался. Он всегда считал, что если делаешь работу, то делать её надо хорошо. Поэтому Иван никогда не брался за заказ, если не мог гарантировать результат. Но сейчас он отвечал не только за себя, но и за двух сослуживцев, к которым его прикрепили, будем честным в качестве балласта. Не смотря на его полную необразованность в военном деле, наивность в непосредственном предмете их работы, а так же на прошлое они обращались с ним хорошо.